class="p1">Двадцать километров… Теперь ясно, зачем здесь мотоцикл.
– В чем подвох? – спросил Джеронимо.
– Никакого подвоха, – покачал головой Марселино. – Бункер с антиматерией – там. Это секретная информация, я не должен ее выдавать никому. Но нарушаю инструкции, поскольку хочу верить, что вы – те, за кого себя выдаете.
Говорит-то как складно. И не скажешь, что один тут живет черте сколько лет. Со стенами, что ли, разговаривает? Кстати, насчет лет. Он что, бессмертный?
Вероника привалилась ко мне плечом и даже не заметила этого. Ну и как она пройдет двадцать километров? Но я знал: пройдет. Если поставит себе такую цель – пройдет. Только вот не хочу я, чтобы она ставила себе такую цель!
– Мы можем отдохнуть перед дорогой? – спросил я. – Я лично с ног валюсь.
На самом деле я-то чувствовал себя довольно сносно, если учесть, что не прошло и часа, как восстал из мертвых. Но предавать огласке опасения за Веронику не хотелось. Это, в конце концов, просто опасно.
– Здесь нет мест для отдыха посторонних, – сказал Марселино.
– Могу без проблем поспать на полу.
– Исключено.
Я посмотрел за ворота. Тоннель, глухие металлические стены, высокий потолок. Что же там не так? Я вообразил толпу триффидов, выбегающую нам навстречу, и содрогнулся. Вероника, которую я при этом толкнул плечом, встрепенулась.
– Надо забрать из танка оружие, – пробормотала она.
– Так! – вмешался Джеронимо, пересек комнату и остановился у верстака. – Позвольте мне для начала кинуть палку.
Он взял гаечный ключ с локоть длиной и, широко размахнувшись, швырнул его в проход. Марселино будто дернули – так быстро он упал лицом в пол и закрыл голову руками. Вероника, почуяв неладное, прыжком повалила брата. На ногах остался только я.
В тот миг, когда ключ пересек порог гаража, грянул гром. Невидимые доселе, в стенах тоннеля открылись отверстия и выпустили наружу стволы. Слитный треск десятка пулеметов оглушил. Что-то взорвалось, одна из дырок полыхнула пламенем, между стен пробежал электрический разряд…
Все стихло так же внезапно, как началось. В десяти сантиметрах от пола дымилась невзрачная горстка металлической пыли.
– Господи! – вывел меня из ступора полный ужаса голос Джеронимо. – Сестра! Вероника! Что с тобой?!
Вероника лежала навзничь, без движения, глаза ее закатились.
Я – Марселино Рамирез, из рода Рамирезов, сотни поколений которых рождались, жили и умирали, не зная женщин. Да что там говорить – людей мы тоже не видели. И вот, сегодня все они одновременно свалились на мою голову.
«Команда»! Трое постоянно грызущихся индивидов. Никаких понятий о долге. Двое из них вообще позорят звание мужчин.
Не знаю, о них ли пророчество Августина Сантоса. Но мелкий лжет постоянно, врет, даже когда говорит правду. Я заставил их вытаскивать ящики из кладовки, он тут же заныл, что у него болит нога, и наотрез отказался работать. Я навел на него автомат.
– Выстрелишь – и Вероника восстанет из мертвых, – сказал он. – Выпьет у тебя всю кровь и утащит в ад.
Малахольный немедленно споткнулся и упал, выронил ящик. Ящик раскололся, из него вылетели комплекты формы.
– Вероника не умерла, – промямлил он.
– Конечно, Николас, – ласково сказал мелкий. – Она просто спит.
Веронику я, в нарушение всех инструкций, отнес в свою спальню и вколол восстанавливающий раствор. Знать не знаю, что с ней, но выглядит истощенной. А этих двоих придурков пришлось запереть в кладовке вместе с ящиками. Тупые животные. А ведь я хотел им устроить сносные постели.
Половина третьего ночи. В кухне я заказал куриный бульон с сухарями и витаминный коктейль. Ждал две минуты. Еще год назад задержка была тридцать секунд. Через пару поколений Рамирезу придется делать заказ за сутки.
Вернулся в спальню с подносом. Девчонка все спала, но цвет лица стал здоровее. Минут десять – и проснется. Надо подготовиться. При взгляде на нее путаются мысли, что вредно для выполнения долга.
Я посетил Комнату Сексуального Уединения, обогатив генетическую базу, и сразу вслед за этим прошел в лабораторию. На пульте горела зеленая лампочка. Я ввел команду «Диалог» и сел в кресло.
