меня? Нет, не пытали, потому что я не знала ни черта. И до сих пор не знаю. – Сара уклонилась от его руки и снова возвысила голос: – Ответь мне, черт побери: что происходит? Что делают здесь Фрэнк Манкастер и остальные?
Дэвид вскинул руки, пытаясь успокоить ее:
– Фрэнк – ученый. С ним произошел ужасный случай, и в итоге его поместили в психбольницу в Бирмингеме. Он нужен американцам, сильно нужен, так как он что-то знает. Поэтому мы… мы забрали его. Отвезли в Лондон, а теперь переправили сюда. Сара, – проговорил он с неожиданным пылом, – сегодня мы все поплывем на подводной лодке в Америку.
Она уставилась на него:
– На подводной лодке?
– Да. Мне жаль, что так получилось, Сара, но для этого задания выбрали меня, потому что я знаком с Фрэнком и он мне доверяет.
– Вот как? Доверяет тебе?
Ее голос сочился сарказмом.
– Да. Доверяет.
Она воззрилась на него:
– И он сумасшедший. Ну да, кому же он еще должен доверять, как не тебе!
Сару по-прежнему удивляла охватившая ее жгучая ярость, но с нее было достаточно: ни одна жена не могла бы выдержать такого.
– Сара… Я приходил за тобой… Они узнали, что я шпион, но я пытался вернуться домой и забрать тебя…
Сара испустила тяжелый, долгий вздох:
– Тот человек в Лондоне, Джексон, сказал мне, что ты шпионил на Сопротивление, передавал сведения из Министерства доминионов. Ты вовлек в свои дела ту бедную женщину, Кэрол Беннет! Вот для чего ты сдружился с ней? В день моего ареста я ездила к ней в Хайгейт, выясняла отношения, потому что считала, что у тебя с ней роман. Бедняжка влюблена в тебя, ты это знаешь? Ее наверняка арестовали, как и меня.
Дэвид видел, что она вот-вот расплачется.
– Джефф мертв, – сказал он.
Она вздрогнула от потрясения:
– Мертв? Как?
– Мы вместе прятались в Лондоне. Джефф был членом нашей группы, мы с ним забирали Фрэнка из больницы. В дом ворвались, убили пару, приютившую нас. Джефф тоже погиб.
– Ох, господи Исусе!
Сара рухнула в ближайшее кресло. Дэвид опустился перед ней на колени:
– Фрэнка надо во что бы то ни стало переправить в Америку. Это важное дело, Сара, действительно важное. У него есть сведения, не знаю какие, которые могут помочь немцам. Гестапо хочет их заполучить, они помогут СС победить в схватке за власть после смерти Гитлера.
– Как давно вы с Джеффом занялись этим? Шпионской работой?
– Джефф вступил в Сопротивление первым. Он завербовал меня два года назад.
– После смерти Чарли.
– Вскоре после этого, да…
Тон ее переменился, печаль вытеснила гнев.
– И ты скрывал все от меня. Что-то явно происходило, я понимала это – ты стал отдаляться от меня после смерти Чарли. Так чем же я была: просто прикрытием, женушкой, ждущей дома?
Дэвид энергично затряс головой:
– Нет-нет! Не смей так думать. Когда я начал работать, мне сказали, что лучше не вовлекать тебя, на случай, если все обернется плохо и тебя станут допрашивать. – Он с мольбой поглядел на нее. – И они оказались правы, ведь так? Ты ничего не знала, и это защитило тебя.
– А тебе не приходило в голову, что если бы я знала правду, то предложила бы помощь? – спросила она негромко, но с гневным пылом.
– Я не думал, что ты поддержишь меня. Ты всегда критиковала Сопротивление за насилие. Потому что люди погибали в борьбе.
– А если бы я переменила взгляды благодаря тебе? Если бы ты дал себе труд попробовать убедить меня? Теперь я пересмотрела их сама. Я понимаю, что нужно бороться. – Взгляд ее стал печальным. – Хотя и знаю, что насилие разрушает людей, так бывает всегда.
– Это было трудно…
– Ты решил держать меня в стороне от этого дела, – заговорила она в новом приступе гнева, – и вообще отставил меня после смерти Чарли.
– Я никогда не задумывался, – начал Дэвид, – каково для тебя сидеть одной дома. Прости…
– Как будто ты молчал не только ради меня, как будто для тебя это не был самый легкий путь! Я была слепа все эти годы, – уныло добавила она. – Потому что сильно любила тебя. – Сара посмотрела на Дэвида, стоявшего с несчастным видом, и снова повысила голос: – Ты начал работать на них, потому что Чарли погиб, а меня тебе было недостаточно? Потому что тебе требовалось что-то еще?
– Нет! – вскричал он. – Потому что начались притеснения, а я еврей!
– Ты о чем? – Она недоуменно воззрилась на мужа. – Что ты говоришь?
Он приблизился и взял Сару за запястья:
– Семья моей матери перебралась в Ирландию из Восточной Европы. Задолго до того, как родители познакомились друг с другом. Я ничего не знал до самой ее смерти. Мама и папа держали это в тайне, чтобы я не страдал от предрассудков. Отец убедил меня хранить секрет. – Дэвид спокойно посмотрел на нее. – Он был прав. Если бы о моем происхождении знали, меня бы выперли со службы и теперь я бы сидел в одном из лагерей. Тебе известно правило: наполовину еврей – тоже еврей.
Сара отбросила его руки, встала и принялась расхаживать по комнате. Слова Дэвида ошарашили ее.
– Ты еврей. Ты знал об этом еще до нашей встречи и не сказал. – Она вскинула голову. – Ты не обрезан.
– Мама не соблюдала религиозные обряды. Папа тоже. Я не иудей и не католик – во всяком случае, в традиционном понимании. Но разве кто-нибудь смотрит на это в наши дни?
Сара остановилась и посмотрела на него:
– Все это время я была замужем за евреем. И ты ничего мне не говорил.
– Разве для тебя это важно?
Сара была поражена.
– Я бы удивилась. Еще бы! Но… ты ведь знаешь, я всегда ненавидела антисемитизм.
– Но даже до сорокового года мы все росли в обществе, полном предрассудков, – спокойно заметил он. – Он всегда рядом. Антисемитизм появляется зачастую там, где его меньше всего ждешь.
– Только не со мной! – возразила Сара. – Ты забыл, как воспитали меня родители?
– Но Айрин…
– Айрин замужем за тупым ослом! Ты знаешь, какого я о нем мнения! Но ты не доверял мне. Все эти тайны… Ты не посвятил меня ни в одну из них. Ни в одну.
Он встал и снова шагнул к ней:
– Прости. Я просто привык к тому, что никто не знает. Подчас я сам забывал о своем происхождении, пока не начались гонения. А все остальное я делал только для того, чтобы оградить тебя.
– Вся поддержка, которую я могла тебе оказать, помощь, любовь, – с
