— Видал⁈ — торжествуя, повторил он. — Тут пол-косаря мается, понял? Ну, примерно.
— Понял, не дурак, — задумчиво сказал я. — Был бы дурак, не понял бы… А говорил, бабок нет!
— Ха! Да это ж пока товар, а не деньги. Сечешь?..
Витьку распирал дух удачи. Он разоткровенничался, поведал, что товар ему доверили на продажу. Доверил, вернее. Один человек. Есть такой. Витек не замечал, что говорит о нем с восторгом, с придыханием. Я слушал, кивал, аккуратно спрашивал… и постепенно выяснил нехитрую механику бизнеса.
Есть некий достаточно крупный спекулянт. Можно сказать, оптовик. Тот самый, Витькин кумир. Как он работает, «под кем ходит», от кого получает товар — этого, конечно, мой приятель не знал, да и узнавать не собирался: «тут как у шпионов — меньше знаешь, лучше спишь…» Так вот, этому негоцианту неведомо откуда поступает дефицит, он раскидывает его по доверенным людям. Либо продает сразу, либо отдает на реализацию. Из восторженной Витькиной болтовни я усвоил, что его отношения с барыгой достигли такой степени доверительности, что тот отдал солидную партию барахла на условиях самостоятельного плавания.
— Во! — в который раз Витька с силой хлопал по сумке. — А уж как фарцануть по-умному, я знаю, будь спок! Со свистом улетит!
Я дипломатично покивал.
Разумеется, он о чем-то умолчал. Например, о том, что сумма прибыли как-то поделится между Витькой и «оптовиком», и надо полагать, сильно в пользу последнего. Но рублей сто-сто двадцать мой сосед зашибет, если, конечно, все сложится. А это совсем даже не худо.
Пока он так радужно колбасился, у меня шла своя работа мысли. А что, чем черт не шутит…
— Слушай, — заинтересованно сказал я. — А со шмотками фирменными он работает?
— А то! Адидас, Левис, Вранглер — только так. А что?
— Да я бы взял. Штаны и куртку джинсовую. Костюм. Есть?
— Блин! — Витек чуть не подпрыгнул. — Да вот только он мне предлагал! А я вот это взял, а джинсу нет. Это же я в момент толкну, а со шмотьем еще возня… А ты прям щас возьмешь?
— Погоди. Давай разберемся.
Я предполагал, что комплект джинсы+куртка потянет рублей на сто пятьдесят. Оказалось — сто двадцать.
— Ну, — Витек помялся, — это не то, чтобы совсем уж фирма… Клиринг. Югославия. Но на вид не отличишь. Ну, почти.
— Сто двадцать — это твоя цена?
— Ну да.
— Понятно.
Понятно, что эти сто двадцать Витя с «перекупом» как-то распедалят между собой. Как — меня это не шатает, их дело. Меня интересует крайняя цена.
— Давай так…
Если барыга готов отдать костюм на реализацию, то я, в свою очередь, готов прямо сейчас отдать аванс. Сорок рублей. Остальное — в течение месяца. Согласен?
Витька с размаху сел, сдвинул брови.
— Сорок?.. — пробормотал он.
— И все, что ты мне должен, спишется. Как говорится, мелочь, но приятно. И сорок сразу. А?
Я достал купюры, раздвинул веером, слегка помахал. Психологический трюк, согласен. Прочий товар еще загонять надо, а тут бабки реальные, вот они.
Сработало. Витька сглотнул:
— А это… Давай полста!
— Нет. Извини, не могу. Мне еще жить надо. А сорок — пожалуйста.
И я поводил рукой из стороны в сторону, как врач-окулист молоточком перед пациентом. Витькины зрачки зачарованно двигались туда-сюда вслед за движениями дензнаков.
— Ладно, — решился он. — Давай!
— Держи. Сейчас еще не поздно к нему?
— Да не должно… Идем, что ли?
— Вперед! Далеко?
— Нет, минуть десять ходьбы. А быстрым шагом и того меньше.
И мы помчались.
Матвеевна на вахте сопроводила нас бдительным взглядом:
— Надолго?.. Смотрите, в двадцать два ноль-ноль двери на замок!
— Успеем! — твердо сказал я.
