– Да, я поняла, что он не нашел свою невесту и умер. Ну, а потом‑то что было? Почему он не отправился после смерти к предкам, в загробный мир? Ведь он мог продолжить искать ее там.
– Он почувствовал, что ее там тоже нет, и продолжал скитаться по земле в виде духа, пока однажды не встретил двух незнакомцев, одного в белых одеждах, другого – в черных.
– Правда? Как интересно! – дрожа от волнения, Даша крепче сжала руку Гены. – И что же они ему сказали?
– Белый старик просил его улететь на небо, пока тот еще может летать. Он сказал, что после смерти несчастный жених стал прета – страждущим духом, и, если пробудет на земле еще немного, то превратится в бхута – в демона.
– И что жених?
– Жених дождался, что скажет черный человек, хотя белый старик просил не слушать его.
– И что же тот сказал? – Дашка нетерпеливо заглянула в лицо друга.
– Ты так смотришь, будто знаешь ответ. – Гена внимательно изучал Дашкины глаза, совсем черные, и вдруг с удивлением вспомнил, что, когда увидел эту девушку впервые, на собрании теософов, они были светло‑серого цвета. Его пронзила ошеломляющая догадка: – Раджканья?!
– Джагат! – Встав на цыпочки, Дашка порывисто обвила руками шею парня и уткнулась лицом в его плечо.
Гена неловко погладил ее по спине. Его сердце бешено колотилось, словно это он, а не дух, прикованный к нему, встретил свою любовь спустя двести лет безнадежных скитаний.
– Черный человек сказал, что, оставшись на земле, жених однажды найдет свою любимую, но не узнает ее, как и она его. Жених остался и стал бхутом, но… все‑таки узнал свою невесту, – закончил рассказ Гена.
– Они узнали друг друга, потому что мы помогли им в этом, – добавила Даша, сияя от счастья. – А может, куркума была не поддельной? – Девушка подняла лицо, расплывшееся в улыбке.
– Или шаманский обряд Якура подействовал, – предположил Гена, улыбаясь в ответ.
– Или Хэллоуин повлиял! – Дашка хихикнула.
– А это при чем?
– Ну, спасая ребят от бхутов, мы побороли зло, заключенное в наших ду́хах. Ду́хи остались, а зло ушло.
– Может, и так. – Гена кивнул. – Еще бы как‑то разорвать мертвоцепь, чтобы самим освободиться и их отпустить на волю.
– Это невозможно. – Даша погрустнела. – Ее не разомкнуть до самой смерти.
– А меркатор?
– Что «меркатор»?
– Он так лихо резал эту мертвоцепь после того, как мы извлекали ду́хов из черного ящика. Значит, он может разрезать ее.
– А ведь и правда! – Едва оживившись, девушка снова сникла: – Вряд ли нам удастся его уговорить, да и где его теперь найдешь!
– Ну как это «где»? – возразил Гена. – В потустороннем мире. Помнишь, на собрании за ширмой, чемодан стоял? В нем зажегся свет, и появился портал в иной мир, куда мы все потом и отправились.
– Я тоже видела этот чемодан, и догадалась, что в нем все дело, но как его раздобыть? Едва ли Божена позволит нам воспользоваться им, если мы придем к ней и прямо скажем, что хотим освободиться от своих мертвоцепей и духов.
– Надо украсть чемодан, – сказал Гена и вдруг, нахмурившись, вынул из кармана смартфон. – Время восемь, – сообщил он, взглянув на экран. – Если Шпица до сих пор не призвала меня, значит, не может этого сделать.
– Ну, это же хорошо! – Даша не понимала, отчего у друга испортилось настроение. – Значит, заклятье меркатора ослабело или вовсе исчезло вместе со злом.
– Да, но Шпица поднимет тревогу. Они все там жутко боятся утечки информации и разоблачения люцифлюсами – так они называют своих врагов, но мало о них говорят, поэтому я так и не понял: эти люцифлюсы – люди или еще кто. При малейшем подозрении на появление в городе люцифлюсов черные теософы всем скопом переезжают в другой город, где снова открывают свои магазины, мастерские и кондитерские. Например, к нам они приехали около трех лет назад. А вообще они промышляют по всему миру, и всюду выдают себя за местных. Причем, тайно прибирают к рукам готовый бизнес и продолжают дело бывших хозяев, а горожанам и невдомек, что любимые блюда им подают уже с новыми приправами.
