вчера привез сюда сумку с шмотками. Пока будешь одеваться — поболтаем.
Он дошел до нужной пятиэтажки, поднялся на площадку
с цифрой «три» — чуть онемевшая нога отозвалась тупой
пульсирующей болью — отпер замок и толкнул дверь. Хвала
Пламени, в однокомнатной клетушке было тепло. Не хватало
только, чтобы Александер простудился перед началом большого
пути.
На потертом диване стояла большая спортивная сумка. Арек
расстегнул «молнию», нащупал и вытащил форменные брюки —
«это еще что такое?» — нахмурился, переворошил содержимое и
ругнулся:
— Зря приперлись. Я в темноте сумки перепутал и свою привез. Хотя...
«Кажется, я кидал свитер — на всякий случай. О! Да! И
фляжку с коньяком в карман клал».
— Снимай рубашку. На душ времени нет... потом выпьешь
пару глотков коньяка, отогреешься. Вот, возьми свитер, он мне
все равно уже не нужен. Не стой столбом, каждая минута дорога!
Он посмотрел на недовольного Александера, и полез во
внутренний карман своей куртки.
— Вот конверты. Оденешься, вскроешь и проверишь их со-
держимое так, чтобы я не видел. Я отвернусь к окну. Там должны
быть два комплекта документов, две зарплатные карточки с
прилагающимися паролями — карты здешнего сберегательного
банка — и наличные деньги. Документы я заказывал по разным
каналам, какие надежнее — судить не возьмусь. Тут только
полагаться на волю случая. Выбери, какие больше понравятся,
второй комплект оставь «на черный день». Я отвезу тебя на вок-
зал. Купишь билет на ближайший поезд — куда угодно, только
не оставайся в столице. А дальше разберешься сам. Где и с кем
будешь жить. Я понимаю, что начать с чистого листа трудно, но в
этом есть определенные плюсы, правильно? Денег тебе должно
хватить надолго...
За время речи он отвернулся к окну — не стоило смотреть на
документы и запоминать новые имена и фамилии Александера.
Мало ли как допрашивать будут... Под препаратами вытянут всё,
и прощай усилия обеспечить Саше спокойный остаток жизни.
Рассказать подробнее о суммах наличных и загнанных на
кар точки денег не получилось. Александер встряхнул его за пле-
чи — так, что Арек едва не прикусил язык.
— Значит, обеспечил мне отход?
— Да... а как же?
— Я никуда не побегу.
Слова Саша произнес без запала, ровно. С убежденностью в
правоте. Пришлось объясняться — любовник явно неправильно
оценивал предложение и ситуацию.
— Всю жизнь тебя разыскивать не станут. Годик отсидишься,
и возвращайся в Eisenwasserlich. Ты чист перед законом. Как
свидетель для нашего трибунала не годен. Тут главное — переждать волну. Через пару месяцев о тебе забудут, их интересую только я.
— Я не побегу. Я не спорю, между нами никогда не было
полного доверия и взаимопонимания. Не будем сейчас высчи-
тывать, кто сделал нужный шаг, а кто не сделал. Просто хочу
объяснить — ты меня не знаешь. А у меня есть определенные
принципы. И они не позволяют мне забрать эти бумаги... по-
лагаю, к бумагам и деньгам прилагается жилье?
— Да, мне обещали, что...
— Так вот. Прятаться в норе, сидеть в обнимку с бутылкой и поминать тебя, надираясь до галлюцинаций, я не собираюсь.
Арек прошелся по комнате, вытащил портсигар, протянул
Саше, молча предлагая сигарету, закурил и задумался. Упоми-
нание принципов ему не понравилось. Он хорошо помнил, как
Александр отказывался от машины, прикрываясь отговорками
морального плана. Тогда его удалось переубедить за двое суток.
Сейчас на театральное представление с уговорами и много-
численными оргазмами попросту не было времени.
— Если Эрлих вступится, казнь заменят пожизненным зак-
лю чением. Если хорошо вступится... Посмотрим, как повернется.
Рано меня хоронить и поминать.
— Я не буду прятаться в любом из случаев, — Саша жадно
затянулся и стряхнул пепел на подоконник. — Я так жить не
смогу. Не хочу скрываться. Не хочу вздрагивать от стука в дверь.
Я буду знать, что ты в нее никогда не постучишь. Это, конечно, не
в тюрьму садиться. Но и отсидеть и выйти никогда не получится.
Неоткуда и некуда.
— То есть, лучше позволить себя прикончить злобствующе-
му скудоумцу вроде Рихарда? — раздраженно спросил Арек. — Я
хочу, чтобы ты жил, пойми!
— Почему? Зачем тебе это нужно?
Серые глаза чуть прищурились. Александер сверлил его
взглядом, требуя ответа на вопрос.
— Что значит — «почему?». Пусть, как ты правильно под-
метил, между нами не было полного доверия и взаимопонимания,
но мы жили вместе. Мы делили стол и постель. Я больше никого
не подпускал так близко. Ты мне не безразличен, в конце концов!
И теперь, когда мы вляпались в неприятности по моей вине, я
пытаюсь тебя защитить. Думаю о тебе, и — да, о себе тоже думаю.
Приятнее сидеть в тюрьме и знать, что ты обезопасил партнера,
чем сидеть и знать, что ты никогда не сможешь отнести цветы на
его могилу.
Саша положил тлеющий окурок на подоконник, наконец-
