богослову, а когда выяснилось, что одной наукой не прокормиться, ушел в солдаты. В детстве ему явно было не до легенд.
Помолчав, королева спросила:
– Волшебник, чем вы намерены занять себя во время пребывания у нас?
– Может быть, буду собирать другие легенды, – улыбнулся он.
– А как же ваша история Вторжения? – спросил Эвгенидес.
– Так как большая ее часть осталась в Саунисе, работу придется прекратить, – хмуро ответил волшебник.
– Хотите, я вам ее принесу? – предложил Эвгенидес.
– Не вздумай! – хором воскликнули королева и волшебник.
Эвгенидес опять улыбнулся, радуясь, что сумел вывести из себя сразу обоих.
– Лучше я перепишу ее с самого начала, – добавил волшебник.
– Можете работать в библиотеке, – любезно предложила королева.
Эвгенидес наконец-то открыл глаза и подскочил:
– Что? В моей библиотеке? Чтобы он каждый день путался у меня под ногами?
– Эта библиотека моя, – напомнила королева своему вору.
– Сам виноват, – заметил волшебник, любуясь тем, как внезапно изменился ход разговора.
Эвгенидес фыркнул, снова лег и закрыл лицо руками.
А Эддис порадовалась, что на сей раз его приступ дурного настроения благополучно миновал.
* * *
– Ваше величество!
Секретарь архивов остановился в дверях – ждал, пока Аттолия узнает его.
Ее побеспокоили не вовремя. Стоял поздний вечер, и она с наслаждением ужинала в одиночестве, потому что днем поесть не хватило времени. К ней попытался присоседиться медийский посол, но она пригладила ему перышки и отправила прочь, сославшись на недомогание, из-за которого вынуждена ограничиться бульоном и хлебом.
– А когда на столе пусто, то и за столом невесело, не правда ли, Нахусереш?
Если это и было шуткой, то лишь отчасти, и он вежливо откланялся. Он предпочитал мясные блюда, и Аттолия это знала. Но едва она обмакнула кусочек хлеба в бульон, как постучался Релиус.
– В чем дело? – спросила она.
– Королевский волшебник Сауниса. Мы нашли, где он находится.
– И где же?
– В Эддисе, ваше величество. По всей видимости, его держали в охотничьем домике в прибрежной провинции.
Она ждала. Известие о том, что волшебника перевезли в столицу, удивило бы только Сауниса. А Релиус вряд ли стал бы беспокоить ее за ужином ради такой малозначительной новости.
– За ним приехала лично королева Эддис, – продолжал Релиус. – Со своим вором. На обратном пути они устроили привал. Говорят, они очень… близки.
Это было самое мягкое из слов, какими он мог бы передать суть сплетен, ходящих при эддисском дворе. Возможно, интрижка завязалась уже давно, а его шпионы и не догадывались. Если эддисская королева и ее вор делали вид, что не ладят, то, вероятно, для того чтобы скрыть все его подвиги: уничтожение саунисского флота и похищение волшебника. Наверняка это сделал он по ее поручению.
– Прочь, – коротко приказала королева.
Служанки с секретарем остались ждать у закрытых дверей личного обеденного зала, внимательно слушая, как внутри звенит фарфор. Сначала бились об пол сметенные со стола тарелки, за ними последовали амфоры. Грохнуло тяжелое резное кресло – королева, обычно хладнокровная, с трудом оторвала его от земли и опрокинула. Затем с нежным перезвоном запрыгали по кафельным плиткам серебряные ножи и вилки. Когда наступила тишина, служанки постучались и осторожно вошли, стараясь ступать уверенно. Королева терпеть не могла, когда к ней входят крадучись. Аттолия снова сидела в своем кресле – сумела поднять его сама. Руки лежали на коленях, лицо ничего не выражало. Она размышляла. Пока служанки прибирались, она пыталась оценить опасность, которую отныне представляет Эвгенидес.
* * *
В Саунисе теперь был новый волшебник. Он не считал, что сумеет долго продержаться в этой должности, и горячо надеялся покинуть службу с головой на плечах. Ему-то и выпала сомнительная честь доставить королю печальную новость.
– Значит, он работал на Эддис, – произнес король.
Новый волшебник на миг заколебался, прикидывая, что лучше – сохранить верность истине или не раздражать вспыльчивого короля. Он был кабинетным ученым, выдернутым на новую службу по приказу короля, и не имел задатков придворного. И скрепя сердце предпочел сказать правду.
