света, были только сжавшиеся тела передо мной. Мне потребовалась секунда, чтобы их узнать, потому что их лица я меньше всего ожидала сегодня увидеть, но еще и потому, что, хоть я их и знала, двух самых важных не хватало.
Иксора.
Дрей.
Нейрис.
Передо мной стояла приемная семья, так тесно прижавшись, что они касались друг друга плечами. По другую сторону от них кто-то что-то бормотал, но я не слышала, что именно. Я хотела позвать их, но почему-то знала, что не стоит. Секундой позже, не успела я и в самом деле задуматься, где же мои брат и папа, как поняла, почему же.
И где находился по крайней мере один из них.
От чего-то, что пробормотал голос, плечи Нейрис поникли, рука взметнулась вверх, прикрывая рот. Она отвернулась, отрываясь от детей и являя взору того, кто тихо, отрывисто бормотал по другую сторону от нее.
Мой папа.
Я едва его узнала, а может, просто отказывалась узнавать. Это был он, но в то же время и не он. Тело было его, но… но оно было неправильным.
Оно было одновременно и слишком твердым, и слишком мягким. Кожа слишком холодной и слишком синей. Глаза, полуприкрытые, слишком медленно моргали.
Тело было его, но оно было неправильным, потому что он умирал.
Это зрелище должно было меня опечалить, но вместо этого я ощущала лишь ужасающую пустоту. Я не отводила взгляд от его слабо вздымающейся груди, приоткрытых изогнутых губ, шептавших слова, которые я никогда не услышу, а я не чувствовала… ничего.
Мой отец лежал при смерти передо мной, но мне было все равно.
Как будто заметив это, Сирен еще крепче сжал мою руку, и я наконец позволила себе поднять на него взгляд. Он был чересчур зачарован тем, что предстало перед его взором, и впервые я смогла заглянуть под ту идеальную маску, которую он носил.
Ужас, который я увидела на его лице, лишь усилил мое чувство вины.
Сирена, никогда даже не встречавшего моего отца, не говоря уже о том, что он не был рожден и воспитан им, это зрелище потрясло гораздо больше, чем меня. И все же пока медленно тянулись мгновения, а последний шепот отца стихал, как бы я ни пыталась, не могла отыскать в себе даже зернышка печали. Я знала, даже не подходя ближе, что слова, произнесенные шепотом, предназначались не мне. Я знала, что его сожаления, если он о чем-то жалел, не относились ко мне. Сомневаюсь, что в его воспоминаниях, которые, как говорят, проносятся перед глазами в последние минуты, было место мне.
Возможно, я была холодной, бессердечной и такой же жестокой, как и тот фокус, который происходил передо мной.
А может, лишь может быть, причина, по которой я ничего не чувствовала к отцу, крылась в том, что я знала: это не фокус. Может, причина, по которой я не могла заставить себя чувствовать печаль, или боль, или утрату крылась в том, что я слишком боялась. Боялась того, что это означало.
Я скорее почувствовала, чем увидела тот момент, когда отец умер. Я была слишком занята тем, что неотрывно смотрела куда-то вдаль, на то, что не могла видеть, никто не мог, на источник возраставшей во мне паники.
Я стояла ошеломленная, шокированная, когда фигуры передо мной сжались, увидев, что он идет.
Нейрис откинулась на спинку стула, одна рука прижата к животу, вторая с трудом опиралась на дерево, ища опору. Глаза закрылись, и на секунду я заметила искреннюю боль на ее лице.
Она махнула рукой моим сводным брату и сестре, следующие слова разрезали жалость, которую я могла к ней испытывать, повлекли за собой закипающую и бурлящую панику, поглощающую меня.
– Кто-нибудь принесите бумагу и перо. Мы должны написать вашему брату. Ему пора возвращаться домой.
Ему пора возвращаться домой.
Не моя мама была фейри, не моя мама передала мне проклятые гены.
А мой отец.
Мой отец был фейри, а это означало одно, лишь одно. Только одно имело значение.
Это значило, что в Алдерии еще один фейри пойман в ловушку. Это значило, что мой брат Сол, мой златовласый, солнечный братик, тоже был фейри.
Мой брат, мой незащищенный, ничего не подозревающий брат, мог положить конец проклятью Аварата… И все царство фейри только что узнало, где его искать.
Я вырвала руку у Сирена и, спотыкаясь, пошла вперед, тут же разрывая заклятие.
Элизия мгновенно обрушилась на меня. Чернота. Яркие булавки света. Тишина. Я этого не вынесу, не вынесла бы, если бы ко мне не потянулись руки, снова сжимаясь вокруг меня. На мгновение все вокруг нас, весь элизийский двор, замерли от невиданного зрелища перед их глазами. Мы с Сиреном снова оказались наедине, всего на секунду.
И в эту секунду я увидела, как мой собственный ужас отражается на его лице.
– Делфина…
– Сирен, ты всерьез давал свое обещание? Ты обещал защищать всех звездных фейри?
Вопрос, который я выпалила, заглушая его обеспокоенный голос, застал его врасплох.
– Ко… конечно, – начал он, но я снова его перебила. Я знала, как мало у меня времени.
– Мой брат, – сказала я или, скорее, выдохнула, потому что произносить слова было практически невозможно. – Мой брат – фейри.
Еще секунду он, моргая, смотрел на меня, затем до него начало доходить.
– Ты обещал защищать всех звездных фейри, – повторила я. – Если ты и правда имел это в виду, тогда ты защитишь моего брата. Защитишь Сола. Заберешь его, как забрал меня.
Все вокруг нас, весь двор, начали тоже возвращаться. Я слышала это в шорохе их шелков, тихих вздохах, скрипе шаркающих ног. В их голосах сквозило замешательство. А еще облегчение.
Все-таки только что умер не совсем фейри. А всего лишь очередной получеловек.
Всего лишь еще один незнакомец, такой, как я.
Сложно было оплакивать что-то свое, о чем ты никогда и не знал.
– Делфина…
Уже во второй раз Сирен звал меня по имени; я отказывалась выслушивать до конца то, что, как я знала, мне не понравится.
– Ты обещал, – прошипела я ему. – Или ты и вправду так быстро забираешь свои слова обратно?
Террек первым понял, что что-то не так. Мимолетная искра облегчения на его лице угасла, как только он заметил нас с Сиреном. Я постаралась выпрямиться, пока кто-то другой не заметил, но было слишком поздно.
Остальные короли тоже заметили.
– Что происходит? – спросила Итрис, стремительно прошагав и остановившись рядом с нами. – Что стряслось?
– Этот фейри был отцом Делф, – вместо меня ответил Сирен.
– Что ж, полагаю, теперь мы знаем, от кого она
