– Твое счастье, что все обошлось. Ах! Как же я в тебе разочарована! – Она уперлась тремя пальцами в висок и поморщилась, словно на нее обрушился жуткий приступ мигрени. – Я доверяю тебе уже долгие годы, а ведь их прошло больше сотни, и вот сегодня твой поступок заставил меня задуматься о том, не слишком ли я опрометчива в своей доверчивости.
– Этого не повторится! – поспешно заверил ее Козельский.
– И почему столько неприятностей сразу? – С грацией умирающего лебедя Божена опустилась на стоящий рядом диван. – Еще и эти кадаверы! Ты слышал, что у Шпицы и Эклера пропали кадаверы? Ума не приложу, куда они подевались! Мухи Грабаря уже обыскали весь город, но их нигде нет, ни живых, ни мертвых. И заклятье мертвоцепи не сработало! Одно из двух: либо меркатор плохо закрепил цепь, либо кадаверы нашли способ освободиться, который мне неизвестен.
– На моей памяти такого еще не случалось! – Козельский завертел головой, как баран, атакованный гнусом.
– Вот и я говорю, странно это все. Но разбираться сейчас с этим некогда. Давай лучше перейдем к делу. Скажи мне, Марк с девчонкой уже ушли в Лукоморию?
– Ни его, ни той девушки, чье фото вы мне показывали, в квартире не оказалось, значит, ушли.
– Хорошо… это хорошо… но, черт, как же я извелась! – Божена обхватила голову руками, растопырив пальцы, словно хотела вонзить их себе в череп, и покосилась на чемодан. – Вдруг Осдемониум что‑то заподозрит? Но я просчитала все до мелочей! Девчонка не выдаст Марка, она хочет спасти брата и отправится за иглой, у нее просто нет другого выхода. А если она по какой‑то причине не сможет попасть на остров, то сгинет в темнице, как все прочие узники, и Осдемониум будет уверен, что Марк просто привел к нему очередную жертву, ничего больше.
Божена говорила сама с собой, совершенно позабыв о присутствии Козельского, который был не в курсе всех подробностей и совершенно ничего не понимал. Он лишь вздыхал и тер лоб мокрым платком, зажатым в кулаке, не смея потревожить рассуждения наставницы. Та вскоре замолчала, погрузившись в свои мысли.
«Наглый ворюга спутал мне все планы!» – думала Божена, вспоминая, как ранним утром Грабарь приволок к ней, держа за шиворот, чернявого узкоглазого паренька, сообщив, что тот подслушивал прямо под дверью. Неслыханно! Божена была уверена, что сквозь заслон из чучел в мастерской Грабаря и мышь не проскочит, но, видно, парень оказался редкостным пронырой. Стянул аппарат Эдисона из запертой гримерки и пробрался в святая святых, ее секретную резиденцию, когда она излагала Марку свои грандиозные планы, уверенная в том, что ни одна душа – ни живая, ни мертвая – их в этот момент не слышит! К счастью, лазутчику не удалось уйти и унести с собой ее секреты.
***
Вспоминая события в Заполярье, о которых узнала из новостей, Божена догадалась, что пойманный парень – тот самый Якур, друг Тильды, поднявший птичий переполох в подземелье, там, где находился переход в Лукоморию. С тех пор этот переход оказался в закрытой зоне из‑за начавшихся там разработок газового месторождения. Позже Божена собиралась заняться тем, чтобы восстановить к нему доступ, но сейчас у нее были дела поважнее. Сама она этим переходом не пользовалась с тех пор, как заполучила машину Эдисона, которую удалось переделать из примитивного устройства, служившего для переговоров с призраками, в полноценный портал. Тогда и открылась правда о потустороннем мире, который оказался куда многограннее, или, точнее сказать – многояруснее, чем принято было считать.
Божена с самого детства подозревала, что сказки и мифы имеют под собой реальную основу. По ее собственной гипотезе, герои из выдуманных историй – будь то злые колдуны, добрые волшебники, демоны или разнообразная нечисть – вполне могли существовать в действительности, отделенной от обычного мира неким барьером, а некоторые люди встречались с ними, попадая в переход вроде того, что был в Заполярье, и потом из рассказов этих очевидцев появлялись мифы, сказки, предания и даже религии.
