нет ни тягот, ни забот. Нет места горечи, болезням и смертям.
«А ведь я же знал... нет, он мне не жаловался. Просто глотал свои таблетки, пил эликсиры и только иногда проклинал по году и свою обостренную чувствительность к атмосферному дав
лению. Ровным тоном напоминал, чтобы я не задраивал дверь в ванной — опасался приступа клаустрофобии. Не срывался, не орал, что я никак не могу запомнить — не надо закрывать эту чертову дверь. Только шутил — «со мной одна морока». А я улыбался в ответ».
До Саши, наконец, дошло — заполненные уютным молчанием вечера были потрачены зря. Он следил за постройкой виртуальных поселений вместо того, чтобы попытаться проникнуть
в реальную жизнь любовника. Расспросить, пожалеть, да хотя бы просто искренне поинтересоваться, как тот провел прожитую в разлуке неделю.
Александр дал себе слово исправить ошибку и попробовать
«навести мосты». Не сложится один разговор — можно пе-
реждать и завести второй. Пока судьба не лишила возможности
увидеться и перемолвиться словом. И бог с ним с сексом и с
минетом. Не сошелся на этом клин. Иногда нужно сдерживать
желания тела.
Выполнить намеченную задачу он не смог. Сообщения Арек
игнорировал, а на звонки не отвечал. Три раза не брал трубку,
а последние два нажимал на отбой. Это действие даже не
намекало, орало в голос: «Я не хочу с тобой общаться», и Саша
задумался — а не выставили ли Ареку условие? Призвали на
семейный совет, к примеру, и заявили — не прекратишь связь с
туземцем, упечем в больницу. Устроим, что тебя отзовут с Тагана
и лишат браслетов. Он же сам говорил — балансирует на грани,
получил должность только благодаря поддержке семьи.
После февральского «отбоя» желание бороться пропало.
Биться головой о непрошибаемую стену не надоедает только
дураку, и Александр решил, что в марте — в первой декаде,
как раз ко дню рождения Арека — сделает последний звонок и
отправит последнюю смс-ку.
«Отзовется — поздравлю, попробую разговорить. Нет —
значит не судьба».
Стоило помянуть судьбу — пусть мысленно, без каких-либо
надежд — и она тут же продемонстрировала свою капризную
женскую сущность.
В дверь постучали поздно, около половины первого ночи,
и насторожившийся Саша впервые пожалел, что не обзавелся
хотя бы газовым баллончиком. Он, как и два года назад, не ждал
от полуночных гостей ничего хорошего. И когда на его вопрос:
«Кто там?» ответили молчанием, не сообразил, что происходит
повтор давней ситуации.
— Вот уж кого не ожидал... — ошеломленно проговорил он, увидев стоящего на пороге Арека.
И даже не предложил войти — просто остолбенел от удивления. А еще пожирал взглядом. Забыл, как любовник красив, и не мог налюбоваться — ловил вишневый взгляд, ежился, видя оседающие на волосах снежинки... Потом спохватился и сказал:
— Да ты заходи! Что ж мы на улице стоим?
— Ты один?
— Один.
— Хорошо. Надо поговорить.
Им опять не хватило места в тесной прихожей, но на этот раз Саша не отстранился — наоборот, позволил себе невинное прикосновение, когда Арек начал отряхиваться от снега. Провел ладонью по мокрым волосам, огладил скулу и замер, услышав жесткое:
— Не нежничай. Я по делу. У меня крупные неприятности,
и я боюсь, что тебя они тоже затронут. Сразу вопрос — в этой квартире в последние месяц-два бывали малознакомые, чужие, или наоборот, давно знакомые, но не посещавшие тебя год-другой люди? Или кеннорийцы?
— Только тетя приходила. Сразу после того... когда я из особняка ушел, я отпуск на работе взял. Недельный. Четыре дня отгулял. И все четыре дня она заходила. Следила, чтоб не пил сверх меры. Больше не навещает — холодно, скользко. Я сам к ней заезжаю.
— Это радует...
— Хоть в комнату пройдешь? Или о неприятностях надо говорить в прихожей?
— Всё рано где, — глаза любовника блестели — неестествен-
но, лихорадочно. — Если кто-то ухитрился микрофоны напихать, то комнатой бы не обошлись. Но я сомневаюсь, что на это тратили время.
— Микрофоны?
Арек прошел в комнату, сел на кровать и заговорил. Сухо,
четко излагая события. Александр выслушал краткий рас сказ —
видеозапись, шантаж, стремительно утекающий срок, отве ден-
ный на размышления — переплел пальцы, стиснул, болью зас-
тавляя себя поверить в реальность происходящего, и начал за давать свои вопросы:
— Почему на тебя вышли только сейчас? Запись точно старая?
— Да. Я уже выяснил, в чем тут дело. Три недели назад закончился контракт у одного из заместителей начальника Службы безопасности санатория. Ему отказали в возобновлении договора — когда-то его сюда пропихнул то ли родственник, то лилюбовник, но поддержки больше не оказывал. А зам оказался мужиком ленивым и трусливым и не пришелся к здешнему дво ру. Он изъял запись сразу после того, как мы уехали из
сауны. Но побоялся продавать, и уж тем более, побоялся меня шантажировать. Припрятал улику — видимо, на черный день. Но перед тем как покинуть Таган решил поправить свое
материальное положение. И загнал видео председателю Комитета Имперской Безопасности. Почему этот идиот решил, что отъезд с Тагана его спасет — я понять не могу. Мне сложнее справиться с ситуацией здесь. Я всего лишь пять или шесть
кеннорийцев тут знаю, к которым могу обратиться с личной просьбой. Я устроил на работу нескольких пенсионеров из АТЦ — впихнул на теплые места по старой памяти. Им я могу
доверять. Остальным — нет. Но на Альфе, на Мелене, да хоть
в Океании у меня гораздо больше знакомых. Им он и поведал...
историю своего обогащения.
Спрашивать, что знакомые сделали с неудачливым продавцом видео, Саша не стал. Понадеялся на худшее.
— И что теперь? Как ты будешь выкручиваться?
— Подам прошение об отставке. По состоянию здоровья.
Сделаю это через пару дней, когда выполню все намеченные
пла ны. Надо подготовить запасной выход для тебя и развес-
тись с Хайнцем до того, как грянет взрыв. Я думаю, что пред-
седатель обозлится и разошлет запись определенному кругу
кеннорийцев — Эрлиху, Вальтеру... возможно, даже осчастливит
подарком Илле. Подозреваю, что после этого у меня отберут
браслеты — по заключению врачей, и въезд на Таган будет зак-
рыт. Но пару недель после отставки я тут пробуду — передача дел
требует времени. После того, как я уеду, ты сможешь вздохнуть
спокойно. Разыскивать тебя, или расспрашивать потом никто не
станет. А сейчас существует вероятность...
Арек залез во внутренний карман куртки и вытащил два
не дорогих телефона. Повертел в руках, протянул один из них
Александру:
— Возьми. Видишь широкую клавишу на боку? Если тебя под зывают незнакомые кеннорийцы, если кто-то из сослуживцев вдруг заводит разговор о том, как мы с тобой гуляли в парке, просто прижимаешь клавишу. Я буду носить наушник, не снимая.
Услышу все происходящее и в случае надобности вмешаюсь. По
этому же номеру можешь отправлять мне сообщения. Если тебе
вдруг что-то покажется подозрительным. И не стесняйся. Лучше
перестраховаться. Понимаешь?
— Да... — телефон был теплым, легким. — Второй — для Хайнца?
— Второй — мой. Приемник. Хайнц позаботится о себе сам.
