Сидори хватали за ноги, пытались стащить вниз, швыряли в нее камнями и всем, что подвернется под руку. Я бросился к ней, но меня оттеснили, повалили наземь. Чей-то башмак сломал несколько пальцев, я чудом встал, шипя от боли, под крики и грохот грома. Сидори отступала, поливая всех молниями. Я снова рванулся к ней и снова безуспешно.
Кто-то свалился навзничь, сквозь его прожженную насквозь грудь было видно землю. Сидори неловко подняла руку, заслоняясь от летящего в голову камня. Жадные руки тянулись со всех сторон, желая достать, разорвать, убить и отдергивались под ударами молний. Сидори оскалилась и зашипела, как кошка. Приготовилась обрушить новый ливень, но вдруг пошатнулась и рухнула лицом вниз. Из спины ее торчали вилы.
Молодой горожанин с круглым, как блин, лицом, догадался тоже залезть на крышу.
- Видишь колдуна - бери вилы! – самодовольно выкрикнул он.
Я отчаянно закричал. Дико, безнадежно. Так, как не кричал никогда в жизни. Поднял глаза вверх. На мгновение мне показалось, что в вечерних небесах что-то вспыхнуло. Как будто зажглась еще одна звезда. Так погибла колдунья Сидори, небесный маг первой ступени, девушка, пытавшаяся спасти людей, девушка, верившая, что сможет предотвратить войну. Девушка, которую я успел полюбить.
Мой крик перекрыл могучий вопль:
- Смерть чернокнижникам!
Клич подхватили, он понесся по площади, превращаясь в невообразимый, дикий рев. Мой клич. Манифест Эмиля де Лантора.
- Да это ж де Лантор! Глаза разные.
Кто-то грубо пихнул меня в бок. Молодой перепачканный парень с окровавленным лицом смотрел на меня с восхищением.
- Ребята, де Лантор! Живой! Тот самый, что говорил колдунов бить! Смерть чернокнижникам!!!
Меня подхватили на руки и понесли. Так, как мне когда-то мечталось в тюрьме. Над охватившим площадь безумием, над отчаянными криками раздираемых на части колдунов, над кровью и смертью. Словно знамя. Я разрыдался, меня вырвало на чью-то голову, казалось, этого никто не заметил.
- Смерть чернокнижникам!
- Сидори. Сидори…
- Смерть чернокнижникам!!!
- Сидори. Это не я. Не я…
Это не я убил Сидори. Не я разжигал эту войну, не я вложил вилы в руки этим людям, не я научил их этим словам. Не я превратил эту толпу в монстра. Монстра многоликого, многорукого, скалящегося на меня тысячей пастей, как демоны Изнанки. Это не я убил мальчишку. Я всего этого не хотел. Это все сон, меня здесь нет.
- Зачем? Зачем?! Сидори. Это не я. Не я…
Трещало дерево, летели камни, в горле першило от запаха гари. Громили окна и двери, людей выволакивали из домов, кому-то деловито разбивали голову о стену. Истошно кричала женщина, которой трое дюжих молодцов пытались задрать юбку, и над всем этим безумием летел клич:
- Смерть чернокнижникам!!! - и детские, отчаянные всхлипывания его автора:
- Это не я. Это не я…
Толпа уронила меня на краю площади, и меня вырвало снова. Вновь кто-то прошелся по и так сломанным пальцам, я пополз вперед, по кровавому месиву и серым камням. Полуразгромленная торговая лавка валялась на земле, являя собой отличное укрытие, я заполз туда и сжался в комок. Меня трясло от рыданий вперемешку с рвотой, а толпа громила город. Мирный город, выбранный для мирных переговоров.
Убивали всех. Мужчин, детей, женщин, предварительно насилуя. Колдуны давно уже закончились, но толпа хотела крови, упивалась ей, хватала каждого, кто попадется под руку. Мимо меня пролетел оторванный палец. Оторванный, похоже, голыми руками. Площадь смердела смертью, я сгибался в рвотных позывах, но тошнить уже было нечем. Казалось, безумие не закончится никогда, найдут и убьют всех и каждого, а после накинутся друг на друга. Но оно закончилось. Потому что на город обрушились Алые Всадники, эскадроны смерти великой Империи.
Неистовый рев толпы заглушил топот копыт и улюлюканье имперцев. Рев перешел в отчаянный визг ужаса. На черных конях, с разрисованными лицами и страшными криками в Адланис въезжала смерть. Смерть безумная, безжалостная, вооруженная копьями, мечами, алебардами. Отряд, собранный из отбросов, из убийц и мародеров, созданный для одного – нагонять ужас на врагов.
Толпа, только что бывшая единым огромным монстром, распалась. Чудовища, голыми руками разрывающие колдунов и проламывающие головы детям, превратились в людей. Вдруг забывших о ненависти, заметавшихся в панике, страстно захотевших жить. Должных вызывать жалость. Но жаль мне их не было.
Горожане бросали вилы и топоры, кидались прочь, рвались в запертые дома. В воздухе свистели мечи, катились отрубленные головы, дикий хохот нападавших перекрывал отчаянные крики. Горожан догоняли, выволакивали из домов, рубили на куски, протыкали насквозь. Какая-то женщина отчаянно дергала дверь запертого дома, к этой двери ее и пригвоздили копьем. Кони храпели и били копытами, затаптывая трупы горожан и чернокрестников.
- Слава Алому знамени! Слава Иссиану!
Я трясся в своем укрытии. Чудо, невероятное чудо, что они меня не видят. Прямо перед моим лицом шлепнулась отрубленная рука.
- Слава принцу Альберту!
Кто-то ринулся в переулок, ему вслед полетело копье, пробив насквозь. Человек дергался, как наколотый на иголку жук, изо рта его хлестала кровь. Я еще успел подумать, причем здесь принц Альберт, и отключился.
Как только я очнулся, меня тут же стошнило снова. Все тело превратилось в один сплошной синяк, сломанные пальцы болели, на лице запеклась кровь. Я вытер лицо и с трудом сел. Осторожно выглянул из-под лавки. Город превратился в руины: разгромленные дома, перевернутые прилавки, развороченная земля. И тела, мертвые тела, заполняющие улицу. Изрубленные мечами горожане, забитые ногами колдуны, переломанные, брошенные, как попало.
Я подождал десять минут. Подождал двадцать. Вороны с карканьем расклевывали валяющиеся тела, но людей видно не было. Придется надеяться, что Алые Всадники покинули город, отправившись убивать дальше. Я с трудом встал и медленно пошел вперед, не разбирая дороги. Мимо того, что когда-то было городом, мимо трупов в сточных канавах. Смерть чернокнижникам, кричали они, прежде чем их принялись кромсать на куски. Видишь мага – бери вилы, кричали они, а изо рта Сидори вдруг хлынула кровь. Этому научил их я. Я погубил этот город, я убил Сидори, я, а не Алые Всадники, не Лофт и доверчивость Иерама. Я убийца. И всегда им был.
