бессонница. Но мало ли...
— Раз у него там ночь — положено спать. Ничего отвечать
не буду, даже если напишет.
Занимательный факт — Хайнц переписывается с принцем Илле — Александра почти не удивил. Проскользнул мимо сознания. Он тщетно пытался подобрать подходящие слова,
и искал их до тех пор, пока Арек, вернувшись с балкона, не сообщил:
— Все, уехали. Я дал им денег на билеты. Сейчас только у перекупщиков брать, а это втрое дороже.
— Я... — беспомощно пробормотал Саша. — Лагерь. Понимаешь, охранник... он пьяный был, очень сильно.
— Понимаю. Не надо подробностей. Что за день такой?..
Сначала меня прошлое накрыло, теперь тебя... Все, переключись!
Как ты мне говорил: не вспоминай. Не думай.
Объятье помогло вернуть самообладание. Странно: липкая мерзость, связанная с кеннорийцами, исчезает, если уткнуться лбом в плечо кеннорийца. Но не абы какого —
одного-единственного, умеющего прогонять страхи прошлого
прикосновением. Без слов. И слава богу, что без слов — разговоров и утешений Александр сейчас бы не вынес и сорвался. А молчание и прохладная ладонь на шее — самое то. И с каждой секундой жизнь становится проще и легче.
— Что за день такой? — повторил Арек и осторожно погладил его по затылку.
«День аховый, да... Не один в обморок валится, так другой норовит впасть в истерику. Этакий филиал пансиона благородных девиц».
— Все в порядке... — отлепляясь от плеча, сообщил он. — Ты опять не выпил кофе. Сделать горячий?
— Пойдем, поедим. Отвлечемся. Я сделал глоток кофе и сообразил, что есть хочу. Но побоялся признаться. Хайнц бы тогда еще час тут толокся.
— Пойдем.
— А Хайнц что-нибудь говорил про еду?
— Да. На ужин отбивные, картошка и овощное рагу.
— Не хочу, — подумав, ответил наместник.
Это заявление встряхнуло Сашу лучше любых утешений и оплеух.
— А что ты хочешь?
— Не знаю. Знаю! Яичницу. Я умею, я пожарю.
— Лучше я!
Поспешность протеста подкреплялась инструкциями Хайн ца и словами наместника о покойном муже: «Он все время руга лся и запрещал мне нажимать на что-нибудь, кроме «авто-разогрева». Кто-то один мог и ошибаться, но двое...
— Я умею!
— Я тебе верю. Но, если позволишь, приготовлю. Поухаживаю.
— Ладно, — подозрительно легко сдался Арек. — Поухаживай.
Подходящая сковородка нашлась быстро, и Александр ре шил
позволить себе перекур, во время которого собирался уточнить
важные детали будущей трапезы.
— С чем ты хочешь яичницу? С колбасой, с сыром? С овощами?
— И с колбасой, и с сыром.
— А помидоры положить? Я в холодильнике помидоры видел.
— Клади.
Докурив, Саша определился с прочими компонентами: по-
лучил кивки для лука и болгарского перца, которые попались
под руку, и приступил к изготовлению ужина. Готовка требовала
времени, но не могла отвлечь от дурных мыслей. А главная
мысль — подленько копошащаяся, настораживающая и пугаю-
щая — напоминала: наместник не сказал ни да, ни нет. Условие
выслушал, от истерики удержал, но...
— Давай поговорим о твоем дополнении. О распределении ролей.
Сердце екнуло. Молчание — плохо. Но разговор... черт побери, почему разговор еще хуже?
— Я понимаю, что... м-м-м... случившееся отвращает тебя от некоторых экспериментов в постели. Но мне бы хотелось расширить рамки. Позволь показать тебе другую сторону. Ласку, нежность... это может быть приятно. Уверяю тебя, мой муж никогда не жаловался и получал массу удовольствия.
— У нас разная физиология!
— Не настолько, — усмехнулся Арек. — Я почитал медицинские справочники и статьи в научно-популярных журналах.
Да что статьи? Люкса тебе живой пример. Счастливый и довольный. Дай мне возможность попробовать. Я не стану делать ничего неприятного. Остановлюсь, если ты скажешь
решительное «нет».
— То есть, ты меня соблазнить хочешь?
— Да.
По правде говоря, исполнять роль обольщаемой девицы Са-
ше не хотелось.
— Никакого насилия, — повторил наместник. — Ты в любой
момент сможешь меня остановить. Десять встреч — ты же не на
всю оставшуюся жизнь подписываешься. Тебе нравится, когда я
ласкаю тебя языком?
— Да, — врать было глупо.
— Мы просто увеличим поле деятельности. Пойми, я не в
силах бесконечно прикусывать язык и убирать руки за спину,
чтоб случайно не коснуться твоей задницы.
«Десять встреч. Вряд ли он успеет далеко зайти. Вряд ли мне будет приятно. Но ради его минета кое-что я перетерплю.
Если начнет притираться всерьез — откажусь. Хотел бы изнасиловать — изнасиловал бы еще при первой встрече... но, похоже, такие игры ему не по вкусу».
Произнести согласие вслух Александр не сумел и отделался неопределенным кивком. Арек улыбнулся. Торжество и предвкушение прочитались в улыбке слишком явно, и Саша едва
удержался от выкрика: «Нет, я передумал!». Вместо этого он помешал слегка подгоревший лук и поинтересовался:
— А ты не собираешься... ну... расспрашивать меня о Максе?
— А смысл? Раз тебя приняли на работу в казино, значит, официально ты чист. Если когда-нибудь надумаешь поделиться подробностями своей жизни — я выслушаю. Хочешь что-то сказать прямо сейчас — говори. Впрочем, один вопрос у меня все-таки есть. Твои прошлые сложности и денежные затруднения... заверь меня, что это никак не связано с наркотиками. Особенно с торговлей.
— С чего ты?.. Нет! Никоим образом! Честно говорю!
— Вот и замечательно.
«Боже, как он обо мне скверно думал... хотя... по отсутствию объяснений вполне себе жизнеспособная версия. Профес сионал, скотина такая... Наворотил предположений».
— И затруднений у меня не было. То есть были, но на бытовом уровне. Но тот конверт... Я тебе признателен. Мне удалось выкарабкаться на пристойный уровень благодаря твоим
деньгам. Иначе бы этот процесс растянулся на долгие годы. А мне уже не восемнадцать, каждое лето-зима на счету.
— Мне тоже уже не восемнадцать, — вздохнул Арек. — А деньги... Для меня это мелочи. Если еще нужны, не стесняйся, скажи.
— Спасибо, сейчас все в норме.
Разозлиться именно на это предложение не получилось. Все
равно уже брал, увяз по уши... зачем невинность из себя строить?
Но недовольство поднялось волной и начало искать выход. И
выход-повод нашелся — немедленно, всплывая на поверхность,
как то самое непотопляемое вещество, и так же дурно попахивал.
Потому что прямой разговор на эту тему грозил скандалом и
разрывом еще не наладившихся «десятинощных» отношений.
«Массажист».
Гибкое, блестящее от масла тело. Явное удовольствие от каждого движения, стоны не боли — страсти, и стремление насадиться на член так, чтобы он достал до глотки через задницу... Тварь похотливая!
