неволь но заулыбался в ответ. Ему захотелось прикоснуться к любовнику: если уж нет возможности сказать «ты совсем другой, когда смеешься», то надо попробовать выразить это движением. Он поднял руку и замер, остановленный вторым металлическим щелчком.
Браслет наместника разжал золотые челюсти и выпустил
запястье на свободу, открывая широкую полосу светлой кожи.
Чтобы разомкнуть скрепленные шарниром половинки, Ареку
пришлось приложить усилие. Саша окаменел, увидев блестящие
стержни, неохотно вытягивающиеся из руки. Ни потоков
крови, ни даже содранной кожи: судя по всему, дыры, в которые
вставлялись два стержня, были в запястье с самого рождения —
черт ее знает, анатомию кеннорийцев — или пробиты очень
давно. Браслет глухо брякнул, укладываясь в выстланную мягкой
тканью коробку, и Александр шумно втянул в себя воздух —
надо же, чуть не забыл, что дышать надо.
«Бог мой... Интересно, такое зрелище кто-нибудь наблюдал?
И как это понимать? Акт доверия? Уравнивание прав в одной,
отдельно взятой сауне? Или он с мужем обычно без браслетов
трахался и сейчас решил это в памяти освежить?».
Второй браслет снялся легче. Арек поместил его в мини-сейф
и закрыл крышку. Саша понимал, что, пялясь на обнаженные
запястья любовника, ведет себя глупо, а, может быть, даже и
неприлично, но заставить себя отвести взгляд не мог. И только
когда дыры закрылись выуженными из сумки напульсниками,
а ему в ладонь сунули телефон, он сумел отвернуться к стене и
внятно проговорить:
— Слушаю.
— Хаупт беспокоится, не стало ли вам плохо. Говорит, что
у вас вид, такой, словно вы дохлую мышь съели — я перевожу
слово в слово, у хаупта иногда просыпается своеобразное
чувство юмора. И еще он хочет знать, можно ли вам посещать
парилку?
— Наверное, можно... раньше я ходил в сауну, и все было в
порядке... А почему он браслеты снял, ты можешь спросить? Он
не разозлится?
В трубке хмыкнули:
— Я вам отвечу. Любой металл в парилке раскаляется так,
что причиняет мучительную боль. Могут ли от него остаться
ожоги, я не знаю, но в любом случае куча неприятных ощуще ний
браслетчику гарантирована. Есть еще вопросы?
— Нет, — меланхолично ответил Александр. — Я уже понял,
что я дурак. Забывчивый дурак. Сам же раньше цепочку с крес-
тиком всегда снимал...
Рядом с Алексеем быстро и напористо заговорили по-кеннорийски.
— Михаэль просит вам передать, что если хаупт... если вы заметите, что его дурняк прибил в парилке или... мало ли... сразу открывайте дверь, выходите в коридор и зовите кого-нибудь из нас. Просто крикните погромче, мы в номерах напротив, мы услышим.
— А он... с ним — что?
— Я не вижу смысла обсуждать чужое здоровье, пока ничего
не случилось, — отрезал переводчик.
Арек, прислушивавшийся к непонятному разговору, не выдержал, царапнул Сашу по бедру и вопросительно поднял бровь.
— Я передаю трубку. Скажи ему, что все хорошо, и скажи... —
пришлось сделать усилие, выталкивая сопротивляющиеся сло-
ва. — Скажи, что я рад его видеть. А то мы и не поздоровались в
суматохе.
На более откровенное выражение чувств Александр не решился. Но, похоже, наместник понял скрытый смысл перевода — нажав на отбой, он ткнулся носом в Сашину щеку, потерся и тихо фыркнул в ухо.
— Мой хороший... — облегченно пробормотал Саша и сделал то, о чем мечтал с первой секунды встречи — запустил руку в черные волосы и втянул Арека в глубокий поцелуй.
