дом за картечью.
Он закрутит время, и оно потечет наоборот.
Лицо ее, лицо мертвого человека, молодое лицо, старое лицо, несуществующее лицо – испугало Нормана, и он попытался отшатнуться, но она удержала его за руку.
– Ему снится сон, – торопливо продолжила она. – Сон о кругах и свечах, сон о воинах и мертвых зимах. В его сне – глубокие холмы и вереницы огней. В его сне люди поют, и это единственный сон, который Он не хочет видеть. Но, засыпая, ты умираешь, а по ту сторону холмов почти невозможно утаить правду.
Внутри Нормана начал подниматься ужас. Будто дождавшись этого, Мойра улыбнулась страшной улыбкой тлена и смерти:
– Я расскажу тебе последний секрет, умный мальчик.
– Подождите, стойте…
Она держала его локоть вывернутым.
Купер бы никогда не позволил захватить себя так легко.
– Роген! Вы не можете…
Сквозь куртку она чувствовала, как от него идет ледяная стынь. Мороз прошивал ее там, где они соприкасались: ладонь горела, и его локоть, прижатый к ее животу, заморозил кровь и раны.
От людей не может исходить такой замогильный холод.
– Роген, – сказал Доу очень спокойным голосом – таким, каким в жизни с ней не разговаривал. – Джемма Роген, посмотри на меня.
Джемма и правда посмотрела: ей нужно было держать с ним дистанцию, если она хотела контролировать происходящее. Нельзя была подпускать его близко. Доу мог оказаться рядом моментально, одним прыжком – или еще быстрее, если он и вправду двигается быстрее человека.
– Роген, – повторил Доу, медленно поднимая руки. Таким жестом успокаивали диких животных. Мысль показалась ей истерически смешной. – Успокойся. Не делай глупостей. – У него плохо получалось заговаривать зубы, но ему нужна всего лишь лишняя секунда. Джемма ухватилась за эту мысль, не давая себе отвлечься. – Положи пистолет. Хочешь связать его? Я свяжу его. Но отложи пушку.
Откровенная ложь. Он же не думал, что она поверит?
– Еще одно движение, Доу, и я вышибу ему мозги, – предупредила Джемма, с силой вжимая дуло в висок лже-Купера.
Доу замер, словно статуя, только взгляд бегал между Джеммой, пистолетом и Купером. Вымеривал траекторию. Черт. Кухня была маленькой. У него преимущество.
– Если ты будешь вести себя благоразумно, – сказала Джемма, чувствуя, как сердце бьется где-то внизу, словно упало в пустой желудок, – то никто сегодня не умрет. Мы просто решим с Купером пару вопросов. Окей?
Ложь за ложь. Они оба знали, что ни один из них не говорит правду.
– Хорошо, – все равно медленно, явно растягивая время, согласился Доу. – Хорошо, идиотка. Но если ты хочешь решить с ним свои… вопросы, то тебе не нужен пистолет.
– Отходи к стене, – сказала Джемма. – Ну же, Доу! Я сказала, отходи к гребаной стене! Да, вот так. А теперь встань на колени на пол, и руки перед собой.
– Роген…
– На колени и руки на виду!
Черт. Джемма представляла, как Доу сейчас видит ее со стороны: сумасшедшая, размахивающая пистолетом, взявшая в заложники двух агентов. Будь она на его месте, она бы первая себя оглушила. Черт.
Но у Джеммы не было выбора. Доу придется перетерпеть. Ей было необходимо держать его под контролем и ограничить его передвижения, иначе все зря. Но взгляд, которым он на нее смотрел… Если что-то пойдет не так, если она не докажет, что эта тварь притворяется, ее вовек больше не развяжут.
Черт!
– Просто сделайте так, как она сказала, – как сквозь вату, услышала она голос лже-Купера. – Я буду в порядке. Доу. Давайте.
«Сосредоточься, – сказала она себе, глядя, как Доу медленно опускается на пол, не сводя с нее глаз. – Если что-то пойдет не так, это уже не будет иметь значения. Вы вряд ли выберетесь отсюда живыми». Когда Доу сел, она торопливо одной рукой обшарила бока и карманы лже-Купера. Пусто.
– Снимай куртку, – сказала она. – Я хочу видеть твои руки. По одной руке за раз, понял?.. Доу! Не заставляй меня делать то, что не понравится нам обоим!
Доу вернул руки на уровень колен.
– Помнишь, Доу? – спросила она, стаскивая куртку Купера. Та сползла на пол им под ноги. – Все, что умирает, после смерти превращается в свою исходную форму.
– Ты сказала!.. – вскинулся тот.
– Я просто говорю о том, что если мне придется стрелять… – она перехватила руку лже-Купера так, чтобы чувствовать натяжение его мышц и суставов. Он зашипел от боли. – Ты поймешь, что все это время я была права. На стул, живо.
Это уже было сказано лже-Куперу. Она с силой толкнула его вперед, к стулу, и одновременно подалась назад, чтобы держать их обоих – его и Доу – в поле зрения. Купер неловко извернулся, чтобы не упасть, и сел на стул, вжимаясь в спинку.
Теперь Джемма держала его на прицеле прямо перед собой.
– Итак, – рука постепенно оттаивала, и, чтобы это ускорить, она пошевелила пальцами на пистолете. Доу замер, напрягшись. Да успокойся ты! – Теперь к делу. Что ты такое?
– Меня зовут Теодор Фрэнсис Купер, – ответил тот, глядя на нее исподлобья. Глаза у него не были голубыми, но и золотым сейчас не отливали. Карие, поняла Джемма. Они карие. Какого черта? – Двадцать четыре года. Я ликвидатор Управле…
– Да, да, это мы уже проходили, – она нетерпеливо кивнула. – Ты все это вытащил из его головы, я в курсе. К сожалению, у меня нет контрольного вопроса, который бы знал только он, чтобы тебя проверить, так что нам придется обойтись без классики жанра.
– И что ты будешь делать? – резко спросил Доу. – Пытать его?
– Я не очень хороша в пытках, – ответила Джемма, не сводя глаз с лже-Купера. Он смотрел на нее в ответ. Без страха. – За это всегда отвечал Кэл.
«Почему он не боится?» – спросила она себя. Он материален. У нее в пистолете заговоренные пули, которые могут пристрелить даже то, что от обычного металла в сердце не умирает. Так почему он не боится?
– Ты не боишься умереть, – озвучила она, лихорадочно облизывая губы. Почему-то собственный язык показался ей очень горячим. Если у нее поднимается температура… Это плохо. – Почему ты не боишься умереть, а?
– Твою мать, Роген, ты себя вообще слышишь?!
– Я вот что думаю, – Джемма проигнорировала Доу. – Ты не боишься умереть, потому что знаешь, что не умрешь от пули. Значит, ты не просто существо, которое может принимать чужой облик или проникать в чужие сны.
Купер молча покачал головой и прикрыл глаза, будто устал слушать этот бред. Джемма тоже устала. Сукин ты сын, знал бы ты, как она устала!
«Думай, – сделала она над собой усилие. – Думай, не отвлекайся!» Он проникает в ваши сны. Он отравляет лес и землю. Он не может быть живым, ведь в нем нет ничего человеческого. Он не может прийти сам – и ждет за дверью
