то возник он примерно так, как ты говоришь: боги настолько хорошо знают меня, что могут предсказать мои поступки. Они ими не управляют. Они могли предвидеть, что я ее полюблю, но не вкладывали в меня эту мысль. Знаешь, я наблюдаю за ней много лет. Помнишь, сколько раз я исчезал и ты не знала куда? Почти всегда я бывал в Аттолии.
– Твой дед знал?
– Он знал, что я ею очарован. Она как пленница среди каменных стен, и с каждым днем стены эти становятся чуть-чуть толще, а дверь чуть-чуть меньше.
– И что? – подтолкнула Эддис.
– Гм, – протянул Эвгенидес. – Это трудная задача, которую мне захотелось решить.
– Только и всего?
Эвгенидес с подозрением посмотрел на Эддис:
– С чего ты вдруг стала докапываться?
– Я заинтересована в твоем благополучии, – сухо ответила Эддис. – И в благополучии обеих стран. Так или иначе, чтобы Эддис процветал, надо, чтобы в этой стране было устойчивое правительство.
Эвгенидес долго смотрел куда-то вдаль.
– Я не могу бросить ее одну тут, среди каменных стен. – Он перевел взгляд на Эддис, надеясь, что она поймет. – Она очень дорога мне, и я не могу отступить.
– Но она не хочет с тобой разговаривать.
– Верно, – с горечью отозвался Эвгенидес. – И слушать тоже не хочет. А если она меня не слушает, как я скажу, что люблю ее?
– Если она тебя не слушает, как ты сможешь ей солгать? – подхватила Эддис.
Эвгенидес, разглядывавший дворцовые крыши, резко обернулся к Эддис:
– Я и не думал ей лгать.
– Откуда ей об этом знать? – спросила Эддис. – Доверять людям – не в ее привычках. С чего она вдруг поверит твоим словам? Ты отпер для нее дверь, но не в твоих силах заставить ее выйти.
Эвгенидес и сам прекрасно знал свои недостатки, поэтому отвечать не было нужды. Немного поразмыслив, он сказал:
– Зато она поверит тебе.
– Не поверит, – ответила Эддис.
– Поверит.
– Эвгенидес, – воспротивилась Эддис.
– Поверит, – настаивал он. – Ты же говорила, что сможешь заключить договор хоть со свадьбой, хоть без. У тебя нет причин лгать ей. Тебе она поверит.
– Эвгенидес, я королева Эддиса, а не сваха. – Будь она свахой, сидел бы он дома, тихо и мирно женатый на Агапе.
Вор лишь прислонился к каменным перилам за спиной и скрестил руки на груди. Ждал, пока Эддис возденет руки к небу. И дождался.
– Ну ладно, – сказала она. – Я побеседую с ней с глазу на глаз. Скажу, что, если она желает, мы можем заключить договор и без свадьбы. И посмотрим, что она ответит.
* * *
Аттолия приняла Эддис в своих личных покоях.
– Что, настроение уже переменилось? – спросила Аттолия. Две королевы впервые после встречи на холмах Реи остались наедине. – Сначала меня силой вынудили принять его, а теперь ты пытаешься увести его обратно?
– А ты хочешь оставить его назло мне? – парировала Эддис. Аттолия поняла, что горская королева прекрасно осведомлена о ее ревности.
– Разве он не самое ценное твое достояние? – спросила Аттолия.
– Он не достояние, – твердо ответила Эддис.
– Но ты хочешь оставить его себе, – предположила Аттолия. – Скажешь, нет?
– И сделаю его королем Эддиса? Ты неверно понимаешь нашу дружбу, – отозвалась Эддис.
– Нет, не королем, – сказала Аттолия. – Но хочешь, чтобы он остался целым и невредимым. Женишь его на ком-нибудь при своем дворе, и он, подвешенный на ниточках, будет вечно ходить перед тобой на задних лапках?
– Нет, – нахмурилась Эддис.
– Почему? – поинтересовалась Аттолия.
– Это его погубит, – ответила Эддис. – Он уже не может отступить.
– Тогда зачем ты пришла? – с неискренней улыбкой спросила Аттолия.
– Сама не знаю, – уязвленно ответила Эддис и встала, собравшись уйти.