Арек
Покинув Eisenwasserlich, наместник с головой погрузился в круговорот столичных забот. Укоряющий и одновременно примирительный спич перед телека-
мерами, речь на офицерском собрании, увещевания в десятке
частных бесед. Все это надо было проговаривать, широко
расправив плечи и потряхивая привинченными к кителю крес-
тами и прочими наградными знаками: попробуй не отработать казенный хлеб и особняки — выкинут с почетом на пенсию, без браслетов, и забудут, как звали.
Он кое-как вбил в головы соотечественников, что не болеет ни за одну команду: да, я сейчас официально являюсь гражданским лицом, так теперь надо прошлую жизнь вычеркнуть и китель порвать? Проследил за передачей всех «дуэльных дел» в отдел
дознания гарнизона и поскандалил с председателем отделения
Государственного Банка, открыто заявив, что только шваль
дерется чужими браслетами: «Сам бы твой заместитель его и
вызывал, а то на заклинание кишка тонка, для блезира усилители носит...».
Отработав публичную программу-минимум, Арек взялся за пачки докладов, чтобы оценить масштабы разрушений — столицу дуэлянты изгадили знатно. Еще в пригороде он за-
метил свежее пепелище. Срикошетившее от чьего-то щита
магическое пламя успело сожрать пару туземных домов — одна радость, что двухэтажных, а не высоток. На границах пожарища громоздились истекающие талой водой глыбы льда — это свидетельствовало о быстрой и своевременной реакции работников Министерства Чрезвычайных Ситуаций.
Наместник дал себе зарок лично поблагодарить министра, не ограничившего ликвидацию бедствий границами жилых и служебных комплексов, и подписал указ о компенсациях для
туземцев, пострадавших при «проверке боеспособности личного
состава в экстремальных условиях». Он знал, что указ вызовет
бурное негодование финансового советника — лишние выплаты
могли вызвать очередное повышение цен на продукты. Но этап
«доверие властям» обязывал Арека принять вызывающие это
самое доверие меры.
«Будет много орать — велю ему открыть фонд помощи
пострадавшим и внесу на счет деньги. Авось, кто-нибудь еще
пожертвует. А если нет — потрясу отчима... деньги на благотворительность с налогов списываются, не обеднеет».
Разобравшись с неотложными проблемами, он отдал секретарю распоряжение о повторном, и, главное, качественном ремонте загородного дома, отужинал в узком кругу высо-
копоставленных лиц и поехал в публичный дом — не удовольствия ради, а, как ни смешно сказать, по обязанности.
Для того чтобы утихомирить разбушевавшихся хищников, им бросают в клетку мясо. Браслетчикам, отбывавшим службу на усмиренном Тагане, швырнули партию свежих шлюх. Не контрактников, с которыми волей-неволей приходится удерживать себя в цивилизованных рамках — иначе надо будет платить хозяину борделя крупный штраф, а собранных по тюрьмам и лагерям молодых заключенных из разных колоний,
которым отсидку поспешно заменили «искупительными работами на благо общества».
Арек, сопровождаемый новой тройкой телохранителей,
пересек общие залы, где в глазах рябило от обнаженных тел и пустых лиц — зеки были по уши накачаны успокоительными препаратами, и почтил своим присутствием «аукцион дев-ственников». На торги выставили дюжину действительно привлекательных молодых людей. Минимальная цена «первой ночи» кусалась — десять тысяч кредитов мог выложить не каждый кеннориец, а если учесть умело подброшенный вопрос:
«Кто больше?»...
— Вам кого-то оставить, господин наместник? — вкрадчиво прошелестел возникший за спиной распорядитель.
— Какие-то они... Нет. Где тот маленький, которого я обычно беру? Пусть приведут.
Развалившись в кресле, Арек бегло скользнул взглядом по товару. На самом деле экземпляры были качественными,
на любой вкус. Просто сама идея секса с одурманенным наркотиками партнером не вызывала у него никакого отклика.
Сомнительная честь «быть первым» — тоже. Ему на мгновение вспомнился дрожащий Александер, и он неприязненно потряс головой.
