– Какие? – поинтересовался Синенко.
– Извините, – ответил я с достоинством и оскорбленно поджал губы, – мое воспитание повторять не позволяет. Еще в детском садике целый список нам зачитывали, какие слова нужно забыть. Сперва выучить, а потом забыть.
Мариэтта напомнила в нетерпении:
– Ты это уже говорил. Привязали, начали ссориться… а дальше?
– Как у нас, – ответил я, – людей, обычно дальше: слово за слово… Это вы друг друга за волосы таскаете, а мы сразу в морду, а потом за пистолеты!
– А как ты освободился?
– Не знаю, – ответил я и посмотрел на нее абсолютно честными глазами. – Наверное, меня спас Бэтмен или Человек-паук. Разрезал все веревки, а когда я сам и своими руками снял мешок со своей собственной головы, его уже и след простыл. Окно распахнуто, но что для таких людей прыгнуть с пятого этажа! Наверное, радикал какой-нибудь. Точно радикал. Или паркур. Есть такая нация?.. Но я человек нормальный и законопослушный, спустился по лестнице, как и принято у демократов. Везде трупы, кровь, мозги на стенах и на ступеньках, выпущенные кишки… Нет, кишков вроде бы не было, это у меня воображение от счастья возликовало. Но все равно картина достойна кисти Рембрандта, а то и самого Верещагина. В общем, я прочучундрил к выходу, а там – какое счастье! – вы все такие красивые, мужественные, нарядные… Как говорится, и свобода нас примет радостно у входа… Я верю в нашу доблестную полицию. Или вы снова милиция?
– Нет, – ответил Синенко, – снова полиция. Кто путается, зовет нас милицаями.
– Лишь бы не полицаями, – сказал я. – Может быть, сразу отвезете домой? Надеюсь, там уже убрали. Хорошо, все застраховано. Наверное, придется вообще другой дом поставить…
– Могу порекомендовать строительную фирму, – предложил Синенко.
– Не надо, – отрезал я. – Весь дом нашпигуете следящими устройствами. Будут мне везде следить, мои полотеры замаются ваши следы вытирать. Нет уж, я свободный гражданин, потому разрешаю следить за всеми аксептами моей частной жизни только правительственным и общественным органам, а также свободным демократам и либералам… Стойте, куда вы меня везете?
– Куда и сами едем, – сообщила Мариэтта. – Не дергайся, тебе возвращаться сейчас в коттеджный поселок нельзя.
– Почему?
– Кто-то тобой интересуется слишком уж, – ответила она. – Не понимаю, что в тебе нашли… Такой неинтересный!
Я ответил со вздохом:
– Понимаю… Если бы это я их всех перебил, сразу бы стал интересным, правда?
Мариэтта спросила живо:
– Но перебил их ты?
– Все вы убийц обожаете, – сказал я с обидой. – Вон как глазки заблестели! А я и мухи не убью, такой добрый. Потому все один, все один…
– Ничего, – утешила она, – это упражнение полезно, как давно уже выяснили ученые. И без затрат сокращает лишнее население планеты. Мы не будем тебе мешать. И даже записывать не станем. Думаю, ты не оригинален.
Я сказал обиженно:
– Уже не считаете меня загадочным героем? Или таинственным… пусть даже преступником вроде Мориарти?.. Знаете ли, в вашем учреждении могут подстрелить с крыши любого дома. Да что там крыша, из любого окна! Вы слыхали о снайперах? А в поселке все как на ладони, близко не подобраться.
Синенко буркнул:
– Он прав. Туда и отвезем, но сперва в наш центр. Попытаемся разобраться, почему к тебе такой интерес.
– А если не разберетесь?
Он вздохнул:
– Все равно охранять придется. Хотя, думаю, выделят ребят, специально заточенных для таких работ. У нас так всегда, охраняют кого ни попадя.
– Я не кого, – ответил я обидчиво. – Да еще попадя. Я царь природы.
– Мы самодержавие в тысяча девятьсот семнадцатом отменили, – напомнил Синенко, не оборачиваясь.
– Тогда венец творенья!
– И религия у нас отделена, – сообщил он злорадно, подумал, уточнил: – От чего-то там. Мариэтта…
Она огрызнулась:
– Да ладно тебе. Мы полиция или не полиция?.. Меняемся.
Я не понял, что за обмен, но Синенко остановил машину, Мариэтта вылезла и села за руль, а он передвинулся на правое кресло.
Машину Мариэтта в самом деле ведет виртуозно, красиво обгоняя, даже как бы подрезая, хотя автомобили с автоматикой подрезать невозможно, компьютер реагирует моментально и тут же выполняет нужный маневр, притормаживая, ускоряясь или подавая в сторону, и так пролетели по магистрали и полдюжины улиц, пока впереди не выросло здание полиции и не помчалось навстречу с угрожающей скоростью.
