терпение, – а также в свое сердце и в свою постель. Вали отсюда!
Лисица искренне улыбнулась и ретировалась, растворившись в черном лесу. Шен еще какое-то время постоял на месте, прислушиваясь к лесным шорохам. Затем пошел вперед, к мертвому озеру.
У подножия скалистого уступа Шен нашел свой бессмертный меч. Он поднял его и меланхолично крутил в руке, поднимаясь выше. На камнях лежал, отражая лунный свет, перламутрово-зеленоватый Меч души, в который превратилась Волчара. Шен вздохнул с облегчением, поняв, что ни девушки, ни волчицы здесь не увидит.
Он вынул свой бессмертный меч из ножен. Подойдя к Мечу души, немного поколебавшись, он поднял его и вложил в пустые ножны. Он хотел ее запечатать. Не хотел ее видеть, наверное, никогда. Это было довольно больно.
Несмотря на то что он прекрасно осознавал свои поступки и понимал, что, решая доверять, всегда в какой-то мере рискует подставиться или быть обманутым, когда такое все же происходило, больно было не понарошку. Доверять людям уже давно не было для Шена чем-то сродни наивности или глупости. Нет, осознавая, что рискует, он выбирал доверие и расположение как свой способ взаимодействия с миром. Потому что, даже если все закончится плохо, он хотя бы останется уверен в себе. В том, что со своей стороны ни в чем не виноват, не держал нож за пазухой, не строил планы на случай предательства, не продумывал пути отступления тогда еще, когда все было хорошо. Хотя бы он был искренен.
Но это вовсе не значит, что от этого менее больно. И это не значит, что разочарование слабее. Искренность всегда получает более глубокие раны. Но она хотя бы позволяет не сожалеть.
Лунные лучи тонули в мутной глади мертвых вод. Шен сел на краю уступа, обхватив одно колено и склонив к нему голову, и долго смотрел на воду, больше ни о чем не думая.
Глава 41. Быть отвергнутым или непонятым
Солнце вновь (в который уже раз за эту жизнь!) поднялось из-за горизонта, чтобы осветить новый день. Некоторые вещи созданы для того, чтобы идти своим чередом, несмотря ни на что.
Как бы Шену не хотелось рассвета, ему пришлось смириться и вместе с солнечными лучами отпустить свою горькую меланхолию.
Спускаясь от источников к школе Муана, он вышел на обзорную площадку. Мир под горой тонул в рассветном тумане. Нежные розовые лучи преломлялись облаками, погружая воздух в теплые, дарящие надежду на лучшее будущее оттенки.
Напряжение, впившееся в плечи Шена, отступило. В конце концов, сегодня такой прекрасный день для дня рождения Ала, и он не вправе все испортить.
Шен улыбнулся, думая о том, что совершенно забыл о приглашениях. Что ж, придется пригласить всех устно прямо сейчас. (И его абсолютно не смущало, что солнце только-только поднялось из-за горизонта.)
Хотя, подойдя к школе, Шен понял, что его расчет вполне верен. Солнце только встало – а ученики уже на ногах. Даже стало немного стыдно, что он, такой якобы прославленный заклинатель, считает чем-то выдающимся проснуться с первыми петухами.
Пока ученики школы Муана выписывали пируэты на заднем дворе, Шен направился к гостевой комнате, в которой разместили Аннис. Девушка также была уже на ногах. Умывшись водой из родника, бьющего в саду, она обернулась, утирая лицо рукавом, и заметила стоящего на террасе Шена. Аннис тут же смутилась от своего мужиковатого поведения, но быстро взяла себя в руки, вернув хладнокровие. Гораздо больше ее волновала та пощечина, что она в порыве чувств ему влепила. Несмотря на то что поступок учителя требовал осуждения, он все еще оставался ее учителем, и подобное поведение было недопустимо.
Аннис низко поклонилась и почтительно поприветствовала его.
Шен только незаметно вздохнул. С этими подростками не так уж легко сладить, а их ведь всего двое. Похоже, в этом ему еще повезло. Никогда в прошлой жизни не интересовался педагогикой, и тут на тебе – великий учитель! И попробуй вспомни, что его самого волновало в шестнадцать-семнадцать лет. Пока не начал с ними общаться – не чувствовал себя таким уж взрослым, но теперь, сравнивая, часто замечал, насколько более взвешенно и рассудительно он себя ведет по сравнению с импульсивной молодежью. Однако как передать им свой «опыт учителя», он представлял довольно смутно.
– Прекращай уже меня избегать, – перво-наперво сказал он. – Сойдемся на том, что я признаю, что у тебя был повод на меня злиться, а ты попросишь прощения за свое неподобающее поведение.
Аннис тут же склонилась в поклоне, выставляя перед собой ладони, соединенные кончиками пальцев.
– Эта ученица сожалеет! Прошу учителя назначить наказание!
– Что ж, хорошо, – согласился Шен и коварно улыбнулся. – Продемонстрируешь нам сегодня свою искусную игру на гуцине.
(Он-то по новелле Ера знал, что главная героиня прекрасно играет.)