– По правде говоря, ваше величество, не думаю, – с трудом произнес он.
– Не работал на Эддис? Тогда какого черта он там делает? Прохлаждается?
– Мне кажется, ваше величество, он отсутствует здесь исключительно по собственной воле.
– Что это значит? – нетерпеливо перебил король.
– Ученик, который сообщил, что видел возле его покоев аттолийца… По-моему, он ошибся.
– По-моему, это очевидно. Иначе мой волшебник сейчас был бы в Аттолии. Разве не так? – рявкнул король.
Новый волшебник продолжал настаивать на своем:
– Его сознательно ввели в заблуждение, ваше величество. Думаю, это был эддисиец, который хотел, чтобы его приняли за аттолийца, и он заплатил ученику, чтобы тот предал моего предшественника и направил нас в ложную сторону.
– Если не можешь выражаться яснее, я найду того, кто сможет, – пригрозил король.
Новый волшебник с трудом подбирал слова:
– Ученик предположил, что аттолийцы использовали волшебника в своих целях и более в нем не нуждаются, а поэтому хотят, чтобы он был устранен нашими руками. Я же, напротив, считаю, что мой предшественник ни в чем не виноват. Эддисский вор лично заплатил ученику и сделал это потому, что мой предшественник согласился бы на бегство в Эддис, только если бы боялся за свою жизнь.
– Эвгенидес? В мегароне? – Когда ученик волшебника доложил Саунису, что его учитель впустил в дворцовые коридоры королевских шпионов, король Сауниса пришел в ярость. Но мысль о том, что во дворце побывал Эвгенидес, леденила кровь. – Какого дьявола он тут делал?
– Гм, похищал вашего волшебника, господин.
Король оторопел. Потом вскочил на ноги и заорал:
– Стража!
Наутро после путешествия через весь Эддис, когда они с королевой привезли волшебника, Эвгенидес проснулся спозаранку. Все тело болело. С одной рукой ехать верхом было тяжело – хотя, по правде сказать, и с двумя получалось ненамного лучше. Королева согласилась не гнать лошадей, а ехать шагом. Жители выходили на улицы, стояли вдоль дорог, чтобы посмотреть на них. Никто не приветствовал королеву восторженными криками. Жители этой страны не любили шума и гама, зато улыбались и махали вслед. Они были рады видеть не только Эддис, но и Эвгенидеса. А он был готов провалиться сквозь землю. Вспомнив эти бесчисленные взгляды, он содрогнулся.
Когда босые ноги коснулись каменного пола, он содрогнулся еще раз. По утрам в горах всегда бывало прохладно. Ругаясь про себя, пошарил рукой среди аккуратно сложенных рубашек в шкафу. Стоило отвернуться, как отцовский лакей сразу же наводил порядок, а пока Эвгенидес пропадал в Саунисе, некоторое количество его самых ветхих пожитков бесследно исчезло.
– О да, в следующий раз, когда соберусь в Аттолию, я буду совершенно незаметен, – ворчал он вслух. – В парадном эддисском мундире с золотым шнуром по всему переду.
Он выругался опять – на сей раз потому, что не мог найти свою саблю. Чтобы ее отыскать, пришлось вытряхнуть из шкафа всё до последней тряпицы. Все сброшенное он оставил лежать на полу. Теперь комната стала больше походить на его собственную.
– Лучше б я лег обратно спать, – проворчал он, однако вытащил саблю и ножны вместе с перевязью и бросил на неубранную кровать. На простынях остались масляные пятна. Кто-то постарался, чтобы сабля за время бездействия не заржавела. Он раздвинул занавески и пожаловался – самому себе, больше слушателей не было, – что на улице еще темно, однако трудно было не заметить солнечные лучи, игравшие на горных вершинах по ту сторону долины. Он притих, только когда сел за стол и достал металлический крюк и кожаную манжету, надевавшуюся на обрубок правой руки. Посидел немного, держа их в руке, потом положил обратно и стал искать хлопковый рукав, обычно укутывавший руку под протезом.
Рукав нашелся, но теперь потерялась маленькая застежка, крепившая его. Помнится, он уронил ее, когда раздевался накануне вечером. Не слышал, чтоб она стукнулась об пол. Значит, затерялась на узорчатом
