Итак, я это мгновенье уловил. Но уловил и то, что девушка решительно удавила в себе сословные предрассудки. Вот, дескать, иду с кем хочу, куда хочу, и никто мне тут не указ!
Она даже решительно встряхнула головой, слегка взметнув каре, и не заметила этого.
Сквозь огромную, до третьего этажа арку, где шаги наши зазвучали гулко, как в романтическом кино, мы вошли во двор. Детишки под приглядом мам носились, верещали на спортплощадке, бдительных же бабушек не было видать. Мы благополучно дошли до парадного с двустворчатой тяжелой деревянной дверью, оснащенной матовыми окошками из толстого стекла — такое чтобы разбить, нужно сильно постараться.
Вошли. В подъезде было тихо, полутемно и прохладно. Пол выложен шестигранными кафельными плитками: желтыми и коричневыми. Лена повернулась ко мне:
— Ну что? До свиданья?..
Я понял, что пришла пора выстрелить замечательной фразой.
— Думаю, с моей стороны было бы невежливо не проявить к тебе большего внимания?..
Пока она соображала, что таится в этом сообщении, я решительно обхватил ее. Мелькнуло: пан или пропал! Даст по морде, ну и переживем.
В один миг я нашел губами ее губы, впился поцелуем. В голове стучало: будь что будет!..
Было так: ее губы дрогнули, чуть смущенно, но явно и нежно ответив на мой поцелуй. Я вздрогнул от радости, ослабил объятья… и она ловко выскользнула из них, и прямо как горная козочка вспорхнула на площадку первого этажа, взглянув оттуда на меня с насмешливым прищуром.
— А ты не робкого десятка юноша!..
— Я подумал, ты будешь огорчена, если я этого не сделаю…
От автора:
Новинка в жанре НАЗАД в СССР!
Я погиб и очутился в прошлом. СССР в самом расцвете, а на дворе 1978 г. Все бы ничего, вот только я… молодой кинолог и служу в милиции! Попал так попал, ведь ментов и собак и я всю жизнь не жаловал! https://author.today/work/353762
Глава 12
Она молча смотрела на меня — загадочно и поощрительно. Я воодушевился, сделал шаг вперед. Еще один — на нижнюю ступеньку лестницы.
Лена поспешила отступить, шутливо подняв палец:
— Стоп, юноша! На первый раз хватит.
— А на второй? — улыбнулся я.
— Поживем — увидим.
По всем повадкам видно было, что она совершенно не против второго раза, но поломаться и погордиться необходимо — как же без этого.
— Тогда прошу канал связи, — с апломбом заявил я.
Она слегка прищурилась:
— Что имеется в виду?.. — проворковала нарочито мультяшным голоском, прекрасно понимая, что имеется в виду.
— Те-ле-фон-чик, — так же нарочито придуриваясь, ответил я. — Номер.
— А зачем? — прищур стал совсем лукавым.
— Ну как же, — я понес пургу, — вдруг мне понадобится помощь? Добрый совет. Учебник. Наконец, захочется почитать классику! К кому же мне тогда обратиться? Кто поможет в такую минуту?..
— Ах, почита-ать… — протянула она.
— Да.
— Классику?
— Именно классику.
— А я-то думала…
— А это тоже можно думать!
Она от души рассмеялась:
— Ну, ты за словом в карман не лезешь! Мне это нравится.
— Мне тоже. Вернее, это… я считаю это одним из мужских достоинств. Находчивость, смекалка, что за мужик без этого⁈ Ну, а если серьезно, то скорость мышления, принятия решений… Хотя в наш век научно-технической информации просто нельзя иначе. Согласна? Мужчина, женщина, неважно.
Говоря так, я несколько кривил душой, поскольку был уверен, что женщина может быть дура дурой, и при этом способна своим очарованием расплавить гранитную скалу. Мужикам такого не дано в принципе.
— Ну… Надо подумать.
— Подумай, — согласился я. — А номер попрошу!
Она сделала туманный взор: вот надо же, мол, как пристал, придется уступить…
— Ты что, запомнишь?
— Конечно.
И она продиктовала номер, который я мгновенно врубил в память как топором, хотя пером и не записывал. И решил больше не томить девчонку. Изобразил воздушный поцелуй:
— Пока!
