— Тар приказал восстановить дорогу, — вполголоса сказал Ванши глава деревни. — За три дня! За три дня, да смилостивится над нами Сангару, творительница миров! Где я возьму ему камень для брусчатки? В старые времена туго набитый кошель добыл бы мне уже завтра лучший гранит из приграничных каменоломен! Но нынче только предложи золото! Все боятся тарского гнева, никто не хочет гнить на рудниках! Как работать в этом тарране, Ванши?
— Пойдем отсюда, — Торн потянул меня прочь. Мы обошли лужу, хотя она никак не могла намочить наших ног. Подопечный остановился, когда мы поднялись на холм. Вдалеке на дороге еще не осела пыль там, где проскакал тар со своей свитой.
— Ну и как тебе тар Готар? — спросила я, сдержав смешок от внезапной рифмы.
— Он всегда был правильным до тошноты, — отозвался Торн. — Его бы воля, половина таррана отправилась бы на рудники!
— Рудокопы были бы в восторге, полагаю, — я почувствовала, как что-то кольнуло меня в левую ладонь. — Подожди, Торн. Похоже, мы еще не все увидели.
— А что еще смотреть?..
Но я уже не слушала подопечного. Нить вероятности тянула меня за собой, я успела только схватить Торна за руку — и нырнуть в следующую картинку.
Сладкий аромат благовоний странно мешался с уже знакомым запахом хозяйственного мыла. Торн оглушительно чихнул, и я хотела было шикнуть на него, чтобы не шумел. Но это было без надобности, никто даже не повернул головы в нашу сторону.
А поворачивать было кому. В большом зале за накрытыми низкими столами сидели по меньшей мере пятьдесят человек. Судя по тому, что почетное место у дальней стены было отведено юной паре, вломились мы на местную свадьбу. В журчание застольной беседы вплеталась музыка — пузатый мужчина с серьезным видом дул в толстую бамбуковую дудку.
Торн быстро огляделся кругом, потом вопросительно посмотрел на меня. Я развела руками. Взгляд скользил по залу, выхватывая детали. Красные вышитые одежды невесты, белая косынка на высокой прическе, смущенный румянец пробивается на выбеленных щеках. Жених, которому едва ли больше шестнадцати, сидит, гордо расправив плечи, и оглядывает гостей. Два флага на самом почетном месте над головами молодых — зеленый с изображением маяка и встающего над морем солнца и оранжевый с орлом и звездой.
Потянуться к полю мира за информацией? Зачем, если можно просто спросить.
— А что за флаги? — я невольно понизила голос, хотя могла бы хоть орать песни в центре зала и танцевать голой под бамбуковую дудку, никто бы не заметил.
Торн снова одарил меня одним из своих фирменных взглядов типа «ну и что это за оберегающая, которая ничего не знает». И ответил с ноткой снисходительности в голосе:
— Зеленый — это флаг моего таррана, таррана Ямата. А оранжевый — флаг таррана Сента, где властвует благословенный арантар.
— У тебя красивый герб, син-тар, — я решила, что комплимент лишним не будет, и не прогадала — подопечный улыбнулся с довольным видом. Потом внезапно нахмурился.
— Выходит, это свадьба где-то в приграничье. Невеста из наших, а жених из Сента.
— А откуда ты знаешь, что не наоборот?
Торн фыркнул.
— Я смотрю, оберегающих совсем ничему не учат! Свадебное торжество в доме жениха? Да где такое видано?
Я снова огляделась, пытаясь понять, зачем мы здесь. Угощения на столах напомнили мне о том, что человеческое тело надо кормить, и лучше бы регулярно. Сделав мысленную пометку «как вернемся, стребовать с Торна обед», я стала разглядывать гостей. Ничего примечательного. Добротные праздничные одежды, без лишней пышности. То ли зажиточные крестьяне, то ли горожане средней руки.
За нашими спинами грохнула дверь, и я невольно метнулась в сторону, заслоняя собой подопечного. Хотя никто в этом призрачном мире еще не сбывшегося будущего не мог ему навредить.
Шум, взволнованные крики. Мимо нас в центр зала прошагали, чеканя шаг, с десяток воинов.
— Молчать, именем тара Ямата! — послышался резкий окрик. Пала тишина, накрыв зал белоснежной ритуальной косынкой.
Один из воинов выступил вперед и нарочито медленно развернул свиток тонкой бумаги с яркой печатью из зеленого воска.