Аннис удивленно подняла голову.
– Учитель?
– На закате будем отмечать день рождения Ала.
Аннис озадаченно вытаращилась на него. Шен обворожительно улыбнулся, чем заставил ее покраснеть и вновь потупить взор.
Махнув ей рукой (вряд ли она заметила), Шен развернулся и направился во двор с колодцем, где на террасе главного здания Муаны частенько попивали чай. Нужно было еще «разослать» приглашения брату с сестрой, а потом придумать ненавязчивый повод заманить на встречу самого именинника.
Шен бодро шел по коридору, но тут ноги его подкосились, и он чуть было не упал, в последний момент оперевшись о стену. Вот черт. Перед глазами вспыхивали черные кляксы. Шен встал возле стены, дотронувшись до прохладного дерева холодным лбом, и какое-то время стоял так, закрыв глаза.
Как же это раздражает.
Шен зло ударил в стену кулаком. Мягкая древесина треснула, рука вошла в стену по локоть. Это несколько отрезвило и взбодрило прославленного заклинателя. Аккуратно вынув руку из стены, он осмотрелся по сторонам в поисках свидетелей его вандализма. Свидетелей найдено не было, лишь Система нагло заявила:
[+10 злодейских баллов за порчу чужого имущества!]
«Прикалываешься? – уточнил Шен. – А то ты гляди, я во вкус войти могу. Довольно легкий способ заработать бонусные баллы. Уничтожу пару деревень, разорю пару городов…»
[Ага, конечно, – саркастично отозвалась Система. – Вы слишком добросердечный злодей для этого].
«Я не добросердечный, – возразил Шен, – просто не хочу идти на компромисс со своей совестью, особенно по мелочам».
[То есть, – уточнила Система, – крупные цифры вас беспокоят меньше, чем однозначные?]
«Трагедию одной семьи можно принять близко к сердцу, трагедию миллиона – вряд ли. От этого просто станет тоскливо».
[А вот теперь мне стало казаться, что злодей в вас еще не полностью потерян].
Шен пожал плечами и ничего не ответил.
Стараясь больше ни на что не отвлекаться, он сориентировался в хитросплетениях внутренних коридоров главного здания и пошел к комнатам Муана.
Достигнув цели, Шен вежливо постучался.
– Кто там? – донесся голос старейшины пика Славы.
– Это я.
– Старейшина Шен? – заволновался голос. – Я сейчас несколько занят… Не мог бы ты зайти позже?..
– Серьезно? – Шен отодвинул дверь и, улыбаясь, заглянул в комнату.
Муан раздраженно посмотрел на него. Судя по виду, он давно проснулся или же вообще не ложился. Сейчас он стоял посреди комнаты, теребя в руках какую-то книгу.
– Я же сказал тебе, что занят! – зло выкрикнул он.
Этот злой тон так потряс Шена, что он попятился, пока не уткнулся спиной в противоположную стену коридора. При этом он не сводил с Муана удивленного взгляда.
Опустив голову, тот подошел к двери.
– Извини, – буркнул он и захлопнул перед ним дверь.
Шен, пораженный, остался стоять в коридоре, затем развернулся и медленно двинулся прочь.
«Возможно, и не стоило пытаться его звать», – обиженно подумал он. Но обида не могла надолго заглушить рациональные размышления. Шен не понимал, почему Муан так грубо повел себя. Он оставался подчеркнуто вежлив даже тогда, когда Шен намеренно пытался вывести его из себя. Чем же он так сильно провинился сейчас?
– Молодая госпожа Эра! – воскликнул Шен, увидев ее на террасе перед передним двором.
Та сидела на подушке и с наслаждением вкушала утренний чай.
– Старейшина Шен! – обернулась к нему Эра. – Вы живы-здоровы? Вчера вы выглядели не лучшим образом…
– Прошу прощения за доставленные беспокойства, – смиренно поклонился он. – С моей стороны было крайне неосмотрительно случайно упасть в озеро.
– Вы что, плавать не умеете?
Шен растерянно посмотрел на нее, не совсем понимая, ехидничает ли она или говорит серьезно.
– Ничего, – вздохнула Эра. – Кажется, в этом нет вашей непосредственной вины.
Шен еще сильнее нахмурился, не до конца понимая смысл ее слов.
– Нет вины в чем? – все-таки решился уточнить он.
– В чем? – переспросила Эра, вставая с подушек и грациозно подходя к нему. – А вот в этом! – она внезапно вскинула руку вперед, ладошкой со сконцентрированной духовной энергией ударяя ему в грудь.
Дыхание Шена прервалось, от неожиданности он не успел поставить блок и был откинут на несколько шагов назад, с трудом удерживаясь на ногах. Однако последующая боль в груди все-таки заставила его упасть на одно колено.
– Вам никогда не говорили… что нельзя так обращаться с больными? – обиженно протянул Шен, прижимая руку к груди и чуть сгибаясь.
Однако Эра вовсе не выглядела раскаивающейся. Она приосанилась, с интересом наблюдая за ним, словно они являлись частью некоего
