Но когда загнан — начинаю соображать лучше и быстрее.
— Хаупт, я все понимаю! Я все понимаю, но... давайте я сейчас съезжу в казино...
— У меня есть другое предложение. Вы сейчас соберетесь и поедете вот туда.
Хайнц и Саша проследили направление указующего перста. В телевизоре мелькала реклама. «Только один концерт! «Золотые браслеты». Сегодня, в девятнадцать ноль-ноль, в
спорткомплексе «Победитель»...».
— Нет, хаупт!
— Да. Берешь мужа, даешь пинка Михаэлю и Люксе, выгоняешь машину из гаража, и вы валите в столицу. А мы тут спокойно поговорим и во всем разберемся.
— Я не уеду.
— Уедешь, — в голосе Арека прозвучала знакомая ледяная уверенность. — Не зли меня, Хайнц. Это добром не кончится.
— А если он?..
— Можешь его обыскать на прощанье. Только осторожно.
А, еще, если хочешь — забери в столицу все ножи и вилки. Мы и ложками обойдемся. Только пульт от ограды не забудь мне оставить.
— Хаупт...
Левый браслет наместника мягко полыхнул, словно отразил одну из молний за окном, и на ладони возникло что-то странное и тошнотворное. То ли разжиревший червяк, то ли слепой головастик гнилостно-бурого цвета. Тварь беспокойно шевелилась, стремясь соскользнуть с руки на кровать, и Александру захотелось немедленно покинуть спальню. Он никогда не видел подобного магического создания, и знакомиться с ним категорически не желал — инстинкт самосохранения выл, требуя бежать, куда подальше, и прятаться.
Судя по окаменевшему лицу и бирюзовому сиянию щита, Хайнц был с ним полностью солидарен. Но держался лучше, и даже сумел проговорить:
— Вы б его убрали, хаупт. М-м-м... покрывало испортите, да и вообще...
Червяк истаял в воздухе под очередной раскат грома. Арек тряхнул кистью, словно избавлялся от чего-то прилипшего и неприятного и спокойно сказал:
— Иди. Начинайте собираться. Только сделай мне еще один кофе, будь добр. Этот уже остыл, а мне хочется горячий.
Старший телохранитель склонил голову, всем своим видом демонстрируя покорность и послушание, и вышел, плотно притворив дверь. Арек долго смотрел ему вслед, а потом откинулся на подушки и сердито прошипел:
— Вот и началось. То, чего я боялся.
По отсутствию возбуждения — амебный червяк напрочь отбил желание заниматься сексом, да и Хайнц должен был вскоре вернуться — Саша решил разобраться в причинах недовольства:
— Ты боялся? Чего?
Ответом послужил длинный монолог. Часть высказываний
Александр не понял, но общий смысл уловил. Ареку не нравился
тот факт, что он поворачивает магию против своих, чтобы добиться уединения с туземцем — и это даже не потрахавшись!
А что будет, если возникнет серьезная конфликтная ситуация?
Поток стенаний и самокритики — «я же знаю, что так делать нельзя!» — прервало появление старшего телохранителя. Он поставил на столик чашку с кофе и поманил Сашу, указывая на дверь.
— Ты что, всерьез собрался его обыскивать?
— Нет, хаупт. Я собираюсь его проинструктировать. Где чай, как его заваривать, сколько сливок добавлять в чашку, где лежит еда, что можно разогреть на ужин...
— Я и сам могу.
— Неправда, хаупт, — твердо ответил Хайнц.
— Почему ты про меня так?.. — неожиданно наместник осек ся и махнул рукой, позволяя телохранителю действовать по своему усмотрению.
На кухне обнаружился Алексей, старательно жующий то кекс, то авторучку и заполняющий лист бумаги аккуратными строчками.
— Я вам тут все записываю, — сообщил он Александру. — А Хайнц будет показывать. Смотрите и запоминайте.
В холодильнике, на боковой дверце стояли несколько пластиковых упаковок с дозаторами, на которых красовалось неизвестное Саше животное, чем-то напоминавшее оленя — уж
больно развесистые рога.
