на лицах серьезно-настороженное выражение, какое бывает у солдат Виктории всякий раз, когда в операции с ними участвует Кол.
– Жаль, нельзя остаться и посмотреть, – сетует доктор Лейва, пока мы загружаемся в аэромобиль. – Как Шрив наводняют солнечные панели и сеют хаос!
– Это война, доктор, – смеюсь я. – Ее надо брать хитростью, а не спектаклем.
– Война и есть спектакль.
Нынешний аэромобиль больше того, что мы потеряли в бою с прыгающими минами. Он вмещает шесть человек, оснащен прочной броней и мощным оружием, а также большим зарядом батарей – для наследника Виктории все только лучшее. Днище усеяно царапинами от вчерашних флешетт, но, к счастью, корпус не пробит.
Я устраиваюсь на заднем сиденье между Колом и доктором Лейвой. Три чрезвычайника разместились впереди.
Двери захлопываются, снаружи нарастает вибрация, когда начинают вращаться подъемные винты.
Вот только звук кажется мне странным.
Я смотрю на Кола, который как раз пристегивается. Он хмурится и замирает, будто тоже что-то услышал.
Стоит нам оторваться от земли, как аэромобиль кренится набок. Зура, проклиная все на свете, принимается щелкать переключателями.
Доктор Лейва заваливается на меня и всем весом прижимает к Колу. Аэромобиль скользит вниз по холму, полозья шасси со скрежетом сползают по камням и траве.
Мы сейчас разобьемся.
Внезапно полозья налетают на камень, и мы уже несемся кубарем.
Я оказываюсь вверх ногами, ремни больно врезаются в плечи. Кол сползает по стене к потолку – он не успел пристегнуться – и с глухим стуком врезается в него, вовремя подставив руки, чтобы не удариться головой.
Я хватаюсь за него. Аэромобиль продолжает катиться вниз: через несколько секунд мы переворачиваемся правым боком вверх, а после снова вверх дном. Все кругом вращается, мы с Колом цепляемся друг за друга.
Желудок подскакивает к горлу. В глаза лезут волосы. По салону летает бутылка воды вместе с набором инструментов доктора Лейвы.
Аэромобиль вновь плюхается на шасси и продолжает съезжать. Кол всем весом обрушивается на меня сверху. Мы крепко держимся друг за дружку, как два испуганных ребенка.
Машина ползет по склону горы. Визжат подъемные винты, Зура кричит, силясь их отключить.
И вновь мы спотыкаемся о твердый камень, отчего в очередной раз переворачиваемся. На сей раз мы с Колом оказываемся готовы и не расцепляем рук – он остается со мной.
Наконец винты сбавляют обороты. Как только их вой затихает, аэромобиль останавливается на ровном участке земли.
Но есть одна загвоздка – мы затормозили вверх ногами…
В двадцати километрах от дома моего отца.
– Из строя вышел гироксоп, – сообщает Зура.
Они с доктором Лейвой сидят на днище перевернутого аэромобиля и разглядывают его внутренности.
Остальные стоят на земле в выбоинах от шасси. Из окровавленного носа Кола выглядывает медицинская салфетка. У меня под левым глазом наливается синяк от его удара локтем, а в душе разрастается тревожное чувство – мне никогда не выбраться из отцовского города.
Больше никто не пострадал. Даже аэромобиль в основном уцелел, за исключением критически важного центра тяжести.
– Я как-то не заметил ее вчера, – говорит доктор Лейва. – Одна из флешетт засела в корпусе гироузла.
– Но сюда-то мы долетели спокойно, – возражает Кол.
Лейва кивает:
– Попадание было не прямое. Но с каждым километром застрявшая флешетта вибрировала все сильнее и тем самым выводила гироскоп из строя.
– Это моя вина, – сокрушается Зура. – Я чувствовала, что с управлением что-то не так.
– Нам просто не повезло, – говорит Кол, но она не отвечает. Чрезвычайница до сих пор злится на себя за то, что взлетела раньше, чем наследник Палафоксов успел пристегнуться.
Лейва спрыгивает с корпуса аэромобиля на траву.
– К счастью, у нас имеется запасной гироскоп. Это единственное из всего флота воздушное судно, у которого он есть.
Я улыбаюсь Колу.
– Приятно быть наследником.
– Нам бы еще союзника с фабрикой, – ворчит он.
Вот она реальная проблема нашей армии – после стольких недель, проведенных в дикой местности, наши корабли остро нуждаются в ремонте. Ниша в стене способна создать лишь одежду и снаряжение, но никак не серьезное военное оборудование.
Именно по этой причине мятежники не пользуются аэромобилями. Дикая природа сурово обходится со сложными механизмами.
– Я могу подключить новый, – предлагает Зура. – Но на это уйдет несколько часов.
– Хочешь сказать, после рассвета мы будем еще здесь? – говорит локтор Лейва.
Зура кивает:
– Мы не можем продолжить диверсию, иначе они станут разыскивать людей, которые внедрили этот код. Так что вам придется приберечь ваш рецепт до лучших времен, доктор.
Лейва со вздохом собирает свой набор инструментов и хэндскрин.
– Для правды это было слишком хорошо. Идем, Фрей.
Вернувшись на другую сторону холма, мы с доктором Лейвой подбираемся к скоплению солнечных батарей.
Небо уже начинает светлеть, звезды на востоке постепенно растворяются в чернильной синеве. Где-то вдалеке светится Шрив. Промышленная зона кишит дронами и беспилотными грузовиками.
В тридцати метрах от ближайшей панели я резко останавливаюсь.
– Ждите здесь. А я через минуту принесу нам панель.
– Слишком поздно, – говорит он.
– Вы о чем? – удивленно гляжу на него.
– Чтобы новый код распространился по всей колонии, понадобится несколько часов. А моя диверсионная программа активируется с восходом солнца. Что бы мы ни сделали, Шрив заметит изменения в системе.
– Но почему вы не сказали об этом Зуре?
– Мне не хотелось торопить ее с починкой, как это уже случилось с нашим поспешным взлетом. На сегодня достаточно крушений. – Он берет меня за плечо. – А здесь от нас явно будет больше пользы. Когда Шрив станет искать того, кто же захватил их электростанцию, мы встретим их с оружием.
Он обводит рукой бесконечное море солнечных панелей. По его поверхности пробегает рябь – это рефлекторы меняют свое положение с приближением рассвета.
Я качаю головой:
– Вы собираетесь разгромить половину шривской армии кучкой солнечных панелей?
– Нет, самым мощным объектом в солнечной системе. Одолжишь мне свою плазменную пушку?
Я вздыхаю и передаю ему оружие.
– Я так понимаю, доктор, вы задумали нечто эффектное?
– Хорошо соображаешь. – Он снимает водородный аккумулятор с плазменной камеры пушки.
Я молча наблюдаю за его действиями.
Надо бы предупредить Зуру о происходящем, но мы слишком близки к городу – передавать сообщение опасно. Я могла бы вернуться к ней, но не хочется оставлять Лейву одного. К тому же он может быть прав: спешка в починке только приведет к плохим последствиям.
Больше ничего не остается, как ждать и пытаться понять, что же задумал доктор Лейва.
Вскоре на небе появляется солнце, и
