Мальчишка пребывал в эйфории; полноправный гражданин, он мнил себя взрослым, но весь был как на ладони. Еще несколько часов назад он смертельно боялся и не знал, чего ждать от Аиры; он разругался с бабушкой, наверное, первый раз в жизни и весь был задавлен страхом, неуверенностью, виной. Теперь, победитель, специальный участник стратегической программы, он нес свою победу бабушке: пусть знает, как многого добился внук почти сразу после Пробы!
— Стратегия и стабильность Раа — конечно, им важно, каков индекс их людей! Это если ты приставкой к синтезатору идешь работать или сортировщиком пыльцы, например, — тогда все равно, какой у тебя индекс. Тогда можно, наверное, быть тупым… Если ты Пробу проходил затем, чтобы тупить и дрыхнуть. А если ты Пробу проходил, чтобы стать гражданином…
Мальчишка запнулся — вспомнил, наверное, что гражданину надлежит быть сдержанным, и замолчал.
Челнок был готов к отправке. Экран, похожий на ледяную стенку, транслировал картинку с орбиты: зеленовато-бирюзовый диск Раа, наполовину затененный ночью. Нежная шкурка атмосферы. Крокодил прикрыл глаза; информации на сегодня было предостаточно. Пожалуй, с лихвой.
Сдержанности Тимор-Алка хватило минуты на полторы:
— Так вот: тебе присуждают индекс ответственности, и дальше от твоих действий зависит, растет индекс или падает. Все социальные и хозяйственные вопросы…
— Объясни мне, — прервал его Крокодил, — почему Аира для своей оперативной группы выбрал нас? Что, у него нет кого-то опытней тебя или компетентнее меня?
Тимор-Алк запнулся, и его зеленоватые щеки порозовели.
— Насчет меня — ты сам слышал. Ему нужен кто-то… как я. Полукровка, чувствительный… уж не знаю зачем.
— Таких, как ты, на Раа мало?
— Немного, — лаконично отозвался Тимор-Алк. — И они не проходят Пробу, чтобы ты знал.
— Ясно, — отозвался Крокодил. — А что ценного во мне?
Мальчишка пожал плечами.
Они стартовали — почти незаметно, только дрогнули кресла, экран потемнел на минуту и снова прояснился, и на нем появились далекие звезды. «Я просто счастливец, — мрачно подумал Крокодил. — Эдак я еще и продвинусь в местной иерархии, к старости буду заседать в комнате с огромным скелетом, и все будут обращаться ко мне не иначе, как «Желаю здравствовать. Консул…»
— Да, так вот, — Тимор-Алк не мог молчать. — Все социальные и хозяйственные вопросы проходят через голосование. Мнение каждого учитывается пропорционально индексу социальной ответственности…
Вентиляция работала в полную силу, и Крокодил потихоньку начал стучать зубами.
— Где здесь пульт?
Он вспомнил, что на Раа предпочитают голосовые команды.
— Теплее… Еще теплее!
Он сел ровнее, и кресло заколебалось под ним, подстраиваясь под контуры тела.
— Мой индекс — один к миллиону! — не умолкал Тимор-Алк.
— Потрясающе, — не удержался Крокодил. К счастью, мальчишка не расслышал сарказма.
— Ты видел, как он обалдел, когда услышал? Ты видел?!
— А это высокий индекс?
— Очень серьезный, скажем так. Не обывательский!
— А у меня, значит, обывательский. Мальчишка посмотрел на Крокодила и сбавил тон:
— Ты сам выбираешь.
В каюте-капсуле стремительно теплело. Красные цветы, росшие на потолке и спрятавшие головки от холода, теперь ожили и свесились, будто зрители с галерки, торопливо раскрывая лепестки. Фосфоресцирующие насекомые, только этого и ждавшие, взвились в воздух, и зеленоватое свечение переместилось со стен в воздух.
— А если я не хочу заниматься экономикой, я не экономист? И плевать хотел на социологию, я не социолог? — Крокодил сам не понимал, почему так злится.
— Тогда ты не принимаешь решений, от которых зависит судьба Раа, — тихо, но упрямо отозвался мальчишка.
— Не принимаю, и рад. Что с того?
— Тогда ты и есть обыватель, — мальчишка говорил еле слышно, но упрямства в его голосе хватило бы на сотню ослов. — Непонятно, зачем проходил Пробу…
— Все сказал? — рявкнул Крокодил. — Теперь отстань от меня!
Тимор-Алк замолчал, будто ему пробку всадили в горло.
* * *
На Раа был вечер, мягкий свет солнца не резал глаза, и, как только открылся шлюз челнока, внутрь устремились жужжащие насекомые. Крокодил уже знал, что эти жуки работают санитарами, причем бесплатно: питаются мусором, вылизывают стенки, опыляют красные цветы на потолке.
Челнока не было видно: сразу после посадки он влип в огромное устройство, похожее на глыбу известняка, только открытый шлюз чернел, как пещера. Крокодил остановился, глубоко дыша, пытаясь почувствовать разницу между кондиционированным воздухом на орбите — и натуральным духом спокойного теплого вечера.
— Андрей Строганов?
Крокодил вздрогнул.
Немолодая женщина в ярко-красном свободном комбинезоне, в широкой шляпе, закрывающей лицо, смотрела на него с несколько принужденной улыбкой. Шана, сотрудник службы миграции. Тимор-Алк стоял рядом в замешательстве.
— Есть Андрей Строганов, — хмуро отозвался Крокодил, меньше всего рассчитывавший на эту встречу.
Женщина, не обращая внимания на заискивающий взгляд внука, подошла и протянула узкую ладонь:
— Мы знакомы.
— Не очень, — с досадой сказал Крокодил.
— Я Шана, — она заглянула ему в глаза, будто пытаясь прочитать мысли. — Простите, если вызов на судебное разбирательство вас утомил.
— Вовсе не утомил. И даже развлек бы, если бы мне объяснили, что там происходило, — буркнул Крокодил.
— Андрей, я приглашаю вас в гости, — сказала бабушка Тимор-Алка. — Так получилось, что я много лет служу в миграционном офисе Раа… И у нас наверняка найдутся темы для разговора, правда?
Пологий склон холма нес на себе рощу, как легкую шубу. Деревья со светлой корой были чем-то похожи на березы, и светлый лес представлялся холодным; дом, сложенный из камня, а не из циновок, казался убежищем поросенка Нуф-Нуфа.
— Располагайтесь, — Шана распахнула перед ним дверь. Внутри моментально зажегся свет; небо темнело. Близилась ночь.
— Мне неловко вас затруднять, — признался Крокодил.
— Ерунда, здесь полно места, вы можете жить у нас, если захотите…
Внука она игнорировала. Тимор-Алк, грустный и снова очень бледный, оставил все попытки привлечь бабушкино внимание. «Не похоже, чтобы в такие игры они играли часто, — подумал Крокодил. — Может, впервые в жизни; мальчик вырос, ничего не поделаешь. Полноправный гражданин уже не помещается под юбкой, даже пальмовой, сколь угодно широкой».
Медлить дальше оказалось бы неприлично, и он вошел в дом. Внутри было просторно и просто: травянистый пол, стены, затянутые декоративными лианами поверх камня, два больших помещения, разделенных стеной: вход направо и налево. Шана, ловко манипулируя Крокодилом, провела его в правую часть дома, и за их спинами опустилась плотная занавеска.