— Два раза на пакет нажимаете, примерно две ложки сгущенных сливок в чашку попадет. Этого достаточно. Если хаупт хочет чай с сахаром, насыпаете и размешиваете три ложки. Но в основном он без сахара пьет, просто со сливками. Сливки тоже надо размешать. До полного растворения. Это я тоже записал.
На всякий случай.
Указаний набралось много. Чай, кофе, пиво — как подавать и какое именно. Ужин: отбивные разогреть, вареный картофель обжарить во фритюре, именно половинками и никак иначе, овощное рагу переложить в салатницу и поставить на стол
холодным — хаупт его горячим не ест. Десерт: рулет с фруктами или мороженое. К мороженому достать клубнику. Если хаупт вдруг — ну, вдруг — захочет злаковой каши, взять с полочки упаковку, вскрыть пакет, залить хлопья кипятком, потом добавить сливок. Но три ложки, а не две.
— Надеюсь, вы ничего не перепутаете, — ставя точку, выдохнул Алексей. — При любых сомнениях звоните мне или Хайнцу.
Вот, внизу, крупными цифрами — номера телефонов. У вас есть телефон, кстати? Вообще, в гостиной, возле телевизора лежит трубка.
— У меня есть.
— Замечательно, диктуйте номер. Для Хайнца, на всякий случай.
Все звучало довольно мило и по-домашнему. Но потом вскользь брошенное замечание старшего телохранителя: «Вы помните, куда я вас отвезу, если что-то произойдет» испортило приятное впечатление.
«Надеюсь, плохо размешанные сливки или случайно разогретое рагу в категорию «что-то произойдет» не попадают», — с досадой подумал Александр.
В спальню он вернулся изрядно вымотанным, глянул на браслеты, вспомнил червяка, путы, в которых ему за сего дняшний день пришлось побывать аж два раза — в парке и у себя в квартире — и решил расставить точки над «и».
Пока не уехали телохранители. Пока они с Ареком не добрались до той вехи, от которой невозможно повернуть обратно без вреда и скандала. Или любовник взбесится и выш-
вырнет его вон, или проявит понимание... так или иначе, дальше
обходить тему молчанием нельзя.
— Только одно дополнение... — чувствуя себя неудачливым торговцем, промямлил он. — Относительно десяти встреч.
Извини, но я не готов... ну... я не смогу стать принимающей стороной. Мне об этом даже думать противно. До сих пор. Я не знаю, что Макс рассказывал насчет лагеря...
— Сказал, что ты трахался с надсмотрщиками ради досрочного освобождения. Могу тебе показать протокол. Я его так и не выбросил. Оставил... на память. Он лежит в том сейфе, куда я убрал записку.
— Нет! Не трахался... и не надо протокол. Я тебе все объясню. И про Макса, и про лагерь.
Кеннорийские слова куда-то потерялись. Говорить расхоте лось вообще — на любом из языков. Но объясниться требовалось. Поверят ему, или не поверят — другое дело. Саша тупо смотрел на украшенное витиеватым узором покрывало, на расстегнутые пуговицы рубашки Арека, на браслеты, и не мог выдавить ни звука.
Затянувшуюся паузу нарушил Хайнц, притащивший пульт от ограды.
— Только купол не снимайте, хаупт! Выпустите нас, а потом
поставьте полную защиту, мне спокойнее будет.
— Что, поступили сведения о грядущей ковровой бомбежке? — заинтересовался наместник. — Или Армия Сопротивления заявила, что нашла в закромах подполья ядерную боеголовку и собирается ей шарахнуть по моему особняку?
— Молнии, хаупт.
— Перестали сверкать минут пятнадцать назад. Идет мелкий дождь. Он радиоактивный, или насыщен отравляющими веществами?
— Оставьте купол, хаупт. Я с собой второй пульт возьму. И позвоню попозже вечером, узнаю, все ли у вас в порядке. Ах, да... — старший телохранитель извлек из кармана телефон и положил его на столик. — Принцу я сначала отправил «отдыхаю»,
но о приступе упоминать не стал, чтоб он не всполошился.
Затем, полчаса назад — шаблон «спокойной ночи» и добрые
слова в придачу. Сомнительно, что его там, в Нератосе одолеет
