class="p1">– Мне тоже. – Дух растрепал Витины волосы нежным ветерком. Он обнял мальчика в последний раз и отправился туда, где был важнее.
Звонок в дверь грубо прервал их прощание. Алевтина вломилась в квартиру:
– Ну что, вы его подучите? На «Битву экстрасенсов» поедем?
Алика попросила мальчика подождать за дверью. Мать не сможет принять информацию, что ее сынок был одержим темной сущностью. Станет таскать его по экстрасенсам до тех пор, пока какой-нибудь шарлатан за крупную сумму не скажет ей то, что Алевтина так жаждет услышать: да, у вашего сыночка дар.
Все происходящее Алика объяснила обыкновенной психологией.
– Витя до сих пор не пережил горе, вот папа и снится. Нужно обратиться к психологу и проявлять к мальчику больше участия, а не делать из скорби сына шоу. Начнете таскать по эзотерикам – будет хуже. Мамаша, вы ломаете психику ребенка. Остановитесь.
– Так, значит, он до сих пор переживает, – на лице дамы отразилось недоумение. – Я-то думала, он маленький и ничего не понял. Он даже не плакал. Может быть, это было все-таки что-нибудь сверхъестественное? – стараясь скрыть разочарование, уточнила она.
– Психологическая травма, – жестко отчеканила Алика так, чтобы эта мысль, как семя, осела в душе. – Обратитесь к врачу.
Того духа она видела однажды на кладбище. Он стоял за спиной девочки, заливающейся слезами. Дух кивнул Алике, у ведьмы отчего-то защекотало в груди. Она не волновалась за девочку, знала: следующей ночью к ней придет мама. Расчешет спутанные волосы, вычесывая все дурное, успокоит и нежно обнимет, впитывая жгучую боль.
С тех пор ей всегда смешно, когда кто-то оправдывает свои поступки травмами, происхождением, воспитанием и чужим пагубным влиянием.
Любое существо может выбрать светлую сторону, даже когда оно – дух, рожденный из детской скорби.
И темная сторона – тоже осознанный выбор.
Пять лет назад
– Ну же, перестань! – Я смеюсь и открываю глаза. Комната кажется необыкновенно яркой, будто художник, рисующий жизнь, сменил скучную гуашь на жизнерадостный акрил.
В груди проснулось давно забытое ощущение счастья. Кажется, в последнее время я практически разучилась его испытывать, но сейчас эйфория розовым облаком окутывает тело. Эрик легонько касается моих губ, и я вся подаюсь вперед.
«В последнее время мы так мало целовались, – мелькает в голове. – Интересно, почему? Мне же нравится с ним целоваться…»
– В школу же опоздаю, – нежно ломаюсь я.
– Не надо тебе ни в какую школу… – Его руки двигаются смелее и увереннее.
«Почему он в моей комнате утром? Не мог же Эрик остаться на ночь. Что бы подумала мама?» Но эта мысль ускользает, как легкокрылая бабочка, которую кто-то спугнул.
Я не могу отвести взгляда от гипнотических пронзительно-голубых глаз, солнечный лучик играет на его волосах, а кот Рыжик урчит в ногах. Рыжик!
Меня будто окатили ледяной водой.
И глаза. Бесчисленное количество раз я обещала себе запомнить их навсегда. Меня не обмануть, глаза у Эрика не голубые, они темные. А Рыжик… Рыжик…
Кажется, я вспоминаю, почему мы с Эриком больше не целуемся. Потому что каждый раз, когда парень пытается приблизиться, меня передергивает, как от удара тока.
Чувствую, что готова то ли захлебнуться в рыдании, то ли закричать. А тот, кто выдает себя за Эрика, продолжает. Он массирует мои плечи, гладит живот…
– Стой. Прекрати!
– Что с тобой, милая? – В приторно-мягком голосе лже-Эрика звучат стальные нотки. Я вырываюсь из объятий, бегу в противоположный угол комнаты – к шифоньеру.
Но тварь уже стоит там, не сводя с меня снисходительного взгляда. Он кажется выше и сильнее настоящего Эрика. Направляется ко мне, на губах существа играет мягкая улыбка.
– Я по тебе соскучился, принцесса.
– Не смей! Не подходи! – Это кошмар, нужно только проснуться. Щиплю себя за руку, но испытанный годами прием не срабатывает – что-то удерживает меня в этом сне.
Тот, кто выдает себя за Эрика, понимает, что разоблачен. В тот же миг выражение его лица меняется: приклеенная улыбка сползает, взгляд становится циничным и холодным.
– Я выгляжу как он. Тебе не все равно? Ты даже не замечала разницу.
По рукам бегут мурашки, к горлу подкатывает тошнота. Я начинаю понимать, с кем имею дело. В книгах пишут, что сущности порой приходят под личиной своих хозяев.
Меня трясет от его наглости и беспринципности.
«Не смей давать власть негативным эмоциям, он за ними сюда и пришел!» – усилием воли я подавляю волну злости к этому существу. Подпитки он не получит!
– Мне не все равно, – стараюсь, чтобы голос звучал твердо и жестко. – Скоро я проснусь, и ты исчезнешь.
«А скоро исчезнешь не только из сна, но и из нашей с Эриком жизни, уж я-то об этом позабочусь!»
– Дуреха, – бес больше не пытается притворяться кем-то иным, его голос становится холоднее февральской стужи, – объявишь войну – проиграешь. Я уничтожу тебя. Мы можем договориться. Чего ты хочешь? Несколько лет счастливой жизни с ним?
Перед глазами проносятся идиллические картинки: вот мы с Эриком проводим защитный ритуал, никаких темных воздействий – это все в прошлом, вот парень держит меня за руку, и между нами постепенно возрождаются утраченные доверие и близость. А вот я в подвенечном платье спешу к алтарю.
Такие кадры есть почти в каждой мелодраме – тварь даже не попыталась быть изобретательной.
Почему же так горько?
Что ни говори, бесы – превосходные маркетологи.
Они достают сокровенные желания из подсознания человека, чуть приукрашивают, добавляя трогательные душещипательные детали, и выдают за собственное «эксклюзивное предложение».
– Я могу это обеспечить, – мурлыкает бес, – хочешь?
Несколько счастливых лет вместе – что может быть заманчивее? Сложно удержать «хочу» на губах, но я справляюсь. Сознание цепляется за словосочетание «несколько лет».
А что произойдет дальше? Эрик возьмется за старое? Кто-то из нас попадет в аварию или будет мучительно сгорать от рака – как раз достаточно боли для того, чтобы компенсировать период его «голодовки»?
Темные сущности ничего не делают просто так. Чтобы составить договор, который не выйдет боком практику, чернокнижники учатся годами.
Сколько неофитов заключали идиотские сделки и после исполнения пустяковых желаний были вынуждены служить темным силам не только всю жизнь, но и в последующих воплощениях.
– Что тебе надо?
– Боль, постоянно питаться болью знаешь как надоело?! – бормочет бес. – Ее много, но мне слишком горько. Эрик – эгоист. Все хорошее оставляет себе, мне скармливает то, что ему не нужно. Так не пойдет. Мне так больше не нравится.
«Он держит нас с Эриком даже не за идиотов, – внезапно отчетливо понимаю я, – за еду».
– Нет.
– Даже не хочешь услышать мои
