Уяснив, что Арек не любит приезжать на Кеннор — из-за обязательной сдачи браслетов в хранилище — Илле немедленно захотел пожить в Нератосе. Императорская семья его каприз поддержала. Переезд принца в главную колонию, хоть бы и временный, демонстрировал единение знати с народом — особенно если его умело подать в прессе.
Новоселье Илле обернулось для наместника шагом в очере дную ловушку. Игнорировать просьбу главноко мандующего Вооруженными Силами Империи принца Эрлиха: «Присмотри
за мелким, чтоб никуда не вляпался», он не смог. Пришлось сопровождать малолетнего принца в театры, посещать выставки и прочие культурные мероприятия и отгонять особо ретивых поклонников, изображая дракона на страже сокровища. Сокровище пользовалось каждым удобным случаем и показывало себя с лучшей стороны, чем напугало Арека
окончательно. Он был не готов знакомить чистое — Илле оказался девственником — и духовно богатое дитя с простыми радостями анального секса.
Ошалевший от потока информации Александр потряс голо-
вой, словно это могло уложить впечатления. Ему стало жаль
Арека, вынужденного потакать избалованному мальчишке. Что такое восемнадцать лет? Ветер в голове, уверенность в том, что на тебя свалилась настоящая любовь. Бурная страсть, смех, слезы, терзания. Причащение к «запретному плоду», а потом —
недоумение: что этот тип делает в моей постели? Он же старый, нудный, обременен болячками и вредными привычками. А вокруг столько молодых...
Для полноты картины не хватало некоторых подробностей, и он осторожно спросил:
— А если просто сказать принцу «нет»?
Ответить Арек не успел — подобие дружеской беседы прервал Хайнц, явившийся проверить состояние охраняемого объекта. Он заботливо измерил давление, согласился принести
наместнику кофе с коньяком, лимон и печенье — «без печенья
ничего не получите, хаупт» — а на просьбу «сообрази что-нибудь Александеру», нахально заявил:
— Нет у нас ничего для чужих, хаупт. Только для вас.
Лаялись они недолго — старший телохранитель поменял принципы и согласился Сашу чем-нибудь оделить, но «пусть сам себе несет, в мои обязанности это не входит». Судя по всему, Хайнц использовал этот ход для того, чтобы поговорить,
а вернее, припугнуть нежеланного посетителя вдали от ушей наместника. Потому что на кофе, сок и бутерброд не поскупился, но предупредил:
— Если что-то случится, я тебя в полицию не повезу. Повезу в казарму, к молодняку, и там на ночь оставлю. А потом уже, утром, в полицию. Если жив останешься.
— Я не собираюсь ему вредить, — отозвался Александр, не рассчитывая, что ему поверят.
В спальне, куда он притащил нагруженный поднос, обнаружилось интересное. Оказывается, за картиной с водопадом скрывался сейф, в который Арек как раз убирал записку, отор-
ванную от джинсов — не проявив при этом никакого недовольства вторжением. На демонстративное отворачивание головы Саша получил смешок и замечание:
— Тут нет государственных секретов. Всякие мелочи. Хочешь, наградной нож покажу?
Нож не особо-то отличался от обычных десантных тесаков — разве что лезвие пошире. Гравировка «Fur die Ehre», через кровосток благодарность за безупречную службу. И состояние безупречное — на ногте сразу остался след-порез, хорошо,
хватило ума не просто пальцем коснуться. Захотелось похвалить, сказать, что таким удобно свежевать, но словарного запаса не хватило, а разыскивать Алексея... не тот случай...
Дверца сейфа захлопнулась, картина встала на место.
Джинсы Арек спрятал в шкаф, закопав под простыни. То ли не
желал, чтоб сейчас попадались на глаза, то ли, наоборот, боялся,
что кто-то унесет. Саша положил нож на столик, подошел к
бывшему любовнику, коснулся ледяной ладони и спросил:
— Закрыть балкон? Мерзнешь?
С улицы действительно тянуло промозглой осенней прохладой.
— Не знаю... не мешай, я думаю.
— Ладно, не буду, — согласился Саша и тут же спросил. — А о чем ты думаешь?