– Погоди, – остановила ее Аттолия. Эддис застыла. – Прошу тебя. – Эддис снова села, но Аттолия встала, подошла к окну и долго молчала. – Ты мне нравишься, – наконец заговорила Аттолия, глядя в окно. – Сама не ожидала этого от себя. И все-таки, видя тебя в своем дворце, я каждый день злюсь. Потому что тебя даже здесь окружают люди, которым ты можешь доверить свою жизнь. Ты, в отличие от меня, можешь ничего не опасаться, а ведь это не твой дом, а мой. Понимаешь?
– Да, – кивнула Эддис.
– И что из твоего окружения я могу оставить у себя? Только вора. Вокруг меня так мало верности, доверия, дружбы, и я допущу, чтобы он похитил у меня даже это немногое?
– Эвгенидес не хочет ничего у тебя похищать. – Эддис с трудом подбирала слова.
– Ты ему веришь? – Аттолия повернулась лицом к королеве Эвгенидеса. – Ну да, ведь тебе он обычно не врет.
Эддис взглянула на нее с удивлением:
– Еще как врет.
– Тебе? – изумилась Аттолия.
– Постоянно, – заверила Эддис. – Он и самому себе врет. Даже когда разговаривает во сне, все равно врет.
Аттолия оторопела.
– И ты не можешь отличить его правду от лжи?
Эддис задумалась.
– Иногда я могу принять его ложь за правду, но никогда не принимала его правду за ложь. Если он хочет, чтобы я ему поверила, то умеет по-своему выказать искренность.
– Это как?
– Когда он заговорит честно, ты сама это поймешь, – заверила Аттолию Эддис.
Аттолия покачала головой:
– Давай взглянем правде в глаза. Он слишком молод, я слишком стара, и нельзя отрицать, что я отрубила ему руку. Ты хочешь сказать, что с его стороны это не месть?
Эддис встала и заглянула ей в глаза.
– Он не слишком молод. И ты не слишком стара. Просто ты чувствуешь себя старой, потому что много лет была несчастлива. И с его стороны это не месть, – твердо сказала она.
– Я что, дура – поверить, что это не месть?
– Я бы этого не допустила, – заявила Эддис.
– Ты бы не допустила? А разве с твоей стороны это тоже не месть?
– Ирена…
– Не называй меня так.
– Когда мы впервые встретились, ты была принцессой Иреной.
– Это означает «мир». Разве можно придумать более неподходящее имя?
– Разве что назвать меня Еленой, – отозвалась Эддис.
Суровые складки на лице Аттолии разгладились, она улыбнулась. Эддис ничуть не походила на женщину, из-за чьей красоты вспыхнула война.
– Ирена, как бы сильно ни был покалечен Эвгенидес, я бы не позволила ему бросить свою жизнь на алтарь мести. – Аттолия отвела глаза, но Эддис продолжила: – И если он говорит, что ты не исчадие ада, я принимаю его суждение. – Аттолия медленно прошлась по комнате. Эддис заговорила опять: – Ирена! Что тебе остается, кроме как поверить в него?
– Даже если мне приходится выйти за него замуж, – тихо произнесла Аттолия, – я не обязана ничему верить.
– Нет, обязана, – возразила Эддис. – Если собираешься за него замуж, придется ему поверить. Он не собственность. Он не принадлежит мне, я не могу оставить его или отдать. У него есть свобода выбора, и он выбрал тебя. Теперь твоя очередь выбирать. Мы с тобой смогли бы заключить договор и без свадьбы. Тебе не обязательно выходить за него. Но если решишь выйти, ты должна ему поверить.
Аттолия обернулась. Эддис поняла, что под своей маской королева дрожит от страха, и весело добавила:
– Придется поверить, потому что он перевернет твой дворец вверх дном, и весь твой двор встретит его в штыки, и все до единого, от баронов до чистильщика сапог, будут приходить к тебе и жаждать его крови, и тебе придется как-то разбираться со всем этим.
Аттолия улыбнулась:
– Судя по твоим словам, от него гораздо больше хлопот, чем он заслуживает.
– Нет, – задумчиво ответила Эддис. – Не больше.
* * *
Аттолия уступила Эфрату. Когда она узнала, что вся выручка с десяти задержанных аттолийских караванов перешла Эвгенидесу, то потребовала вернуть эти деньги в казну. И под испепеляющим взглядом эддисского военного министра мирное соглашение было заключено в считаные дни. Затем наконец начались приготовления к свадьбе. Начались и быстро прекратились: королева Аттолии воспротивилась просьбе возвести для церемонии алтарь богини Гефестии.
Когда ее стали спрашивать о причине такого решения, она, вопреки обыкновению, просто сбежала. Отшвырнула перо, заявила:
