— Я лейтенанту доложу. Пусть он решение принимает, — ответил Топорков.
Прежде, чем комендант отключился, Конечников успел разглядеть на его лице все оттенки страха, беспокойства и лихорадочных размышлений о том, что сказать начальнику.
— Витька! — заорал Федор. — Сюда бегом.
— Чего орешь-то? — спросил брат, появляясь в проеме люка. — Тут я.
— Витька, сейчас может быть очень кисло. Если парни хотят, пусть идут домой.
— Да ты чего всполошился, брательник. Слышал я все.
— Если слышал, то, наверное, понял. Может штурмовые группы сейчас в машины грузятся. Они не будут сопли жевать.
— Так я мужикам скажу, пусть вокруг дома засядут, — спокойно сказал Виктор.
— Силу удара «полтинок» на максимум. Зарядить калиберными пулями. Бить сколько успеют. После высадки десанта уходить в лес, не вступая в бой.
Раздался зуммер и экран осветился. Начальник строительного подразделения, как старший офицер, исполняющий обязанности командира всего гарнизона, глядел в экран своими крупными, воспаленными глазами.
— Капитан Конечников, это правда? — спросил второй лейтенант.
— Слушай, Иван Федорович, ты бы хоть поздоровался, — недовольно сказал Конечников.
— Здравия желаю, господин капитан, — зло буркнул строитель.
— Здравия желаю, господин второй лейтенант, — ответил ему Конечников.
— Имею сообщение от коменданта поселка о захвате моих людей, нанесения им ранений и побоев. Это правда? — второй лейтенант с надеждой посмотрел на Конечникова, искренне желая услышать, что коменданта Топоркова одолела «белочка».
— Да, ночью дом моего брата подвергнулся нападению. Мною захвачены и удерживаются до выяснения всех обстоятельств семеро военнослужащих гарнизона. Убитых нет. Трое ранено, один тяжело.
— Это хорошо, что вы не отрицаете, — пристально смотря в лицо Федора, точно пытаясь заглянуть ему в мозг, сказал второй лейтенант. — Отпустите моих людей и готовьтесь ответить за свои действия. Я искренне надеюсь, что ваши прошлые заслуги будут основанием для снисхождения при вынесении приговора.
— Слушай, Иван Федорович, — прервал второго лейтенанта Конечников. — Не надо изображать из себя идиота. Мы с тобой прекрасно знаем, зачем ко мне ночью пожаловали люди в броне и масках, вооруженные эланским табельным оружием.
— Понятия не имею, о чем вы говорите, — своим высоким, пронзительным голосом ответил второй лейтенант.
— Вот это правда! Понятия не имеешь, что творится у тебя под носом. В то время как империя проявляет заботу об своих жителях, отдельные нечистоплотные элементы обделывают свои грязные делишки, — произнес Конечников, копируя принятый в деметрианских газетах стиль. — Императору это не понравится. Довожу до вашего сведения, что мной подана жалоба лично наследнице престола, великой княжне Александре Данииловне. Не далее как через час — полтора на Амальгаму прибудет ее личный поверенный для разбирательства. Подумайте, господин второй лейтенант, как он расценит ваше бездействие и прямое пособничество преступникам из разложившихся элементов вашего подразделения.
Второй лейтенант был один из немногих, кто знал о роли Конечникова в спасении наследницы престола. На его лице появилось растерянное выражение человека, совершающего выбор между крайне неприятными для себя вариантами развития событий.
— Подождите немного, я разберусь, — наконец ответил офицер.
Пошли томительные минуты ожидания.
— Надо бежать в поселок, предупредить людей, — предложил Виктор. — Пусть в лес уходят. И нам туда же подаваться…
— Не торопись панику поднимать, — ответил Конечников. — Все равно не успеют. Но ребят отпусти. Я эту кашу заварил, я и отвечу.
— Ну и я заодно, за кумпанию — иронически добавил брат. — Мне — то деваться некуда.
— Надеюсь, никто маски не снимал и не называл имен.
Виктор убежал. Вскоре он услышал, как Виктор гонит поселковых домой.
Конечников гипнотизировал прямоугольник экрана. Он много бы дал, чтобы знать, что происходит сейчас в фактории. В его голове крутился рой мыслей, переходя от отчаяния и самоедства к надежде и уверенности.
Прошла четверть часа, которая показались вечностью.
Наконец снова раздался сигнал, и командир строителей вышел на связь. Его лицо было пунцово-красным.
— Я направлю к вам медика при условии гарантий его безопасности, — скучным безжизненным голосом произнес второй лейтенант.
— Даю слово офицера, что медицинский работник и пилот не будут никоим образом оскорблены, унижены или подвергнуты физическому насилию при отсутствии враждебных действий с их стороны. Им разрешается иметь табельное оружие. Единственное требование — транспортное средство не должно быть вооружено.
— Хорошо, — согласился начальник гарнизона. — Я также настаиваю, чтобы раненые были переданы медику, если тот сочтет необходимым их лечение в стационаре.
— Не возражаю, — ответил Конечников.
Он добрался до люка, и крикнул брату:
— Они согласились на наши условия. Штурма не будет. Сейчас Петрович за ранеными прилетит, — и подумав, добавил. — Собаку покороче привяжи. Я их встречу. Пока глайдеры не сядут, не показывайся.
Конечников запустил двигатели машины.
— Зачем? — крикнул Виктор вслед поднимающемуся глайдеру. — Сами дорогу найдут.
Конечников попробовал, как ходит пушка. Снял блокировки с ракетопускателей. А затем, хорошенько подумав, выключил все оружие, даже опустил крышки пусковых контейнеров. Вернуть все назад было секундным делом, а провоцировать людей в другой машине, у которых нервы и так на взводе, не входило в его планы.
Он поднялся повыше и стал наблюдать, поставив бортовой радар на засечку целей. Вскоре показалась машина с медиком. Других глайдеров не было.
Аппарат яркой пульсирующей кометой мчался над деревьями. Сияние его прожекторов было непереносимым для ночного зрения. «Горбунок» тонул в световом пятне, состоящем из колец огня и темноты. 4 снопообразных луча выходили из сердцевины. Они двигались и пульсировали, расширяясь до овалов, с зазубренными краями, то прорезаясь насквозь острыми черточками. Это было завораживающе красиво.
Конечников поморгал сверху остронаправленным прожектором. Полет чужого глайдера замедлился. Очарование иллюзии пропало. Просто маленькая антигравитационная машина, пилот которой отчаянно боится впечататься в ночной темноте в препятствие, поэтому палит все источники света на полную силу. Ночь становится для него яркий днем, но только на несколько десятков метров, а остальной мир за пределами светового круга застилается абсолютным чернильным мраком.
