Так смеются дети. Обычно Аши смеялась, как взрослый человек.
– Спасибо. Я вижу, что ты делаешь для Комнатки и всех нас. Ты молодец, – от похвалы я зарделся и снова уткнулся взглядом в землю. Горели уши, сердце билось, как в припадке, а во рту стало сухо, как в пустыне. Аши подалась чуть вперед, и я ощутил её запах. Она пахла конфетами и молоком. Но не приторно, а еле-еле уловимо. Её дыхание обожгло мое ухо. – Знаешь, почему меня зовут Аши?
– Нет, – пробубнил я, поднимая глаза. Девочка рассмеялась привычным смехом. Смехом взрослого человека. Вместо ответа она поднялась с травы и повернулась ко мне левым боком, чтобы я смог увидеть её левую руку. Но левой руки у девочки не было. Рукав темно-серой куртки болтался пустым. Вытаращив глаза, я мотнул головой, снова заставив Аши рассмеяться.
– Да, Молчун. Никто не замечает, пока я сама не покажу, – повозившись с молнией, она расстегнула куртку и чуть-чуть отодвинула полу. Под ней я увидел, что левая рука у Аши есть. Только она была словно высушенной и безжизненной. Рука была привязана к телу и когда Аши поворачивалась, то пальцы на руке вяло двигались в такт движению. – Это моя аши. Моя лапка.
– Я не знал, – вздохнув, покачал я головой. Девочка, застегнув куртку, пожала плечами и снова уселась рядом.
– Никто не замечает, что у меня нет руки. Так оно и есть. Рука вроде есть, а вроде её и нет, – улыбнулась она. – У Шинаши тоже что-то с рукой, но она его хотя бы слушается. А моя… Лапка… Моя лапка – просто бесполезная лапка. С такой лапкой в примары путь заказан. Если только ты не Пенсне, который все знает.
– Ты х-хорошо у-у… управляешь одной рукой, – чертыхнувшись, выпалил я. Аши грустно кивнула и, чуть подумав, снова отодвинула камень.
– Думаю, ребята не будут против, если мы еще чуть согреемся, – вздохнула она и, зажав бутылку между ног, отвинтила здоровой рукой крышку. – Пей, Молчун, и пойдем, пока Лучок нас искать не начал.
Я выпил и снова тепло растеклось по телу, убирая холод и страх.
– Спасибо, что выслушал, – тихо сказала Аши, пряча бутылку под камень. Я улыбнулся ей и протянул руку, помогая подняться с травы. Почему-то подумалось, что коньяк я люблю больше, чем виски. Странно, я не пробовал в Комнатке коньяк. Обычно, ребята пили виски или бурбон. Смотря что удалось умыкнуть у Ратто. Но при мыслях о коньяке рот сразу же наполнился густой слюной, и я мог бы поклясться, что на кончике языка ощутил жжение и коньячную сладость. «Иногда случаются странные всплески», вспомнил я слова Аши. Неужели это они? Или мысли опять решили поиграть со мной?
Закончив обрабатывать ростки, я вернул ведро с вонючей жижей в сарайчик и, подойдя к Лучку, уставился на него, ожидая новых указаний. Правда паренек меня не замечал, целиком погрузившись в такое увлекательное занятие, как подрезка малиновых кустов. Лишь когда я кашлянул, Лучок вздрогнул, возвращаясь в реальность, и задумчиво посмотрел на меня.
– Закончил? – спросил он и, увидев мой утвердительный кивок, одобрительно хмыкнул. – Мы сработаемся, Молчун. Ты не треплешь языком, не отвлекаешь и делаешь то, что велено. Подмени меня, пока я проверю ростки.
– Что де-делать? – нахмурился я, забирая протянутые мне садовые ножницы.
– Лезь под куст и срезай сухое, – скомандовал Лучок. – Знаешь, как понять, что росток сухой?
– Он ло-ломается в ру-руках?
– Именно. И выглядит не таким здоровым, как другие, – улыбнулся примар. – Если сомневаешься, то оставь и ищи те ростки, в которых сомневаться не будешь. Уж надеюсь, что в этом месяце мы попробуем малину! Ладно, я быстро вернусь.
Проводив его взглядом, я нырнул под куст и внимательно оглядел ростки. Кучка сухих, обрезанных Лучком, лежала рядом с моей ногой, поэтому я, вздохнув, осторожно пробежался пальцами по ближайшей ветке. На вид она была крепкой, но я обратил внимание, что зеленых листьев на ней нет. Лишь крохотные пожелтевшие листочки, похожие на дряхлый пергамент. Снова вздохнув и понадеявшись, что этот росток свое отжил, я срезал его ножницами и положил в кучку Лучка.
Однако, несмотря на то, что Лучок сказал, что вернется быстро, я, не успевая удивляться, продвигался все дальше и дальше, вглубь малиновых кустов. Сухих веток становилось все меньше, но удивительнее было другое. Я увидел крохотные, еще зеленые ягодки, которым в будущем суждено налиться красками и сладостью. Малина. Настоящая малина.
Рот снова наполнился слюной, когда я вспомнил вкус малины: кисло-сладкий, с легкой терпкостью. Вздохнув и шумно сглотнув слюну, я вернулся к работе. Раз Лучок еще не вернулся, значит либо нашлись дела поважнее, либо я получу от примара по шее за плохо выполненную работу. Срезая сухие ростки, я продвигался все глубже. Руки машинально ощупывали росток, ножницы машинально срезали, а в голове витали очередные мысли. Одна из них была очень дерзкой. Настолько дерзкой, что меня бросило в пот, словно кто-то из примаров неожиданно ее услышал.
– «Откуда здесь столько несправедливости»? – задал я себе очередной вопрос и сам же на него ответил.
– «Разделение. Разделение удобно».
– «Почему нихилы едят одну лишь вареную картошку, пресный рис и черствый хлеб, в то время, как примары свободно едят колбасу, сладости и пьют, что захотят»?
– «За такой вопрос тебя по голове не погладят», – ехидно ответил внутренний голос, заставив меня покраснеть.
– «Знаю», – мысленно буркнул я. – «Но большинство примаров не прилагают никаких усилий, чтобы малина наконец-то дала урожай. Даже полить деревья им слишком сложно».
– «Они заняты другим», – попытался оправдаться внутренний голос. Я понимал, что часть правды в этом есть, но глубоко внутри возникло ощущение, что и это неправильно. Что смысл именно в правильном разделении добычи. Кто больше работал, тот и получает больше. На это внутренний голос ответил слишком уж ехидно: – «Ты не в сказке, Молчун. Твои правила здесь не работают».
– «Это неправильно. Несправедливо».
– «Да. Но ты будешь терпеть. Как и другие. А тот, кто возмутится вслух»?
– «Станет Изгоем», – закончил я, срезая очередной сухой росток. – «Что такого особенного в работе Унаги? Она просто орет на нихилов и нецесов. И все. «Контроль», как сказал Ратто. Но Унаги не убрала ни одной умывальни, не помыла ни одной тарелки, ни разу не поработала в саду. Так за что ей такие почести? Почему она примар»?
– «Она – приближенная», – усмехнулся внутренний голос. – «Она рядом с Ратто, а значит ей достаются те же привилегии, что и ему. Все просто, Молчун».
– «Несправедливо», – снова ответил я и замер, увидев впереди настоящее чудо. Перед моим