– Ого! Вон как у них все схвачено!
– Ага. У них есть нотариус Козельский, тот еще аферист, он так обстряпывает дела, что хозяева бизнеса будто бы завещают свои лавки‑магазины членам общества, но на самом деле бедняги помирают так внезапно, что не успевают выразить свою волю, а их завещания – искусные подделки, конечно.
– Какое коварное злодейство!
– И, главное, эта банда, что засела в нашем городе, не единственная в мире. Я так понял, их несколько, но не знаю точного числа. Божена управляет всем из Варшавы, но при необходимости разъезжает туда‑сюда между бандами. И возит с собой чемодан‑портал, он всегда при ней. В общем, как только она узнает, что бхуты освободились от заклятья меркатора, и кадаверы, то есть мы с тобой, черным теософам больше не подвластны, нам крышка. Они достанут нас из‑под земли!
– И что же нам делать?
– Натравить на них того, кого они боятся – люцифлюсов!
– Как просто, Гена! Ты гений! Ой… – Дашка примолкла, испугавшись, что друг примет похвалу за издевку. Но не виновата же она, что «Гена – гений» так смешно звучит.
Гена хмуро проворчал:
– Нашла гения! Я понятия не имею, кто эти люцифлюсы и где их искать, так что нам все равно «крышка». Домой ни тебе, ни мне возвращаться точно нельзя, там нас уже караулят, я уверен. Можно попытаться вернуться к Алине. Этот Якур, как я понял, головастый парень, да и шаман, к тому же. Если он все еще у нее, вдруг поможет нам советом?
– Решено, идем к Алине, – согласилась Даша.
Утренний свет, наконец, пробился сквозь хвойный саван, окутавший все аллеи. Налетел ветер, согнал дремоту с сосен, и те встряхнулись, осыпав хвоей головы стоявших под ветвями девушки и парня. Даша рассмеялась, запустила пятерню в волосы, вытряхивая сор. Пальцы запутались в мелких кудряшках. С удивлением она поднесла к глазам светлую курчавую прядь. Ее волосы вернулись к своему первозданному состоянию, они вновь были ее, Дашкины! Темный цвет и шелковая гладкость, доставшиеся ей от Раджканьи, исчезли. Взгляд остановился на запястье, на нем больше не было темного следа от мертвоцепи.
– Гена… кажется, мы свободны, – неуверенно пробормотала Даша, поднимая голову. Друг в изумлении таращился на нее.
Над ними что‑то затрепетало, захлопали крылья, в воздухе закружилось несколько птичьих перышек, крошечных и полупрозрачных, как снежинки. Два белых голубя взмыли ввысь, пронзая сосновые кроны.
– Как в сказке… – прошептала Даша сбившимся от волнения голосом.
– Думаешь, это они? – Из глаз Гены исчез огонь, черные волнистые волосы сменились темно‑русыми вихрами, торчащими во все стороны, голос тоже изменился, стал резче и громче, парень вновь походил на больного воробья, каким его впервые увидела Дашка, но от этого на душе у нее потеплело: теперь она не сомневалась, что заклятье меркатора разрушено полностью, вместе с мертвоцепью.
***
В это время Алина тряслась от ужаса и озиралась, стоя рядом с распахнутым чемоданом, лежащем на полу в ее спальне. Безобразное существо, выпрыгнувшее оттуда после того, как Якур откинул крышку, затаилось где‑то в квартире. Девушка чувствовала на себе враждебный взгляд, но, как ни старалась, не могла увидеть незваного гостя, явившегося оттуда, куда только что отправились Якур с Тильдой. Человекообразное нечто скрылось так быстро, что никто не успел толком его разглядеть, разве что заметили грязные голые пятки, мелькнувшие под лохмотьями, растрепанные космы и длинный кривой нос, торчавший прямо из гущи волос. Будучи ростом с крошечного лилипута, существо то ли нырнуло под кровать, то ли забралось в шкаф – никто не заметил, только услышали, как что‑то там скрипнуло и стукнуло, а потом все стихло, будто не было ничего.
Якур сказал, что, скорее всего, это какая‑то нечисть из Лукоморья – кикимора или шишок, но ловить его сейчас некогда, надо выручать пропавшего Женьку, поэтому поимкой он займется после возвращения. «Ты, главное, не зли его, не ищи, не гоняй, он и не будет пакостить. Сам, наверное, напугался. Выскочил случайно и сидит, дрожит теперь».
