- Так вы желаете, чтобы мы убили и вас тоже?
- Моя жизнь не имеет значения. Для меня сейчас важнее те мучения, которые я перенес по вине Хоукмуна. Раз уж он все равно должен умереть, так дайте мне возможность поквитаться с ним за эти пытки. Я готов исполнить то, чего вы ждали от меня так долго. Я убью его. Теперь, пережив испытания, которые вряд ли по силам другому живому существу, я понял, кто мой истинный враг. Позвольте мне убить его. Потом я согласен умереть, но умру отмщенным!
Под пыткой мыслительные способности графа Брасса явно пострадали. Желтые глаза его выкатывались из орбит, он скалил белоснежные зубы.
- Я умру отомщенным, - повторял он.
Сколь же велико было изумление Тарагорма.
- Я и не ожидал ничего подобного. Мы не зря так верили в вас, граф. Голос его дрожал от радости.
Вырвав из рук стражника меч с широким лезвием и медной рукоятью, он вручил его графу Брассу.
Тот схватил оружие обеими руками и, сощурившись, обернулся к герцогу Кельнскому.
- Я буду счастлив увлечь за собой в иной мир хоть одного врага!
Граф Брасс вскинул огромный клинок над головой. Свет факелов озарил его медные доспехи, и в этом нестерпимом сиянии показалось, будто металл до сих пор плавится и течет.
И в глазах его Хоукмун прочел смертный приговор.
Глава 4
ВЕТЕР ВРЕМЕНИ
Однако смертный приговор, что Хоукмун узрел во взгляде графа, был подписан не ему, а Тарагорму.
За долю секунды граф Брасс развернулся, бросил Хоукмуну предупреждающий клич и обрушил свой массивный клинок на маску в виде циферблата, Снизу донесся дикий вой, толпа поняла, что происходит. Поток звериных масок хлынул по ступеням зиккурата.
Откуда-то сверху послышался вопль Калана. Живо подхватив огнемет, Хоукмун принялся вращать им, чтобы выбить копья из рук стражей. Они отступили под истошные крики Калана; "Недоумки!
Недоумки!"
Тарагорм покачнулся. Именно он, похоже, управлял белым сиянием, ибо оно принялось мерцать и меркнуть, когда граф Брасс вновь занес оружие для удара. Циферблат раскололся, стрелки беспомощно повисли, но голова, видимо, осталась пела.
Сабля вновь обрушилась на маску, расколов ее надвое.
И тогда изумленным взорам предстала голова, непомерно крохотная для такого тела. Маленькая, отталкивающего вида головка. Голова существа, родившегося еще во времена Тысячелетия Ужаса.
Беспощадным ударом сабли граф Брасс снес с плеч Тарагорма этот уродливый белый нарост. Теперь колдун уж точно был мертв.
Люди в звериных масках со всех сторон полезли на зиккурат.
Граф Брасс радостно взревел в упоении завязавшейся битвы. Клинок его молнией сверкал в воздухе, унося сразу по несколько жизней, разбивая вдребезги шлемы и латы, разрубая маски и отрубая руки и ноги, все, что попадалось на его пути. Кровь ручьями стекала по крутым ступеням лестницы. Маски, толпясь и мешая друг другу, скользили на них и срывались вниз.
На другой стороне площадки Хоукмун не на жизнь, а на смерть схватился со стражниками в масках Богомолов, которые также выхватили мечи.
И тут внезапный порыв ветра пронесся под куполом пещеры, отозвавшись стоном и тонким свистом и заполнив ее своею тихой жалобой.
Хоукмун, сделав стремительный выпад, поразил одного из противников в смотровую щель маски. Вытащив лезвие, он успел отразить удар второго стражника. А затем взмахнул мечом и ударил с такой силой, что сталь прорубила воротник маски и рассекла врагу горло. Солдат зашатался и упал. Теперь освободившийся Хоукмун смог присоединиться к графу.
- Граф! - окликнул он. - Граф Брасс! Где-то сверху Калан повизгивал от ужаса.
- Ветер! Ветер Времени!
Но герцог не обратил на него ни малейшего внимания. У него была одна-единственная цель - добраться до своего друга и, если понадобится, умереть рядом с ним.
Но ветер не прекращался. Он дул, постепенно набирая силу, и Хоукмун почувствовал, как будто чья-то невидимая мягкая ладонь уперлась ему в грудь и не позволяет сделать ни шагу. Дориан наклонился вперед, напрягся, но не смог бороться с этой силой. Ветер достиг ураганной мощи. Он сминал, расшвыривал в разные стороны людей в звериных масках, скидывал их с площадки; лестница зиккурата стремительно опустела.
Граф обеими руками вскинул саблю. Доспехи его полыхали, точно солнце. Он встал над трупами поверженных противников и с воинственным ревом отражал натиск зверей, которые пытались достать его своими копьями, пиками и мечами. Клинок его вздымался и опускался подобно маятнику на груди Тарагорма.
Герцог расхохотался. Пусть уж они погибнут, если уж так суждено. И, собравшись с силами, он двинулся против ветра, изо всех сил пытаясь достичь графа Брасса.
Но тут ураган подхватил герцога и понес его вверх. Хоукмун отчаянно принялся отбиваться, видя, как уменьшается под ним в размерах фигура графа, площадка, на которой тот продолжал без устали сокрушать врагов, сам зиккурат... Все это стремительно проваливалось куда-то вниз, исчезало из виду... Прямо на глазах у него в ослепительном взрыве исчезла пирамида, и Калан с отчаянным воплем ужаса полетел в темную бездну.
Хоукмун понял, что это ветер поднял его и удерживает в воздухе. Что там говорил на этот счет Калан? Он назвал его "Ветром Времени"?
Возможно ли, что, убив Тарагорма, они высвободили новые силы пространства и времени и стали причиной Хаоса, приближенного к границам реального мира опытами Калана и Тарагорма?
Хаос. Неужели Хоукмуну, унесенному Ветром Времени, суждено навсегда стать его пленником?
Но нет... Он уже покинул пещеру и теперь оказался в самой Лондре. Однако перед ним была не перестроенная Лондра его мира, а та, прежняя, Лондра мрачных времен, ощетинившаяся частоколом башен и минаретов с редкими вкраплениями куполов по берегам Таймы, несущей свои кровавые воды. Этот ветер отбросил его в прошлое. Послышался звон металлических крыльев, и Хоукмун увидел украшенный орнаментом орнитоптер. В городе царило лихорадочное оживление. Что же здесь готовилось?
И вновь декорации сменились.
И вновь под ним простиралась Лондра. Но теперь здесь бушевала битва. Взрывы, пожары, крики умирающих. Хоукмун узнал происходящее. Это была битва при Лондре.
Земля понеслась ему навстречу. Ниже, еще ниже, совсем низко. Он перестал понимать, кто он такой и что с ним происходит.
Но затем он вновь ощутил себя Дорианом Хоукмуном, герцогом Кельнским. На голове у него красовался зеркальный сияющий шлем, в руке - Меч Рассвета, на шее - Красный Амулет, а во лбу - Черный Камень.
Он вновь участвовал в битве за Лондру.
Мысли его смешались, прошлые и будущие, и, пришпорив лошадь, он устремился в бой. Черный Камень немедленно пронзил его мозг ужасающей болью.