— О тебе, — наместник вернулся на кровать, влез под покрывало, взял с подноса чашку с кофе и пригубил. — Сейчас — именно о тебе.
— Что — обо мне? Казнить или помиловать?
— Я не собираюсь тебя казнить. Не за что... пока. Я вспо-минаю и считаю.
— Сколько раз мы встречались? Три раза.
— А ты помнишь... — усмехнулся наместник и взял из вазочки крошечное печеньице с кремовой точкой. — Что, хорошо было?
— Очень, — честно признался Александр. — А твои губы... забыть не могу.
— И я тебя забыть не могу. Поэтому и считаю. У меня есть полгода. Полгода — это двадцать шесть недель, в конце которых будут выходные. Половину из выходных, если не больше, я проведу в Нератосе или на Кенноре, с Илле. Двадцать шесть делим на два...
— Тринадцать, — прошептал Саша и тоже залез под покрывало.
— Три отбросим — я должен съездить на охоту с Эрлихом, отметить день десантника в столице и принять наместника
Мелены... он сюда прибывает на свадьбу одного из офицеров, но
останавливается у меня в особняке. Остается десять. Я говорил
Михаэлю: «Связавшись с туземцем, ты идешь против своих —
если это не короткий перетрах, разумеется». Десять встреч —
это короткий перетрах?
— Очень короткий, — кивнул Александр и оторвал второго наместника Тагана от математических расчетов незамысловатым способом — начал целовать соблазнительно шевелящиеся губы.
Приглушенное шипение: «Вообще-то я себе давал слово...»
он проигнорировал. Тоже мне, проблема. Как дал, так и взял обратно.
Это было похоже на возвращение домой из долгого пу те-
шествия: запах виноградного табака, привкус коньяка — как
в первую встречу, сладкая крошка печенья, попавшаяся на
язык... Поцелуи заставляли проваливаться в бездонный омут, а
руки уже срывали ненужные, мешающие тряпки, добираясь до
сильного теплого тела. В ушах звенело, и из-за этого Саша не
сразу разобрал негромкий окрик за своей спиной.
— Хаупт! Хаупт, что вы мне говорили?
— Оттаскивать меня за шиворот, если я к нему полезу, —
тяжело дыша, отозвался наместник. — Иди, Хайнц. Я передумал.
Настырный телохранитель приказ не выполнил.
— Хаупт, вы сами говорили — это добром не кончится. Он на вас плохо действует. Между прочим, он вас сегодня едва на тот свет не отправил!
Арек извернулся, выбрался из-под Александра и уселся на кровати.
— Сегодня я сам виноват. Чувствовал, что давление падает, а таблетки не выпил. Он тут не при чем. А насчет «добром не кончится»... Я все помню, Хайнц. Не считай, что я одурел. Когда я тебе это говорил, надо мной ссылка на Кеннор не висела. А сейчас — вот прямо сейчас — понял: с какой стати я должен терять десять выходных с хорошим сексом?
— Вы с ним поговорили? Он вам во всем чистосердечно покаялся? — устало спросил Хайнц, тыкая пальцем в Александра. — А? Хаупт, ну, давайте без безумств! Жизнь не
закончилась. И вас утром на Кеннор не забирают. Давайте вот как сделаем... я его сейчас домой отвезу. А вы отдохнете, выспитесь.
Утром я вам его личное дело из казино доставлю, почитаете под кофе, обдумаете на свежую голову и тогда... Прикажете — привезу его обратно.
Нельзя сказать, что «привезу-отвезу», словно чемодан или ценную посылку, Саше понравилось. Но встревать и пытаться напомнить о своем человеческом достоинстве он не собирался.
Может быть и прав старший телохранитель, желающий растащить их по углам? Как-то скверно опять выходит: встретились, накинулись друг на друга, как изголодавшиеся звери...
— Знаешь, Хайнц... Иногда даже на одну ночь откладывать
не стоит. Потому что потом будешь себя годы грызть за то, что не успел сделать и не сказал. Я это уже прошел. Моя главная беда... я извлекаю опыт из ошибок, только когда загнан в угол.
