– Я ведь тебе рассказывала!
И снова – ее недоверчивый взгляд.
– Ну, так это когда было, – непринужденно ответил Марк, удивляясь своему актерскому мастерству.
– Сейчас так не получится. Тогда из подземелья меня подняли спасатели. Кстати, ты тоже там был, а говоришь, что не был.
– Я не о подземелье, а о Лунном чертоге. Оттуда ты попала в светлый мир. Как ты это сделала?
– Понятия не имею. Услышала, как ты играешь на санквылтапе, а потом все вокруг изменилось, ледяные столбы превратились в деревья, стало светло.
– А что ты там видела?
– Да много чего… Цветущий сад, птиц‑девиц, дворец с горницами‑днями, море и остров. Ты совсем не помнишь, разве? Я все тебе подробно описывала.
– Да, помню, конечно, но хочу кое‑что уточнить. Есть одна идея, но я не уверен, что правильно тебя тогда понял. Можешь снова описать остров?
– На остров я не попала. Птицы‑девицы сказали, что придется долго ждать, пока он будет раздумывать, принять ли меня к себе, а я хотела поскорее вернуться домой, потому что мне казалось… ну, было такое чувство, что я умерла… или умираю… в общем, я думала, что, чем дольше нахожусь в том мире, тем меньше у меня шансов выйти оттуда. А зачем нам на остров?
– Вспомни, что говорили тебе птицы‑девицы об этом острове? – вместо ответа Марк задал новый вопрос.
– Что там хранятся вещи, влияющие на устройство всего мира. Но зачем нам… не понимаю! Я хочу спасти брата и вернуться домой! Устройство мира меня сейчас мало волнует, – сердито сказала Тильда.
– Но как только мы войдем в обитель Осдемониума, то окажемся у него в плену. Он не отпустит нас, и тем более Женьку! – безжалостно заявил Марк.
– Мы попытаемся проникнуть незаметно, – возразила Тильда и обеспокоенно нахмурилась, явно понимая, что шансы на это невелики. И еще меньше их на то, что им удастся незаметно уйти. – Ну, хорошо, а у тебя, что, есть другой вариант?
– Да. Он, конечно, не идеален, но лучше твоего.
– Ну, и?..
– Ты ведь слышала сказки о Кощее Бессмертном?
– Сказки‑то при чем?! – Она презрительно фыркнула. – Наш Кощей совсем не сказочный. Скажи еще, что надо найти иголку, в которой хранится его смерть, и сломать ее!
– Скажу.
– И где ж ее искать? – Тильда невесело рассмеялась.
– На волшебном острове, больше негде.
– Но при чем… – Она вдруг остановилась и внимательно посмотрела на Марка, словно заметила в нем что‑то странное. В нем – то есть, в Якуре, которого она видела перед собой вместо него. Марк даже зажмурился на миг, предчувствуя истерику, которую она закатит, как только обман раскроется, но Тильда лишь встряхнула головой, будто прогоняя наваждение, отвернулась и сказала:
– Знаешь, в этом что‑то есть. Поначалу я решила, что ты спятил, но ведь если в разных сказках о Кощее говорится, что его смерть в иголке, то вдруг это не сказки, а?
– Вот и я так подумал! – Марк энергично закивал, ликуя в душе, что добился, наконец, чего хотел, и протараторил скороговоркой:
– Его смерть в иголке, той, что в яйце, той, что в утке, той, что в зайце, том, что в сундуке, том, что на дереве, том, что на острове.
– Но вдруг то дерево растет на другом острове? – перебила она.
– А ты знаешь другие волшебные острова? Такие, где хранятся вещи, влияющие на устройство мира? – поинтересовался Марк с едва заметным ехидством.
– Ну, и ты предлагаешь сгонять туда за этой иголкой? – Ядовитой улыбочкой она дала понять, что заметила его ехидство.
– Именно так.
– Да, чего уж проще! Еще бы знать, как туда попасть! – Тильда нервно взмахнула рукой. За другую руку Марк все еще крепко ее держал. Они почти дошли до стены замка. Скорее всего, девчонка никуда уже от него не денется.
– Один раз у тебя получилось, получится и теперь, – обнадежил он.
– Да не была я на том острове! – В ее голосе зазвенела паническая нотка.
– Но ты могла там побывать. Ты его видела. Это главное.
Они остановились перед высокими воротами, такими огромными, что сквозь них свободно прошло бы стадо слонов.
– Только не ломай иглу сразу, – успел шепнуть Марк, прежде чем ворота начали расходиться в стороны. – Это нарушит устройство мира. Вернись с иглой в замок, и Осдемониум сделает для тебя все, что ты захочешь.
Тильда резко повернулась к нему, ее лицо исказилось от гнева – узнала! Марк опустил глаза.
– Ты… Ты… Это ты похитил Женьку!! Я помню тебя, ты вел тот спектакль! Ты тот самый актер! Как ты превратился в Якура?! И где Якур?! Отвечай!
Тильда попыталась выдернуть кисть из его руки, но Марк сдавил ее пальцы, завернул ей руку за спину, и, подталкивая перед собой, повел сквозь распахнутые ворота к замку. На высоком крыльце темнел силуэт Осдемониума. Глядя на него, Марк понимал, почему Божена подобрала для подземельного князя такое прозвище: ненастоящее слово, придуманное ей самой, вызывало в воображении образ чего‑то злого, острого и жалящего, такого, как взгляд этого скелетообразного существа, исходивший из глубоких глазниц, наполненных непроницаемой тьмой.