…В общагу я не шел, а летел, окрыленный. Что уж там говорить, фантазия моя расхрабрилась, заплескала самыми соблазнительными образами. Не надо долго объяснять каково это — представлять хорошенькую девушку в своих объятиях. Я шагал решительно, думая, что мне необходимо срочное обновление гардероба. Кроссовки — ладно, годятся, но пиджак и штаны… Это кровь из носу где-то раздобыть! И подстричься.
В здание общежития я вошел так уверенно, словно живу здесь годы и годы. На вахте сидела незаменимая Матвеевна, она что-то усердно жевала, а на столе у нее стоял стакан с дымящимся чаем в мельхиоровом подстаканнике.
— Добрый вечер! — бодро приветствовал я. — Четыреста седьмой?..
Жуя, престарелая консьержка сунулась в ящик, загремела барахлом. Через секунду выкинула ключ:
— Держи!
Похоже, она была в хорошем настроении. Я взял ключ.
— А сосед мой что, не приходил еще?
— Это Ушаков-то?
— Он самый.
— Был. Ушел.
— Куда?
— Ну а я знаю? По делам, сказал. Я в это не лезу.
Я машинально почесал в затылке. Смотри-ка ты, не лезет она… Чутье подсказывало мне, что Матвеевна знает все в округе. Ну, все-не все, но информацию концентрирует. Ну да ладно.
В комнате я обнаружил свои утренние «городскую» булку и бутылку кефира. Все строго в сохранности, при том, что свою порцию Витек, похоже, истребил дотла, а бутылку наверняка пошел сдавать. Пятнадцать копеек. Это деньги.
Две порции мороженого вряд ли можно назвать едой для молодого здорового парня. Я ощутил голод, люто захомячил булку, кефир выдул прямо из горлышка, предварительно взболтав как следует. Кефир был настоящий, натуральный, вкус изумительный. И этого, конечно, было недостаточно. Я с грустью смотрел на опустевшую бутылку в густых белых подтеках, постепенно созревая для того, чтобы отправиться в магазин…
На этой стадии созревания дверь распахнулась, в комнату валился Витек с туго набитой чем-то черной сумкой из кожзаменителя. Молния на ней была застегнута кое-как, не сходясь до конца.
— Привет! — радостно проорал он и потряс этим баулом как трофеем.
— Вечер добрый, — откликнулся я настороженно. — Ты никак со щитом?
Не знаю, понял ли он античную аллегорию, похоже, это пролетело у него мимо ушей. С победным видом плюхнулся на кровать, взвизгнула панцирная сетка. Переполненный саквояж он шмякнул рядом, победоносно хлопнул по нему рукой.
Точно, со щитом.
— Слышь, Базилевс! Помнишь, я говорил тебе… Стоп! А где ключ?
Не вставая с места, я кинул ему ключ. Он ловко схватил его правой рукой, вскочил и запер дверь.
— Так вот, — продолжил он прерванную речь, все так же куражась. — Помнишь, я говорил тебе, что настоящего чешского пива поднесу! А?
— Я все помню. Конечно. «Старопрамен».
— Молодец! Пятерка тебе за память. Держи!
И расстегнув ридикюль, он торжественно вынул «приталенную» бутылку темно-зеленого стекла. Настоящий чешский «Старопрамен», неведомо как добравшийся до нас. Конечно, система СЭВ (Совет экономической взаимопомощи) работала, но таких дефицитов в советскую провинцию не заносила. Тут были иные пути.
— Спасибо, — растроганно произнес я. — Перед сном выпьем по-братски. Надеюсь, никаких обходов сегодня не будет.
— А кто его знает!.. Ты на всякий случай в тумбочку спрячь.
Я так и сделал, и сказал:
— Слушай… — но он перебил:
— Погоди! Ты слушай. То есть, смотри. Глянь! Видал⁈
Это он предложил мне заглянуть в саквояж. Я заглянул и сообразил, что в данном случае надо восторженно присвистнуть, воскликнуть… короче говоря, выразить восхищение. Я и выразил:
— Вот это да! Витька, да ты, никак, великий комбинатор! Фарцовка, что ли? Промышляешь?
— Ну, присутствует, — скромно загордился он.
Сумка была полна пачек жевательных резинок: «Ригли» нескольких видов, опять-таки чешские «Педро» — с пацаненком латинского вида на обертке. Были тут и сигареты: «Бонд», «Пэл-Мэлл», «Лаки страйк». Три блока по десять пачек. И главное — три штуки японских электронных часов «Сейко кварц».