— Именем благословенного тара Ямата, мы берем под стражу этого мужчину, вора и сына деревни воров Икама. Он будет с позором выдворен за пределы Ямата. Если он или кто-либо иной из деревни Икама пересечет нашу границу без милостивого разрешения тара, наказанием будет смертная казнь.
Этого мужчину? Двое воинов грубо схватили и выволокли через стол мальчишку-жениха. Пронзительно закричала невеста, хватая его за руки. Но через мгновение ладони жениха выскользнули из ее пальцев, и она всхлипывая сползла по стене. Мальчишка до последнего держал лицо. Он не кричал, когда безжалостные руки сомкнулись на его плечах. Только сопротивлялся, молча и отчаянно, хотя шансов у него не было. Если я хоть что-нибудь понимала в местных традициях, жених и гости на свадьбе были безоружны.
— Я понял, где мы, — послышался сдавленный шепот Торна у меня над ухом. — Это Такама, деревня у каменоломни на границе. Я тебе потом расскажу!
Из-за стола резко поднялся мужчина. В его длинных убранных в хвост волосах пробивалась седина. Судя по тому, как он смотрел на бьющегося в хватке воинов жениха, мальчишка был ему сыном.
— Ты назвал Икаму деревней воров, воин Ямата. Готов ли ты ответить за свои слова перед таром Сента, благословенным арантаром?
Воин со свитком медленно повернулся к говорящему.
— Я лишь голос, который возвещает закон тара Ямата на этой земле. Убирайся прочь вместе со всеми, кто пришел с тобой из Икамы. Вы не получите больше наших женщин, как не получите ни единого камешка из нашей каменоломни. Слишком долго вы жирели от плодов нашей земли, но этому настал конец. Таково слово тара Ямата.
Отец жениха в один прыжок перемахнул через стол. Следом за ним вскочило еще с десяток мужчин. Кто-то из женщин рыдал, кто-то тряс за плечи бесчувственную невесту, и только пузатый музыкант продолжал дуть в свою бамбуковую дудку, как заведенный.
Грохот. Крик. Брызнули осколки белого фарфора, разлетаясь по полу. Брызнула алая кровь. Я невольно отшатнулась, заслоняя лицо ладонью. Но красные капли пролетели мою руку и лицо насквозь.
Торн выхватил меч и бросился в самую гущу схватки, пытаясь оттеснить воинов брата от гостей, которые хватали вместо оружия тяжелые блюда и столовые ножи. На мгновение вдох замер у меня в горле.
«Он погибнет!» — это видели мои глаза, и все мое существо рвалось на защиту, хотя этот мир не мог причинить Торну вреда. Отточенные лезвия и выщербленные блюда пролетали сквозь фигуру син-тара. Кажется, он что-то кричал там, среди звона и крови, и его лицо казалось застывшей маской из тарского придворного театра, откуда у меня в голове эти сравнения, я ведь никогда не видела этих масок, я…
Скользкий шелк под пальцами.
— Торн!
— Пусти меня! — хрипел он и снова бросался в гущу бойни, замахиваясь призрачным мечом и кривясь от боли — чужой, близкой, настоящей.
Я оттащила его с третьей попытки. Выволокла сквозь дверь, пролетела с подопечным по улице и свернула за первый же угол. На шум и крики к покинутому нами дому уже бежали люди. Торн вырывался, но нет в известных мне мирах силы, способной разжать хватку оберегающей, если подопечный раз за разом бросается в безнадежную битву. Или висит над пропастью.
В переулке было безлюдно. Торн больше не пытался ринуться назад. Просто стоял, прислонившись к стене и опустив меч. Пальцами левой руки Торн сосредоточенно потер лоб, потом левую щеку. Потом правую. И снова лоб.
Я знала, что он пытается стереть.
— Ты ничего не сможешь изменить здесь, — сказала я тихо, делая ударение на последнее слово.
Подопечный поднял на меня глаза и посмотрел так, как будто видел впервые. Потом опустил взгляд на свои пальцы. Совершенно чистые.
— Такама и Икама, — глухо проговорил Торн. — Две деревни на границе тарранов Ямата и Сента. Граница всего лишь условность, говорил отец. Он закрывал глаза на то, что люди из Икамы берут камни из нашей каменоломни. Как арантар закрывал глаза на то, что люди Такамы распахивают под свои поля куда больше земель, что позволяют им границы на карте.