В советских общежитиях существовал единые по всей стране правила проживания. Они вытекали из сверх-пуританской морали чуть ли не Сталинских лет, делавшей вид, что секса и спиртного в природе не существует. На практике же они толковались в зависимости от либерализма и корыстолюбия должностных лиц местного значения. На мелких подношениях со стороны жильцов, жаждущих общения с Бахусом либо Эросом, можно было делать едва ли не второй оклад. Конечно, и тут зарываться было нельзя, был риск напороться на неприятности, вплоть до уголовного дела. И да, случалось, что подобная алчность приводила к суровым последствиям, головы летели. Крутиться-вертеться тут надо было с умом. Впрочем, как везде.
По выражению лица Матвеевны видно было, что она ждет нашего возвращения не впустую.
— Вот старая калоша, — ругнулся Витька на улице. — Копеек пятнадцать-двадцать на обратном пути готовь!
— Не проблема, — отмахнулся я.
Он сразу бодро взял темп — и прямо к дому Лены. То есть сперва в том направлении, и я к этому отнесся равнодушно. Но чем дальше, тем точнее… Вот уже и липовая аллея, вот замаячила вдали площадь с клумбой, мы прямо туда и маршировали. Я уже малость ментально заколыхался, но тут Витек повернул не влево, а вправо, к другой полукруглой пятиэтажке.
— Ты это… — он замялся.
— Понял, — вмиг схватил я. — Иди, я тебя здесь подожду. Вон там, на скамеечке. Только с примеркой как быть?
Он окинул меня цепким взглядом:
— Ну, на тебя в аккурат должен размер быть… У тебя где-то сорок восемь-пятьдесят?
— Скорее пятьдесят.
— Ага. Ну, там прикинем. Ладно, давай, я скоро!
Витя скрылся за столь же массивно-представительной подъездной дверью, что и в соседнем доме. Я уселся на скамейке под двумя рябинами, с удовольствием вытянул ноги.
Вечер окутал город. Близкая осень чувствовалась в нем. Вот ведь не скажешь, в чем именно, но и не ошибешься… Я поднял голову.
Гроздья рябин были еще светло-оранжевые. Или уже светло-оранжевые?.. Смотря как взглянуть. Я взглянул на «еще», думая о будущем. Оно постепенно разворачивалось передо мной панорамой дней, один за другим, и я не сомневался, что вот-вот должен случиться резкий выброс событий. Вот-вот…
Я не успел надолго погрузиться в эти размышления, так как из парадного вылетел сияющий Витек с белым полиэтиленовым пакетом.
— Ну! — вскричал он, подбежав ко мне, — пляши! Теперь ты жених. Звезда! Последний писк!
Я заглянул в пакет, увидел две аккуратные упаковки из прозрачного целлофана с джинсовыми изделиями.
— По размеру подбирал?
— Ну а то! Пошли скорей примерять, может где подогнать придется.
— А как подгонять будем?
— Решим, не вопрос. Пошли!
— Ага… Слушай, а ты есть хочешь?
— Да блин! Не то слово. Слона сожрал бы!
— Тогда давай в гастроном. В комнате у нас что есть?
Выяснилось, что в комнате есть кое-какие запасы гречки, риса, макарон. Чай тоже должен быть. Мы ринулись в гастроном, купили банку тушенки, хлеб, две пачки печенья «Привет» и весовые конфеты-«подушечки»: карамельки в нежно-коричневой обсыпке из какао. Нормальный такой студенческий ужин. Витек, естественно, постарался перевести большую часть расходов на меня, но печенье и подушечки приобрел лично, тут вопросов нет.
Чувствуя зверский аппетит, мы понеслись в общагу.
Матвеевна, конечно, устремила пристальный взор на пакет, но я удачно переключил ее внимание двадцатикопеечной монетой. Витька сдавленно зашипел, и пока мы шли наверх, пилил меня тем, что хватило бы с бабки и пятиалтынного… да уж теперь что сделано, то сделано.
На месте Витя развернул бурную деятельность. Сказал, что сам сварит макароны, вскипятит и заварит чай. Загремел кастрюлями, чайниками, побежал на кухню, а мне, пока он звенел, бренчал и вдохновенно матерился, пришла в голову простая и эффективная идея: посмотреть, а что вообще из вещей имеется у Василия Родионова?.. Витек укатился в кухню, а я обревизовал шкафы и кое-что нашел. Ну, трусы-носки — вещи, бесспорно, нужные, но они имиджа не создают. А вот верхняя одежда… Обнаружил две рубашки. Одна — убийственно-деревенская, я решил, что надо пустить ее на тряпки; другая — ну, пойдет. Несколько футболок. А они так и совсем ничего, если с джинсовым костюмом… И, наконец, я приступил к распаковке покупки.
