У Секи тоже рожа страшней жопы!
— А что за концерт под дверью?
— Абутины поклонники. Те, с деревянными харями. Чуют, что она где-то здесь, но найти не могут. Это странное место, оно, кажется, только твоё. Ты нас сюда привёл и свалился. Тебе здорово досталось.
— Я сейсяс намочу тряпку и промою тебе раны, Кэп-сама.
— А я посмотрю, как там Сэмми, — вздохнула Абуто.
Негритосик наш пришёл в себя, и его развязали. Выглядел не очень, но досталось ему меньше всех. Похоже, что вырубился в самом начале драки.
— Он всё же нам помог, — пояснила Натаха, — как-то нехорошо было бы его бросить.
— А надо было, — натужно проскрипел пересохшим ртом Сэмми. — Я всё равно мёртвый.
— Вот он теперь всё время так, — опять вздохнула Абуто.
— Ты дурак, — обратилась она к нему, — мёртвым не бывает больно.
Сэмми ничего не ответил, не похоже, что его это соображение утешило.
Потом я лежал, а Сэкиль обтирала меня мокрыми тряпками, очищая от засохшей на теле моей и чужой крови. Наверное, хорошо, что я не помню подробностей — судя по всему, драка была жестокой и грязной.
— Гравное не пострадаро? — спросила она меня озабоченно, оттянув резинку трусов.
— Прекрати, — отмахнулся я.
— Сека, я тебе сейчас сама по бесстыжей морде добавлю! — возмутилась Натаха. — Представляешь, Абутка, на секунду буквально отвернулась — а она уже ему в трусы лезет!
— Она очень боится остаться одна, — неожиданно серьёзно ответила негритянка. — И стать мёртвой, как Сэмми.
— Всё-то ты знаес… — буркнула Сэкиль, и разговор увял сам собой.
***
— Это тупик, — сказал я, когда все более-менее привели себя в порядок. — Здесь безопасно, но мы не можем сидеть тут вечно.
— И что ты предлагаешь? — спросила мрачная Абуто. Считалочка про ведьму доносилась из-за двери то громче, то тише, но не замолкала, что не прибавляло негритянке позитива.
— Пойду пообщаюсь с ними.
— Кэп, тебе, похоже, по тыкве хорошо насовали… — сказала Натаха. — Не пущу никуда, пока не оклемаешься. Выдумал тоже — разговаривать…
— Так надо. Остынь.
— Кэп-сама гравный, — неожиданно поддержала меня Сэкиль. — Он знает, что дерает. Я пойду с ним.
— Никто со мной не пойдет. И спорить я ни с кем не буду. Натаха, давай пистолет.
— Уверен? — она подала мне ремень с кобурой.
Я кивнул и застегнул его на поясе. Вытащил оружие, выстегнул начатый магазин, вставил полный, убрал в кобуру обратно.
— Ждите здесь.
За дверью никого, голоса доносятся с лестницы. Фанерных харь оказалось семь человек, выглядят не очень — видимо, тоже ночка тяжёлая выдалась. Увидев меня, замолчали и уставились плоскими досками. Похоже, это очищенные от дерматина сиденья от стульев, на которых нарисованы жуткие рожи. Не хочется даже думать, чем именно нарисованы.
— А где ведьма? — спросил фанернорылец.
— Больше вы её не увидите. Проваливайте.
С кряхтением снявший самодельную маску мужчина оказался вполне обычным. Этакий мужичок с невыразительным лицом, но от его глаз неприятно. Знаю такие глаза. Не помню, где и когда, но я с подобными людьми встречался. Они могут быть глупые или умные, но не могут быть злые или добрые. Не ведают добра и зла. Люди вне этической шкалы. Даже лютый злодей-живорез может любить жену, собаку, детей или котят, периодически поступаясь своим интересом ради другого существа. Эти — нет. Им нельзя объяснить, что грабить и убивать — плохо. Они искренне не поймут, почему. Если могут отнять — отнимут. Если для этого надо убить — убьют. Если будут знать, что за это ничего не будет — убьют точно. Просто потому, что так проще.
Увидев эти глаза, я понял, что переговоры не будут успешны.
— Эй, послушай, не знаю как там тебя… — мужичок сделал паузу, но я не стал представляться. — Нам нужна ведьма, и мы её получим.
Фанернорыльные за ним одобрительно забубнили.
— Нет других вариантов. Пока она у нас, мы живём. Каждый вечер ставим её на круг, а потом я открываю на трубе вентиль, и становится по-настоящему жарко! Иногда она дохнет, изредка ей удаётся сбежать. Но утром она просыпается у нас, и ничего не помнит. Привязываем и начинаем сначала. Ты бы видел эту чёрную рожу, когда в середине дня ведьма вспоминает, что ждет её вечером! Как она воет, дружок, как она воет! Как просит убить! — мужичок усмехнулся в усы. — А когда её нет — мы умираем. Каждую сраную ночь. Либо терзаем её, либо терзаемся сами. Выбор очевиден, дружок.
Он сделал было шаг вперёд, но я покачал головой, и он остановился.
— Не уверен, что ты её полноценно заменишь, но готовы попробовать. Так что лучше просто отдай нам ведьму. Что тебе до неё? Отдай и забудь, у тебя есть свои бабы, свои черти и свой ад. Не лезь в наш.
Я знал, что они кинутся, и был готов. Одним магазином меньше. Оказывается, неплохо стреляю. Почему-то так и думал.
***
— Никогда! Никогда так больше не делай! — Натаха вцепилась в меня ручищами так, что пришлось отцеплять, отгибая пальцы.
Глаза безумные, на бледном лице контрастно выделяются синяки. Сзади, обхватив руками, прижалась Сэкиль:
— Кэп-сама, это было осень страсно! Дверь закрырась и мы не могли открыть… Где вы быри так дорго?
— Долго? Да получаса не прошло!
— Кэп, не гони. Тебя сутки, наверное, не было! — Натаху конкретно трясёт. — Ладно, что жрать нечего, но этот ужас… Сэмми-то мы связали, но ещё немного, и пришлось бы связывать Сэкиль и себя. Кэп, это пиздец как жутко! Словами не передать. Понимаю, почему наш негрила бесперечь суицидит.
— Я просто вырубилась, — признала Абуто. — Только-только вспомнила, кто вы такие всё.
— Чернявая не наш вариант, — сказала Натаха. — На нас