Из смелых фантазий маленькой Божены родилась дерзкая мечта: во что бы то ни стало найти переход или способ перемещения в мистический мир, доступный, как она полагала, только умершим. По ее убеждению, души попадали не только в рай и ад, но и в сказку, они могли путешествовать всюду без ограничений, потому что их не сдерживали физические барьеры. Божена тоже хотела попасть в сказку, но умирать ради мечты не собиралась, потому что не знала, захочется ли ей остаться по ту сторону барьера навсегда. Она мечтала побывать там, не расставаясь со своим телом, будучи уверена в том, что это возможно. Ее мечта с годами лишь крепла, превращаясь в манию.
Шел одна тысяча восемьсот восьмидесятый год, когда весь мир заговорил о Елене Блаватской и ее «Тайной доктрине». Двадцатилетняя Божена заинтересовалась научным трудом однофамилицы и даже прочла несколько страниц в увесистом томе. Осмыслить пространные суждения в полной мере ей не удалось, но высказывания о богах, демонах и магии, а так же упоминания о контактах с призраками, побудили Божену на встречу с основоположницей теософского движения, которая к тому же оказалась ее дальней родственницей по мужу, приходившемуся Божене кузеном. Правда, брак четы Блаватских считался формальным по причине бегства жены, случившегося спустя всего три месяца после свадьбы, но все же Божена считала, что они с Еленой друг другу не совсем чужие люди. И неважно, что своего кузена Божена никогда в глаза не видела, потому как жили они с ним в разных странах, он – в России, а она – в Польше, намерению воспользоваться родственными связями для аудиенции с Еленой это помешать не могло.
Встреча состоялась в Лондоне, где на тот момент проживала «великая Радда‑Бай» – так называли наставницу ее последователи, и Божена с порога прибегнула к этому обращению, давая понять, что тоже состоит в их рядах.
Елена Петровна говорила по‑русски, и Божена порадовалась, что в юности учила этот язык, потому что владеть им тогда считалось очень модно. Несмотря на разницу в возрасте (ученая‑теософ была гораздо старше Божены) женщины духовно сблизились: по всей видимости, Блаватская‑старшая была очарована суждениями юной родственницы о потустороннем мире, которыми та бурно делилась с ней. Божена изложила свою версию о происхождении мифов, легенд и сказок, считавшихся в обычном мире выдумкой, и даже поведала о том, что мечтает преодолеть барьер и побывать «на том свете», не покидая тела. Елена Петровна возразила ей, что «физическое тело по сути своей – обуза, а душа – это тоже тело, только иначе сотканное». Но насчет реальной основы некоторых сказок она согласилась и призналась, что тоже много фантазировала в детстве и в юности, а также поведала Божене о своих кругосветных путешествиях и о близкой дружбе с махатмами – это, как поняла Божена, были индийские маги, обладавшие способностью перемещаться между мирами подобно бесплотным духам. По словам рассказчицы, махатмы принесли в обычный мир знание, способное помочь людям достичь высшего просветления, и передали всю информацию через нее, а она, в свою очередь, запечатлела этот дар в своих книгах, чтобы сохранить священные знания на века.
Стремление к духовному совершенству, по мнению Блаватской‑старшей, в конечном итоге должно привести человека к состоянию, близкому к божественному и пробудить в нем магию творца. Когда Елена Петровна говорила об этом, ее огромные умные голубые глаза искрились и мгновенно завораживали всех, кто смотрел на нее. А вокруг великой Радды‑Бай всегда собирались огромные толпы, среди которых Божена вскоре затерялась: знаменитая родственница позабыла о ней. Но юная Блаватская не расстроилась, ведь в этих толпах оказалось много интересных и не менее знаменитых людей, таких, например, как великий изобретатель Томас Эдисон. К нему, правда, тоже было не подобраться, но Божена познакомилась с его ассистентом, который рассказал ей по секрету об испытаниях «духофона» – устройства для общения с душами умерших. Ассистента звали Джон Вуд. Парень всерьез увлекся красоткой Боженой и на протяжении нескольких лет охотно делился с ней результатами опытов, проходивших в лабораториях компании Эдисона под руководством главного механика Чарльза Бэчлора. Таким образом Божена отследила процесс совершенствования «духофона» в «некрограф», который позволял уже не только слышать, но и видеть призраков.
