свобода. Даже если он решит, что я предаю свою семью. Даже если он будет ненавидеть меня, я готова принять его ненависть, если это будет ценой за его освобождение. Я готова принять ненависть и своих людей, и ваших. Пусть все проклинают меня и считают предательницей. Это неважно. Это не имеет значения. Ничто не имеет значения, кроме одного: я не хочу видеть, как мой маленький брат проклинает людей, которых он не знает, людей, которых он ненавидит лишь по заученной клятве. Я хочу, чтобы он увидел мир дальше моста Хоуянь, дальше Драконьих Гор, дальше глаз дяди, мечтающего только о мести, власти и силе чертовых Воронов.
– Ваш брат… Значит, вы вернулись ради него?
Я замерла. Его глаза смотрели на меня холодными черными реками. Это я подошла к нему или он успел неслышно приблизиться? Между нами оставался лишь шаг, а мне уже не хватало дыхания.
– Ради него вы ушли и ради него вернулись?
– Разве это имеет значение? Это все, что вы хотите узнать?
Это все, что он хотел сказать мне?
Его глаза чуть потемнели, или мне лишь показалось.
– Нет. Я вовсе не хочу знать.
Выдох, я опустила глаза, чувствуя, как его взгляд прожигает меня своим отчуждением.
– Глава Бай, – я не хотела срываться на шепот, но он был слишком близко, он не мог не услышать. – Я сыграла нечестно, я не должна была называться вашей женой, я не должна была без вашего позволения делать это, но у меня не было плана лучше, чтобы покинуть Учение и увидеть вас. Глава Бай. – Я подняла глаза, надеясь, что он все еще смотрит на меня. – Я лгала. Я только и делала, что лгала. Чтобы выжить, чтобы скрыться, чтобы погубить. Я лгала даже своему брату. Но это последняя правда, которая у меня осталась. Я хочу положить конец вражде. Я хочу закончить то, что начали наши отцы. Я могу лгать всему миру, но не вам.
– Почему же не мне?
– Потому что вы единственный, кому я верю.
– Разве сейчас вы не лжете?
Его глаза. Как мне было достучаться до него? Как я могла разбить его лед?
– Разве вы хоть раз верили мне?
– Верила.
Его глаза молчали. Это его глаза не верили мне. Его глаза видели лишь У Минчжу, которая вместо того, чтобы сказать ему правду, пряталась под именем Гао Фэнь, У Минчжу, которая не приняла его помощи и ушла, У Минчжу, которая предпочла стать госпожой Учения Ворона, чем уйти с ним и довериться его словам. Я знала, знала.
– Я верила вам, даже когда не хотела верить.
Если бы я не верила, я бы и правда спрыгнула в пропасть у беседки Первого Ветра. Если бы я не верила, его слова не преследовали бы меня все эти годы. Если бы я не верила, я бы сдалась. Раньше, чем Цзе Цзин протянул мне руку.
– Я лишь боялась, что буду верить вам больше, чем себе, – прошептала я.
– И это все, что вы хотели сказать мне? Это все?
– А что еще я могу сказать, чтобы убедить вас?
Был ли способ убедить его, если все слова, сказанные мной, не имели для него значения?
– Разве госпожа Бай – не умнейшая женщина в моем Учении?
Госпожа Бай. Он продолжал смеяться надо мной.
– Вы были так нетерпеливы, что ворвались сюда без приглашения. Я решил, что, должно быть, у госпожи Бай неотложное дело, но раз это все…
– Глава Бай!
От него повеяло таким холодом, что я невольно отступила назад.
– Меня не было несколько дней, я все еще должен позаботиться о делах моего Учения. Прошлое или будущее, я подумаю об этом, как только решу все, что беспокоит вверенных мне людей в настоящем. Прошу вас, госпожа Бай!
Он указывал на дверь. Он хотел, чтобы я ушла.
– Бай Син!
Я рухнула на колени.
– Я вернулась, потому что верю, что Бай Син, которого я знаю, хотел бы того же – мира и конца этой вражде.
Называть его по имени, обращаться к нему, будто я имела право говорить так, будто я все еще была девочкой, вечно испытывающей его терпение и знающей, что он никогда не обидит меня. Я чувствовала: это последнее, на что я могла надеяться. Но я больше не была той девочкой, он больше не видел той девочки во мне.
– Госпожа Бай, – он больше не звал меня Чжу-эр, – вам кажется, будто вы хорошо меня знаете? Тогда вам стоило бы догадаться, как вы можете убедить меня.
Я не знала. Не знала. А его черные глаза молчали. Они всегда предательски молчали, они не пускали меня, они оставляли меня теряться в догадках.
– По крайней мере, вы должны были знать, что незачем становиться передо мной на колени.
Холод прошелся сквозь меня тонким лезвием. Это Бай Син проходил мимо. Он уходил, не зовя меня с собой.
Незачем становиться на колени. Перед ним. Ни Гао Фэнь, ни У Минчжу.
Бай Син.
Я даже обернулась, но мне не хватило сил выдохнуть его имя.
«Как только ты ступишь на землю Воронов, не будет пути обратно».
«Если не вернешься сейчас, уже не сможешь вернуться».
Я не поверила ему тогда. Я ведь и правда не поверила, что он говорит правду. Но в пустом зале замирала моя беспомощность, а его холодный след впивался в колени, говоря, что бежать за ним бессмысленно. Но у меня все равно уже не было сил подняться.
7
«Прошлое или будущее, я подумаю об этом, как только решу все, что беспокоит вверенных мне людей в настоящем».
Его слова кружили, сбивая меня с ног.
Он был прав. Все эти годы он нес ответственность за своих людей, а я пыталась спасти лишь одну жизнь. Свою собственную. Я лгала ему, я использовала его, а он терпел это, потому что чувствовал вину из-за убийства моего отца, и даже протянул мне руку помощи, но я не приняла ее. А теперь я самовольно вернулась, чтобы просить его рискнуть всем, что было ему доверено.
«Госпожа Бай, вам кажется, будто вы хорошо меня знаете?» – знала ли я его? Знал ли он меня? «Тогда вам стоило бы догадаться, как вы можете убедить меня».
Как вы можете убедить меня… Он говорил так, будто я могла убедить его. Или он только смеялся надо мной?
Я вошла в Павильон Семи Лепестков и отослала служанок. Они уже обо всем слышали, они даже смотрели на меня иначе. Их наивные открытые глаза. Им бы стоило поучиться прятать злорадство. Но мне некогда было учить их, да и незачем. Госпожа, отвергнутая господином, слугам на смех. Я бы тоже посмеялась вместе с ними, если бы были силы, но усталость навалилась черным комом, будто встреча высушила меня ледяным ветром. Я опустилась на пол и закрыла