Мариэтта лихо остановила у самого входа, Синенко проворчал:
– Если стану заикой, тебе придется выходить за меня замуж.
– У тебя ж две жены, – сказала она уличающе.
– Возьму третьей, – ответил он с достоинством. – И перейду в ислам, там и четыре можно.
Он вышел наружу и придержал дверцу для меня.
– А разве демократам нельзя, – спросил я, – брать жен столько, сколько хотят?
Он кивнул.
– Как только церкви сломили хребет, последние запреты пали. Но консервативное большинство, как обычно, бурчит и осуждает. Но по закону, если женщины сами настаивают, то не только можно, но и обязаны… что, конечно, хуже, как сам понимаешь.
Поднявшись по высоким ступеням в здание, мы миновали обязательный на случай взрыва начиненного автомобиля со смертником пустой холл. Мариэтта шла впереди, стройная и с красиво отведенными назад плечами, что создает иллюзию женской беззащитности.
В их отделе Синенко принес три пластиковых стакана кофе, по одному сунул нам с Мариэттой, а с третьим в руке сел на край стола, свесив одну ногу. Я заметил, что держится совсем иначе, чем когда я сидел на этом же месте после первой нашей встречи. Не столько настороженно, сколько уважительно.
Он бы и за сигаретами для меня сбегал, если бы вздумалось его послать, да и Мариэтта хоть и разговаривает в прежнем покровительственно-презрительном тоне, но в ее больших и достаточно женских глазах то и дело вижу тщательно скрываемые удивление и тревогу.
Отхлебнув кофе, довольно хилый, но хоть сладкий и горький, я сказал дружески:
– Все, что я сказал, уже сказал. Ничего не добавлю. Обвинить меня вам тоже не в чем, верно?.. Потому давайте я допью кофе… вам стоило бы настроить кофейный агрегат получше, и отвезете меня, как и обещали. Или я вызываю свою милую машиночку.
Они переглянулись, Синенко сказал поспешно:
– Нет-нет, с нашей стороны это было бы нечестно!
– Мы вас забрали из дома, – сказала Мариэтта, – мы и отвезем.
– Не буду отбиваться, – сказал я. – Можете даже отнести.
– Отнести?
– В паланкине, – объяснил я. – Со шторами из китайского шелка. Скромный я, понимаете ли.
Синенко сказал торопливо:
– Пару минут, хорошо? Я доложусь по всей форме, скажу о результатах… думаю, руководство не станет вас задерживать.
– И отнесете на паланкине? – уточнил я. – Тогда и три подушки захватите! Одну большую и две поменьше.
Он сказал Мариэтте с неохотой:
– Сама понимаешь… К сожалению, прямых улик нет.
Мариэтта ответила со вздохом:
– А как бы хотелось… Сама бы удушила!
– Я солидарен с мнением вашего руководства, – сообщил я. – Оно у вас мудрое. Почти как я. Жду. Но не долго.
Я сам чувствовал, что разговариваю с ними все увереннее. И не только потому, что сами позволяют и даже подталкивают своей неуверенностью и непониманием как со мной держаться: как с удачливым олухом или же с хитрой замаскированной бестией?
Нет, это я сам потихоньку хамею или наглею, но в самом деле чувствую в себе нечто, что позволяет в будущем уже не трястись, что мне на ногу наступят или сам кому наступлю. Вот когда прижимает к стене, то стреляю сразу, все-таки лучше я, чем меня… А подрожу и попереживаю потом. Хотя теперь уже и дрожу меньше, и переживаю как бы больше потому, что так надо, раз уж я одухотворенная натура…
Синенко вышел распаренный и вроде бы даже вздрюченный, посмотрел волком, Мариэтта бросилась к нему, пошептались, она тоже чуть сникла, явно новости так себе.
– Ладно, – сказал я, – поеду, мне пора.
Она сказала со вздохом:
– Я отвезу тебя. Не спорь, это указание моего начальства.
Я развел руками.
– Если начальства, то кто мы, чтобы спорить с руководством? Мне понравилось кататься в полицейской машине. Я сяду за руль? А то ты какая-то не совсем такая…
– Еще чего, – огрызнулась она зло, – тебе только инвалидные коляски водить. Пойдем, а то выглянет, еще и разорется.
– Поспешим, – согласился я. – Кофе взять в дорогу? Впрочем, у меня кофе лучше. Если хорошо попросишь, угощу. Хоть ты и представитель угнетаемого класса. Охраняешь сатрапов и все такое.
Она фыркнула:
– Не боишься такое говорить вслух?
– А что такого? – спросил я. – Я за сатрапов! Всегда голосовал и буду голосовать. Демократы доведут до беды. Будущее за справедливой сатрапией!