– Знакомая девица! – произнес владыка царства смерти, глядя на Тильду. – Говорил же – никуда от меня не денешься, все одно ко мне воротишься! Милости прошу, гостья долгожданная! – Одной рукой он опирался на кривой меч, другая свободно свисала вдоль тела, покачиваясь, как сломанная ветка. Он резко выбросил ее вперед. Костлявые синеватые пальцы сомкнулись на запястье Тильды.
***
Тильда попыталась отпрянуть, но Марк стоял за ее спиной, как скала.
– Ступай за мной! – произнес хозяин замка и потянул ее за руку. Она покорно пошла за ним, как привязанная: стремление сопротивляться почему‑то пропало, и даже мысли не возникло оглянуться на Марка из‑за уверенности, что того уже и след простыл. К тому же, ей хотелось поскорее найти Женьку и убедиться, что его еще можно спасти. Или нельзя – если она опоздала. Желание это выяснить целиком захватило ее сознание.
Лестница с узкими скользкими ступенями очень походила на ту, по которой прошлой весной ее вел в подземелье охранник из интерната в Заполярье: сверху точно так же часто капало, а снизу, из темноты, доносились шорохи, вскрики и тоскливое подвывание, далекое и едва уловимое, похожее на звук ветра, попавшего в узкую лазейку и превратившегося в сквозняк. Когда спуск закончился, впереди во мраке проступили белые колонны из мутного льда, облитые лунным светом, проникавшим в невидимую щель или трещину пещерного свода. Ноги Тильды заскользили на гладком ледяном полу, простиравшемся всюду, куда хватало глаз. Ее объял жуткий холод: казалось, все тело вмиг подернулось изморозью.
Давний кошмар повторился, Тильда вновь вошла в Лунный Чертог, хотя, выбравшись из него однажды, была уверена, что никогда туда не вернется. У нее вырвался судорожный вздох. Как и тогда, Кощей (теперь Тильда знала имя «владыки смерти», а в прошлый свой визит сюда у нее были сомнения) пообещал ей полцарства в награду за любовь, и она, не раздумывая, отвергла это предложение, совершенно невыгодное, на ее взгляд: править ли царством смерти или быть в нем узником – невелика разница, если все равно придется торчать тут вечно. А ведь владыку еще и полюбить надо, а это равносильно тому, чтобы полюбить смерть. Неужели кто‑то на такое способен?
– Верно, все вы одинаковы! – со злорадством воскликнул Кощей, отвечая на ее мысленный вопрос. – Несчастные холодные душонки, только самих себя любить и умеете! Потому‑то царство мое множится и сила крепнет. Вот и ты свой выбор сделала. Ступай за своей смертью, туда тебе и дорога.
На ледяной глади закружилась крылатая тень. Под своды чертога вылетела огромная черная птица с женским лицом. Черные волосы обрамляли ее плотным облаком. Сирин – вестница смерти! Задрав голову, Тильда посмотрела в глаза птицы‑девицы, полные печали, тоски и жалости, и ее потянуло пойти за ней следом в неведомую тьму, туда, где в прошлый раз ей не довелось побывать. Где‑то там ее ждал Женька.
С каждым шагом завывание, едва слышимое во время спуска по лестнице, становилось все более громким и многоголосым, и вскоре Тильда убедилась, что источником звука действительно были сквозняки: перед ней открылась долина, окруженная стенами из громоздившихся друг на друга ледяных глыб, в просветах между которыми резвился ветер. На земле вдоль стен сидели люди, много людей, склонивших головы так низко, что лиц было не разглядеть. Некоторые забились в расщелины, скрючившись, как черви, другие уткнулись лбом в глыбы, повернувшись к центру долины спиной, а кое‑кто перебирался с места на место, словно искал себе более подходящее пристанище. Тильда растерялась, не представляя, как будет искать Женьку, но вдруг заметила его в толпе. Брат тотчас исчез из виду, но Тильда уже мчалась в ту сторону, не чуя ног под собой. Приблизившись, она окликнула его по имени. Никто из людей не поднял головы и не взглянул на нее. Попытка протиснуться между сидящими не удалась: они соприкасались плечами и спинами, и никто не посторонился, чтобы пропустить ее. Тогда Тильда принялась расталкивать людей и ужаснулась, почувствовав нечеловеческий холод их тел. Стукаясь друг о друга, тела гремели, как стылые камни. Одно из них упало и выкатилось из общей массы. Тильда почувствовала движение воздуха над собой, а потом увидела, как Сирин спикировала и, подхватив это тело когтистыми лапами, взмыла ввысь. Поднявшись к верхнему краю стены, птица‑девица водрузила его сверху, на нагромождение глыб, и тут до Тильды дошло, что все эти глыбы – тоже тела, скрючившиеся так, что издали походили на булыжники неопределенной формы. Ужас подстегнул ее, заставил поспешить, и, упав на колени, Тильда отчаянно вторглась в ряды ледяных людей, чтобы увидеть их лица. Некоторые еще сохранили осмысленное выражение, но большинство превратилось в маски с блеклыми бельмами вместо глаз. «Как мертвецы, но, наверное, еще живы, раз Сирин их пока не прибрала», – сделала вывод Тильда.
