Уимс, было фигурой на кушетке, накрытой окровавленной простыней. Простыня соскользнула с лица Лайона. Оно стало мраморно-белым, глаза смотрели на что-то невидимое.
Плохо было то, что простыня заканчивалась именно там, где должны были быть ноги Лайона.
— Где… где они? — спросил Спекс пустым голосом.
— Не смогли их найти, — признался один из детективов.
Спекс огляделся вокруг, на обломки и высыхающие лужи крови, комья черной земли на полу, словно надеясь увидеть их. Спрятаны под диван или засунуты за стул.
Копы начали засыпать их вопросами, и Спекс сказал, что он просто друг, больше ничего не знает. Уимс рассказал им о телефонном звонке. О том, как Лайон сказал, что за дверью что-то скребется. Но это все, что он сказал. Он не собирался продолжать.
Полицейские, казалось, поверили им, но они изучали обоих мужчин, бросая на них странные взгляды. Может быть, они видели, как бледны, как дрожат, как путаются в словах и вздрагивают при малейшем звуке, словно чего-то ждут. Но Спекс и Уимс только что потеряли друга, и это все, что могло случиться.
Снаружи Уимсу пришлось побороть приступ рвоты. Этот металлический кислый запах крови был повсюду, он никак не мог избавиться от него.
— Ты понимаешь, что это значит?
— Заткнись, — предупредил его Спекс. — Просто заткнись к чертовой матери.
Люди коронера внимательно изучали разбитое окно при свете фонарика. Щипцами они вытаскивали что-то из осколков стекла, все еще лежавших в раме. Похоже на нити ткани.
Под деревом стояла пожилая женщина с полицейским.
— Я кое-что видела, — сказала она. — Не знаю, как бы вы это точно описать.
— Постарайтесь, — сказал полицейский.
— Большая белая обезьяна, — сказала она.
Полицейский молча смотрел на нее.
— Мэм?
— Да, сэр. Так я подумала. Он прыгал по дорожке, как обезьяна, как одна из тех обезьян в цирке, понимаете? Раскачивал свое тело и отталкивался руками… но он был белым… забавным…
— Как же так? — сказал полицейский, и было видно, что он считает все это пустой тратой времени.
Господи, розовые слоны следом.
Она обхватила себя руками, защищаясь от ночного ветерка.
— Ну, сэр, похоже, у него не было ни головы, ни ног, только длинные руки и большое толстое туловище.
— Что-нибудь еще?
— Да, кажется, у него была татуировка на груди.
* * *
По дороге к хижине, в "Бьюике" Спекса Уимс произнес эти слова, ненавидя их вкус на своем языке:
— Мы не сделали этого, Лайон и я. Мы не отрубили Зейберу руки, а просто бросили его в яму. Вот что мы сделали. Именно это мы и сделали.
— Чего и следовало ожидать от вас, идиотов. Не надо было вам доверять это дело.
— Да, — согласился Уимс, — не надо было.
— И как это понимать?
Уимс тщательно подбирал слова… так тщательно, как только мог.
— Мы с Лайоном были любителями, Спекс. И ты это знал. Ты чертовски хорошо это знал. Не то что ты.
— О, ты думаешь, я делаю это дерьмо все время?
— Нет, но мы видели тебя в деле. Ты опытный. Ты точно знал, что делать.
Спекс вздохнул и закурил сигарету:
— Может быть, я провел слишком много своей юности не с теми людьми. Ну и что с того? Я не долбаный психопат. То, что я сделал, я сделал для всех нас. Вы, ребята, согласились. Ты так же глубоко увяз в этом дерьме, как и я, Уимс. Не смей об этом забывать.
Уимс не думал, что когда-нибудь забудет.
Спекс свернул с шоссе на гравийную дорогу, которая через несколько миль превратилась в изрытую колеями грунтовую дорогу. Уимс ничего не сказал, он просто помнил все это, наблюдая, как фары освещают большие искривленные деревья, нависшие над дорогой. Он не сказал ни слова, но много думал.
— Ладно, — сказал Спекс, когда они добрались до леса. — Приехали.
Уимс держался рядом с ним, пока они шли по извилистой тропе через тёмный, мрачный лес. Он ощущал ужас, но не от того, что они могут найти, а от того, что найдет их.
Лачуга все еще была там, все еще ждала.
Потом Спекс зажёг фонарь и начал поднимать доски. На этот раз они не стали утруждать себя осторожностью, а принялись за дело, раскалывая доски и отбрасывая их в сторону, пока в дощатом полу не образовалась круглая, грубо вырубленная дыра. Уимс низко держал фонарь, его кровь превратилась в холодную серую жижу. Могильная земля была нетронута. По крайней мере, так казалось.
— Держи фонарь ровно, — сказал Спекс, беря лопату и отдавая свой 9-миллиметровый пистолет Уимсу.
Он начал рыть в этой влажной, грязной почве, яростно отбрасывая землю в сторону, не заботясь о том, чтобы вонзить лезвие в труп Зейбера, не заботясь ни о чем, кроме того, чтобы доказать Уимсу, как сильно он ошибался.
На глубине четырех футов ничего не было.
— Глубже мы не копали, — сказал ему Уимс.
— Должно быть, так оно и было, — сказал Спекс, и по его грязному лицу потекли струйки пота.
Уимс почувствовал, что что-то происходит, что-то, что заставило его инстинктивно отпрянуть от этой дыры, как будто оттуда собиралась выпрыгнуть змея или тигр.
— Спекс, убирайся оттуда, убирайся!
Слишком поздно.
Спекс посмотрел вниз, в яму, где были его ноги, и увидел, что они медленно исчезают на дне могилы. Похоже, он ничего не мог с этим сделать. Он пронзительно закричал, дергаясь и отбиваясь, и наконец упал. И к тому времени он уже опустился на колени в эту колышущуюся, пузырящуюся почву. И он все еще шел ко дну, как человек, втянутый в зыбучие пески.
— Помоги мне! — закричал он. — Помоги мне, Уимс!
Уимс взял его за руку, потом отпустил.
— Что ты делаешь, Уимс? — Спекс скулил, слезы текли по его лицу, слюна текла из его искривленного рта. — Помоги мне, ради бога! Помоги мне! Помоги мне!!! Вытащи меня отсюда! Что-то держит меня, что-то тянет меня вниз.
Глаза Уимса были огромными и влажными.
— Скажи мне, Спекс. Расскажи мне о себе и Лиле. Расскажи мне о том, что у тебя с моей женой.
Но Спексу было не до разговора. Теперь он погрузился по пояс, крича, стоная и бормоча, и все, что он делал — это погружался все глубже. Вдруг две раздутые белые руки поднялись из грязной земли, пухлые пальцы схватили его и потащили вниз. Но прежде чем его рот наполнился землей, Уимс услышал, что он сказал.
Услышал очень хорошо.
— Зейбер, — сказал он. — Это был Зейбер, а не я.
* * *
Лила прокралась домой за час до рассвета.
Крадучись с туфлями
