Королевский кортеж нарочито медленно катился по узким улицам Адланиса, выбрав отнюдь не прямой путь до башни. Пусть народ видит, что сам король приехал их защитить, сказал Иерам, и канцлер с ним согласился. Максимильен не сомневался, что прыгающий от радости бургомистр заплатил не одному десятку человек, чтобы те при виде высоких особ оглашали улицы радостными криками, но все равно приветствовали их как-то вяло. Те, кто поумнее, сбежали из города еще до того, как поступил приказ закрыть ворота, остались дети, старики и те, кому слишком не хотелось сниматься с места. И колдуны. Низшие маги Адланиса, еще несколько месяцев назад боявшиеся выходить на улицу, были спешно вынуты из темниц и освобождены от половины налогов королевским указом. Не стоит лишний раз злить Темную, пусть видит, что ее драгоценных чернокнижников никто не трогает.
Вот и башня Арамор. Башня на реке, которая, без сомнения, войдет в историю. Сегодня впервые за четыреста сорок лет король пожмет руку колдуну. Впервые за всю историю Танаир будет плясать под чью-то дудку. Пусть так. Лучше так, чем война, чем кровь и огонь. Крови и огня в мире и так слишком много.
У подножия башни простиралась центральная площадь Адланиса, способная вместить половину города. Судя по собравшейся толпе, она и вместила. Людское море расступалось, ведомое благоговением перед королем и, что немаловажно, тычками алебард, и смыкалось вновь, стоило каретам проехать. Ничего удивительного, что на улицах так пустынно. Похоже, весь народ здесь.
У подножия башни их уже ждали. Шесть мужчин и две женщины в алых иссианских одеждах с церемониальными посохами в руках, застывшие на ступенях. Смуглые, но выглядящие вполне цивилизованно. Где же кадоби, знаменитая гвардия императрицы?
Иссианцы, как один, отсалютовали им посохами. Максимильен невольно поежился. Боевые маги, чернокнижники, каждый из которых, без сомнения, слышал сотни историй о зверствах Кровавого Канцлера. О полыхающих кострах, отяжелевших от трупов виселицах и сожженных деревнях, чьи жители решились укрывать колдунов. Каждый из них мечтает всадить клинок ему в живот или сделать что-нибудь похуже, соразмерно своим колдовским способностям. Оставалось надеяться, что не всадят. Но крайней мере, не сегодня.
Король грузно выбрался из своей кареты, опираясь на руку гвардейца. Максимильен, выждав полминуты, выпрыгнул следом и скромно встал за правым плечом монарха. Пусть власти в руках канцлера не меньше, а то и больше, чем у Иерама, сегодня он будет демонстрировать полную покорность. Покорность и благоговение перед Иерамом Вторым, Светом данным королем Танаира, щитом государства, его защитником и опорой.
Короля и канцлера окружила восьмерка гвардейцев, и они медленно двинулись к воротам башни. Восемь первоклассно обученных, но все же обычных людей, против восьмерых колдунов, способных обращать кровь в лед и кости в пепел. Максимильен потрогал амулет на груди. Такой же, как на шее короля, редкий и баснословно дорогой, защищающий от колдовских чар. По крайней мере, хочется в это верить.
Ворота со стуком распахнулись перед ними. Сами по себе, как по волшебству. Точнее, именно по волшебству. Небольшая демонстрация силы от посольства Иссиана.
Медленно вверх по ступеням Черной башни. Максимильен попытался вспомнить, когда был здесь в последний раз. Без сомнения, очень давно. Башня Арамор, где когда-то Танаир был объявлен единым государством, где жили короли, начинались и заканчивались войны. Гордо возвышавшаяся над бывшей столицей, пока Танаир не стал стремительно расти. Канцлер беззвучно выругался, преодолевая очередную ступеньку. Проводить переговоры на последнем этаже, безусловно, символично, но тащить себя вверх с каждым шагом становилось все труднее. Так и подкрадывается старость. Остается радоваться, что толстому королю, без сомнения, приходится тяжелее.
Наконец, перед носом короля и канцлера выросла и все так же мгновенно распахнулась последняя дверь. Максимильен невольно затаил дыхание. За долгие годы воспоминания о прекрасном убранстве Арамора стерлись и истлели. И слава Свету: Черня башня стоит того, чтобы увидеть ее снова, словно в первый раз.
Мебель была вырезана из камня. Розового, невероятно редкого и дорого камня, привезенного из самого Лухуунда, искрящегося на солнце. Два длинных стола, окружающие их обитые парчой кресла, витражные окна. Весь потолок занимала искусная роспись, рассказывающая историю падения Шамора. Кажется, все росписи во всех башнях, храмах и замках мира ее рассказывают. Черный, похожий на демона, старик в балахоне с криком падал в разверзнувшуюся тьму, где его уже ждали жуткие зубастые твари. С другой стороны Святой Иодар с мудрой улыбкой возносился на небеса. Герой поверг злодея, Свет победил Тьму. Если бы в жизни все было настолько просто.
За дальним столом восседала женщина, совсем не похожая на ту, с которой он беседовал на вершине горы. Уложенные в сложную прическу волосы, сверкающая камнями диадема, вышитое золотом алое платье. Императрица, славящаяся любовью к практичным черным одеждам и ненавистью к украшениям, решила все же недолго побыть Императрицей. Констанс взглянула на Максимильена и чуть кивнула в знак приветствия. Иерам выразительно поднял бровь.
Слева от Констанс сидел мрачный сероглазый мужчина, чем-то неуловимо на нее похожий. Слева, не справа. Разведка не врет, брат и любовник Темной и правда имеет не слишком большой вес при дворе. А смуглый старик справа с покрытым морщинами лицом, очевидно, тот самый доктор, неизвестно как умудрившийся войти в доверие к Императрице. Доктор, по обычаю Цидамира, сложил руки перед лицом и склонил голову, Максимильен ответил простым поклоном. Советник приветствует советника, Императрица поприветствует короля. Длинно и витиевато, как положено по древнему обычаю.
- Владыка Танаирский, - Повелительница Магии уместила приветствие в два слова. Чернокнижница, как доказывала неоднократно, на обычаи плевала.
- Императрица Иссианская.
Король грузно уселся в кресло, Максимильен занял место справа от него. Двое танаирцев против троих имперцев. Стоило взять с собой еще кого-нибудь для симметрии.
Сухощавый старик, кряхтя, выбрался на середину зала, туда, где между ними стоял небольшой резной столик. Подуй ветерок, и беднягу унесет прямо в окно. Церемониймейстера выбирали долго и нудно, ибо, дабы никого не оскорбить, он должен был быть не танаирцем, не иссианцем и, что еще важнее, не идиотом. В итоге остановились на мэтре Вордере из Нордского Университета, таком старом, что он, кажется, сам не помнил, откуда происходил родом. Борода церемониймейстера практически подметала ковер, ноги шаркали по полу. Стар и благообразен, вот-вот песок посыплется, как раз то, что надо.
- Мы собрались сегодня, - начал старичок, старательно зачитывая речь со свитка. Даже голос у него был какой-то сухой.
