на высоких каблуках в руке, она проскользнула в парадную дверь, но Уимс уже ждал ее. У него был 9-миллиметровый пистолет Спекса, и он направил его прямо на нее.
— Я ждал тебя, — сказал он.
Она просто стояла там, выглядя немного измученной после бурной ночи, как кошка, крадущаяся домой с набитым брюхом. Она улыбнулась, увидела пистолет и передумала. Она только смотрела, как Уимс закрывает за ней дверь. Уимс чувствовал, как её мозг жужжит и щелкает, пытаясь сплести правдоподобную паутину лжи, но не находя шёлка для этого.
— И как долго, — спросил ее Уимс, — давно вы с Зейбером развлекались у меня за спиной?
— Зейбер? Я…
— Не лги мне.
Лила прикинула, что это не очень хорошая идея. Она видела, как подергиваются уголки его рта, как морщится лицо, эти безумные глаза.
— Недолго, — сказала она и заплакала.
В этом она была хороша. Эти слезы выглядели настоящими, и они заставили Уимса немного смягчиться. Но ненадолго.
— Не хочешь сказать, почему? — сказал он ей.
О, она хныкала и кусала губы, делая большие карие глаза лани. Милая, не по годам развитая девочка, которая сделала что-то плохое, но никогда не сделает этого снова.
Уимс рассмеялся. Может быть, это был не совсем смех… слишком резкий, слишком мучительный.
— Нет, позволь мне объяснить почему. Деньги. Все просто и ясно. С такими людьми, как ты, Лила, всегда так. Деньги так много значат для тебя, что ты бы легла со свиньей и… Ха-ха… наверное, так оно и было.
— Пожалуйста… пожалуйста, — надулась она.
— Пошевеливайся, — приказал Уимс.
Он повел её прямо к двери подвала, все это время держа под прицелом.
— Открой, — сказал он.
Она так и сделала. Её руки дрожали. Все, что можно было увидеть внизу — это ступени, ведущие в черную пропасть. Как в глубине пещеры, там могло быть все, что угодно.
— Двигай, — сказал он слишком спокойно.
— О, пожалуйста, детка, не надо.
— Иди вниз… или я тебя пристрелю, — крикнул Уимс и из его горла вырвался странный всхлипывающий звук.
Рыдая, Лила спустилась на две ступеньки, потом на три. Остановилась. Она повернулась и снова посмотрела на Уимса, как будто он мог передумать. И как только она это сделала, внизу раздался звук… мясистый, тяжелый звук. Что-то двигалось, что-то большое.
— Развлекайся, — сказал Уимс, захлопывая за ней дверь и тщательно запирая ее.
Он услышал ее крик.
Послышался шум движения, кто-то карабкался вверх по лестнице. Голос Лилы кричал, истерически умоляя о помощи. Удар, шлепок плоти, разрывание одежды. Безумный вопль, приглушенный чем-то мокрым, слюнявым и настойчивым.
Затем, потеряв рассудок, Уимс сунул пистолет в рот и нажал на спусковой крючок.
Так было проще.
* * *
Через неделю в дом ворвалась полиция.
Впереди шли два детектива Грин и Диксон — оба здоровенные громилы в пальто, с толстыми шеями и одинаковыми маслянистыми серыми глазами. Когда Зейбер пропал и они узнали, что он был связан со Спексом, было не так уж трудно собрать всё воедино. Они нашли труп Уимса и Лилы в подвале. Это была действительно омерзительная сцена, но они привыкли к таким вещам. Они не могли понять, кто отрубил Лайону ноги или где находится Спекс, но они нашли зацепку по делу Зейбера.
— Они закончили с женщиной? — спросил Грин через несколько дней после того, как люди коронера упаковали тела и увезли их в морг.
Диксон кивнул:
— Да, док говорит, что она была сильно изуродована и, судя по всему, неоднократно изнасилована. Вагинально, анально. Наверное, так продолжалось несколько дней.
— Иисусе. Истекла кровью до смерти?
— Не совсем, — ответил Диксон. — У нее в горле застрял какой-то посторонний предмет. Она поперхнулась им и задохнулась.
— И что это?
Диксон рассказал ему.
— Док сказал, что все выглядело так, будто она откусила кусок и попыталась проглотить его. Она, должно быть, была гребаной каннибалкой. Кто бы это ни был, он умер за несколько дней до того, как она им закусила.
Перевод: Андрей Локтионов
Tim Curran, "Piraya", 2009
По мере того как они углублялись в бассейн Амазонки, следуя извилистой череде притоков, их проводник рассказывал им одну историю за другой о так называемой пирайе. Это был старый индеец-яки из Джавари, которого звали Рико Уара Валки, и его очень рекомендовали. Он рассказывал им дикие истории о старых конкистадорах, которые совершили неприятную ошибку, надев кроваво-красные штаны в кишащих пираньями водах. О пловцах, которым откусили соски, и о нудистах, которым откусили не только соски.
Последнее рассмешило Джека, он вытер пот со лба и ткнул Элизу локтем, мол это же шутка. Но Элизе это не показалось смешным. Остальные в лодке — Катлер и Бэзил — только слабо улыбались.
— И все это правда, клянусь, — сказал Рико, перекрестившись после того, как рассказал особенно зловещую историю о сумасшедшем по имени Безумный Лупо, который поймал много пираний, используя труп убитой жены в качестве приманки. Рико ухмыльнулся и запустил пальцы в свои седые волосы. — Но ведь не все так плохо, а? Ты подожди, сейчас мы их наловим, зададим им жару, потом очистим их, щёлк-щёлк-щёлк, немного чеснока, соли, пряного корня, а потом приготовим на огне. Вкуснятина. Вот увидишь.
— Именно этого я и жду, — сказал Джек. — Я слышал, они на вкус как сом.
— Ты прав, — Рико посмотрел на него и усмехнулся. — Слушай, может, Рико покажет тебе, как варить суп из головы пирайи? Это делает мужчину ещё большим мужчиной. Ты ешь суп, Джек, твоей жены тебе мало! Тебе нужно десять жен!
Элиза вздохнула, отмахиваясь от мух. Она вообще ненавидела рыбу. Это была идея Джека. Он сказал ей, что она никогда не познает Перу, настоящего Перу, если будет слоняться по отелю в Пукальпе. И она ответила, что не хочет узнавать настоящий Перу. Пукальпа и так была отвратительна с клопами и вонью, идущей из доков, ей не нужно было быть съеденной рыбой-людоедом в придачу. Но Джек объяснил, что бояться нечего. В Амазонке обитало двадцать пять видов пираний, и большинство питалось другими рыбами, насекомыми, фруктами, упавшими в воду. Только шесть видов были по-настоящему плотоядными, и из этих шести только краснобрюхие пираньи и большие черные пираньи были опасны для человека.
И вот она здесь, в глуши Амазонки, с проводником, который рассказывает одну похабную историю за другой, демонстрируя обрубок пальца, который он потерял, вынимая крючок изо рта пираньи. Не было абсолютно никакого ветерка. Воздух был сырой, река воняла мертвечиной. Они натерли лицо и руки "Vick’s