Напротив меня появилась голограмма следующего Рамиреза.
– Ты проявил слабость, – сказал он без обиняков.
– Знаю, – развел руками я. – Но…
– Я тебя не виню.
– Да, в конце концов, они открыли замок. Может, пророчество…
– В задницу пророчество! – Рамирез показал мне средний палец. – Все из-за девчонки.
Мне сделалось не по себе. Этот Рамирез сейчас практически моя копия. Если он сказал «в задницу пророчество», получается, что я сам так думаю?
– Что-то измотало ее силы, – пробормотал я. – Мне ее жалко.
– Ты ее хочешь, Марселино, – улыбнулся голографический Рамирез. – Это – древнейший инстинкт, противиться которому здоровый организм не может. Соблазни ее. Представь ее обнаженное тело. Как она выгибается в твоих могучих руках, как сладостно стонет…
Я отмахнулся от яркого видения, порожденного словами голограммы.
– Рамирезы – не любовники. Мы – бойцы, воины. Я не знаю, как себя вести, чтобы…
– Тебе ничего не нужно знать. Ты – доминантный самец, она – половозрелая самка. Будь собой и позволь природе делать свое дело. К тому же, кажется, у вас общие интересы. Покажи милашке тир.
Голограмма погасла, посчитав разговор законченным.
– «В задницу пророчество», – повторил я. Что ж, до тех пор, пока я себя контролирую, волноваться не о чем.
Я вернулся в спальню вовремя: Вероника просыпалась. Пока я стоял у двери, она зевнула, потянулась и проворчала в полудреме: «Альберто, я опять нажралась?»
Миг спустя она открыла глаза и рывком села в постели. Руки соблазнительно заскользили по телу, но она не собиралась меня соблазнять.
– Оружие я забрал, не ищи.
– Козел, – прорычала милая девушка. – Где мой брат? Где Николас?
– Запер их в кладовке. Больше негде. До утра останутся там, а утром мы всё обсудим. Поешь. – Я показал на тумбочку у кровати, где оставил поднос.
– Они сыты? – Вероника не шелохнулась.
– Из всех троих самая истощенная – ты.
– Много ты понимаешь! Николас трое суток лежал с температурой, а Джеронимо вообще держится на одной шизофрении. Отнеси это им.
Отвернулась. Безучастная. Только вот урчания в животе не скроешь. Я сел на край койки.
– Пока вы у меня на базе, будете соблюдать мои правила. До утра эти двое не погибнут. А вот ты можешь. Что тебя так измотало? Бой?
Вероника посмотрела мне в глаза. Быстро, едва уловимо. Добрый знак, наверное. Я говорю, как хозяин положения, и это работает.
– Все из-за прыжка, – сказала она.
– Какого?
– Не важно. Я – Альтомирано. Мы повелеваем распадом материи и выбросом энергии. Расщепление ядра атома – пик могущества. Лично я пока могу только вызывать мышечные разрывы, чтобы выйти за пределы человеческих возможностей по силе и скорости. У брата с мозгами примерно то же самое.
– Тогда тебе объективно надо поесть.
Вероника невесело усмехнулась.
– Мы в плену, или как?
Теперь усмехнулся я:
– Без понятия, что с вами делать. Пророчество весьма конкретно: «И придут три всадника постапокалипсиса, и заберут антиматерию из хранилища». Предположим, вы пришли. Но пока еще ничего не забрали.
– Двадцатикилометровый коридор с кучей пушек? – фыркнула Вероника. – Спасибо за предложение, Дэвид Блейн, но нам твоя магия на хер не нужна.
– Откровенность за откровенность: эта охранная система вышла из-под контроля, отключить ее я не могу.
Я ждал чего угодно, но только не этого. Хмыкнув, Вероника кивнула:
– Похоже, я тебя понимаю. Непростая ситуация.
Мое сердце растаяло. Голографический Рамирез был прав: в задницу пророчество, я ее хочу!
– Что это вообще за место? – Теперь Вероника смотрела мне в глаза.
– Поешь. А потом мы пройдемся, и я все тебе расскажу.
После секундного колебания она взяла поднос.
– Запереть в тесной, вонючей каморке величайшего гения! – сокрушался Джеронимо, лепя смартфон к двери на двусторонний скотч. – Скажи, Николас, у меня есть шрам на лбу?
– Нет, Джеронимо, – зевнул я в ответ.
Учитывая манеру поведения, шрамов у Джеронимо было
