Обезумев, Фанетей бросился к упавшей Омеане.
– Нет! Нет! – не своим голосом закричал он. – Я этого не хотел!..
Даже солдаты замерли, пораженные трагизмом ситуации, не зная, что им делать.
Гуатр, целитель и остальные христосцы бросились к королеве, чтобы забрать ее от Фанетея, но тот кричал, чтобы все уходили и оставили его в покое с любимой. Он обнял ее и, целуя, поднял на руки.
И тут выступил вперед целитель:
– Оставь ее, Фанетей. Ты уже свое дело сделал. Дай мне последнюю возможность спасти ее.
В этот момент подоспел полковник. Увидев безжизненное тело королевы на руках Фанетея, он пробормотал:
– О, Боже! Что ты натворил, Фанетей?! Ты сошел с ума, этот проклятый наркотик делает тебя невменяемым.
Полковник хотел силой освободить Омеану из рук Фанетея, но тот оттолкнул его, не отпуская при этом королеву, и закричал:
– Подавитесь вы золотыми горами, всем тем, за чем сюда приехали. Мне они теперь ни к чему, мне не жить без моей Омеаны. Я хочу умереть только с ней! – Он сник, смотрел на безжизненное лицо королевы и повторял: – Как ты жестоко поступила, Омеана, со мной. Как мне жить без тебя? Я тоже уйду за тобой, ангел мой невинный…
Полковник попытался успокоить Фанетея:
– Послушай меня внимательно, Фанетей. Ты не можешь умереть, за твою жизнь я отвечаю перед президентом Изавии. Пусть врач осмотрит женщину, возможно, ей еще можно помочь. Потом ты уедешь с ней, никто не удержит тебя.
– Считаешь меня сумасшедшим, полковник? Она мертва! А если бы была жива, сейчас не находилась бы в моих объятьях. Она холодна, как иней, и даже мертвая отталкивает меня. Похороните ее здесь, на земле христосцев. Я знаю, это было ее последнее желание. Меня тоже похороните с ней, где-нибудь рядом, теперь мне нет смысла жить. Я тоже христосец и горжусь этим! – Фанетей с легкостью, одной рукой, уложил любимую женщину рядом с Тавыном и воскликнул: – А теперь уходите все…
В этот момент по знаку полковника солдаты скрутили обезумевшего Фанетея. Полковник подошел к бездыханной королеве и с сожалением сказал:
– Да, ей уже ничем нельзя помочь…
– Вы ошибаетесь, полковник, душа ее еще не вышла, кровь еще горяча, ее можно спасти, – возразил целитель. – Я удалил нож, положил на рану лекарство. Это ей поможет.
– Уходите, доктор, не обманывайте себя. Нож проник прямо в сердце, еще ни один человек после этого не выжил, даже если и кровь горячая.
– Зря ты не веришь в чудеса Господа, сын мой!
– Чудес не бывает, отец. Почему-то эти чудеса избегают находиться со мной с глазу на глаз.
– Пожалуй, вы правы, полковник. Чудеса не встречаются тем людям, которые не знают, для чего живут, и не знают, что такое счастье. Ты не знаешь такой простой истины, а когда узнаешь, то чудеса сами тебя найдут.
Фанетей поднял голову, прислушиваясь к словам врача.
– Как ты сказал? Омеана может жить? Сделай все возможное, спаси ее. Если она будет жить, я смогу измениться к лучшему.
– Ее нельзя трогать. Если бы ты не обезумел и не поступился честью, она не решилась бы себя убить, – заметил полковник.
– Кто бы говорил о чести! Что же вам нужно от нас, полковник? Грабить наш остров, потому что у нас есть богатство?
– Да не ты ли нас привел сюда, Фанетей? Ты теперь один из нас, – засмеялся полковник. – Ты же хочешь устроить здесь новую жизнь, чтобы весь мир стоял на коленях перед твоим богатством, прежде всего.
– Да, все так, но до выздоровления Омеаны я останусь здесь, потом силой возьму ее, и она будет моей. Первый раз не получилось, второй раз получится. Прикажи, чтобы в городе навели порядок. Больше не надо насилия. Замок я взял, король с королевой в моих руках. Постепенно христосцы меня поймут, мы станем хозяевами, а вы будете на нас работать, пока вы нам нужны.
– Ты слишком размечтался, Фанетей, – презрительно сказал полковник. – Сам заварил эту кашу, сам и будешь расхлебывать. А управлять такими, как ты, мы в Изавии умеем.
В этот момент, воспользовавшись тем, что солдаты, прислушиваясь к их разговору, ослабили захват, Фанетей молниеносным движением выхватил из кармана гранату. Истерически хихикая, он быстро проговорил:
– Уверен, что после нашей смерти жизнь изменится к лучшему, а может – к худшему. Омеана права, лучше принять смерть, взяв на душу грех, чем видеть страдания других.
– Ты этого не сделаешь! – воскликнул полковник, кидаясь к нему.
Стараясь предотвратить несчастье, он намеревался толкнуть всем своим весом Фанетея к окну, чтобы выбросить из зала вместе с гранатой на плиты двора, но Фанетей, поняв маневр, отстранился, и полковник по инерции полетел мимо, чуть сам не кувыркнувшись через подоконник.
В этот момент Фанетей не удержал гранату, она упала и подкатилась к кровати, где лежали король и Омеана, вокруг которых толпились и остальные хрстосцы. Все произошло внезапно, но Фанетей не растерялся. Бросившись на пол, он прикрыл своим телом грозное оружие. Последние слова, которые он успел крикнуть, были «Я все-таки христосец!»
Наверное, вся жизнь Фанетея, начиная с самых юных дней, всколыхнулась перед его мысленным взором. За доли секунд ему, вероятно, представилась поляна, дороги, которыми ходили они с Омеаной, веселые детские игры, молодежные турниры, где он пытался завоевать расположение девушки. Он безумно любил ее грустной и безнадежной любовью, и он действительно умер как христосец, спасая свою любовь и жизни своих братьев и сестер.
Взрывной волной всех отбросило в сторону, и многие потеряли сознание…
– Король и королева, все мы чудом остались живы, – продолжал Гуатр. – Я поднялся, но не смог и шага шагнуть, я просто оторопел от ужаса, в ушах у меня стоял звон, словно прямо в голове звонили колокола. Фанетея разорвало на части. Не буду описывать, какая картина предстала нашим глазам. Я закричал, взывая о помощи, но голоса своего не слышал. Наверное, внизу нас посчитали мертвыми, потому что после взрыва некоторое время никто не осмелился появиться в зале. Когда же прибежали солдаты, то они остановились в дверях, а глаза их выражали боль и страх.
Омеану и Тавына мы перенесли в другую комнату. Целитель после потрясения пришел в себя и оказал им необходимую помощь. Люди очистили зал и проветрили его. Надо сказать, что полковник, который отделался ушибами, приказал солдатам нам помогать.
Собрав то, что осталось от Фанетея, мы долго думали, что делать с ним. Стоит ли его хоронить, как христосца? Одни считают, что Фанетею нет места в этой земле, другие согласны с Тавыном, который полагает, что его надо похоронить по нашим обычаям. Три дня уже прошло после случившегося, а душа Фанетея не может найти себе покоя. Он умер, расплачиваясь за свои грехи, но, все-таки. своей смертью он спас не только Омеану, но и нас всех, и умер достойно.
Так закончил свой долгий и тяжелый рассказ Гуатр и, оглядев потрясенных слушателей, сказал королю:
– Им нужно отдохнуть, Тавын, и обдумать услышанное. Пусть люди сами решат, как отнестись к погребению Фанетея. У них головы, наверное, разболелись от моего рассказа, а души кровью обливаются.
Король согласно склонил голову. Он заметно устал – ранение давало себя знать. Тавын сказал, никак не комментируя рассказ Гуатра:
– Иди, сынок, идите и вы все, пора нам отдохнуть и подумать о судьбе наших близких, друзей, о поступках наших врагов. Мы приняли решение похоронить Фанетея на восходе солнца, в начале нового дня, новой жизни по нашему обычаю. Сынок, хочу тебя предостеречь: если ты сейчас не сможешь простить его, успокоить злобу в душе, она тебе не даст покоя никогда. Нам всем было тяжело, многие потеряли мать, отца, сестру или брата. Подумай об этом, сынок.
Камрин, потрясенный услышанным, молча ушел, за ним разошлись и остальные.
Афра не могла найти себе дома места, несмотря на утешения матери.
– Нет, – наконец решительно сказала она, – я не могу спокойно сидеть, сложа руки, зная, что Камрину сейчас очень больно. Я знаю, где его найти! – И, не задумываясь, направилась прямо в конюшню.
На дворе шел дождь, словно небо плакало, разделяя общее горе. Зайдя в конюшню, Афра увидела Камрина – он сидел у изгороди Сураджа, низко опустив голову. Девушка подошла к любимому и постаралась утешить его:
– Камрин, я искала тебя везде, за тобой пришла. Пойдем, ты можешь простудиться.
С неимоверным усилием он поднял голову, посмотрел ей в глаза и улыбнулся:
– Когда ты перестанешь оберегать меня, как маленького ребенка? Посмотри на себя, сама вся как мокрый цыпленок. Тебе больно видеть меня оскорбленным, абсолютно раздавленным? Я и сам страдаю оттого, что меня не было рядом, когда потребовалось защитить мать, отца и остальных. Я никому не позволил бы унизить мать. Сегодня за душу Фанетея молятся, завтра на рассвете похороны. Видишь, даже небо сердится на него. Мать его простила, благословила душу, но не знаю, смогу ли я поступить так же. Сколько невинных христосцев пролили из-за него кровь? Если ты пришла говорить мне, что нужно все забыть, лучше уходи прочь, Афра, пока я тебя не обидел, все горе не излил.
