Дан остановился, прощупывая трясину шестом. Шикнул, опасаясь спугнуть того, кто находился в пещере. А там точно кто-то был – в каменном зеве виднелись слабые отблески от костра. Сэр Генри уверенно шел впереди, с хлюпаньем выдергивая из жидкой грязи лапы и на каждом шагу брезгливо отряхивая их, словно кошка. Время от времени он замирал, принюхивался к воздуху, оглядывался, ожидая людей. Призрачная девушка реяла над псом, ни на мгновение не отставая от него.
Наконец сэр Генри выбрался на скалистый островок, подкрался к входу в пещеру, лег на брюхо, демонстрируя решимость никого не выпускать. Дан подошел к нему, потрепал загривок, благодаря за помощь. Пес поднял голову, взглянул понимающе. Дан вынул револьвер и прижался к камню скалы с правой стороны от входа, подоспевший Сенкевич приник слева. Настя осталась на подстраховке.
Вдвоем с Сенкевичем они ворвались в пещеру. В центре ее горел костер, перед которым, накрывшись пальто, дремал человек.
– Оставаться на месте! Не шевелись! – рявкнул Дан.
Человек вздрогнул, поднял голову, испуганно вскрикнул. Черные волосы и густая борода были всклокочены после сна. По-совиному моргая, он разглядывал пришельцев, потом прошептал:
– Слава богу, мистер Холмс, это вы! И доктор Уотсон здесь! Господь услышал мои молитвы! Значит, вы все вспомнили…
В пещеру вошла Настя с револьвером. За ней важно шествовал Сэр Генри. Последним влетел призрак девушки.
– Миссис Хадсон?.. – изумился человек, разглядывая мужские штаны на выразительной округлой заднице, охотничьи сапоги и наставленное на него оружие. – И опять эта дьявольская собака… Как вам не страшно, когда он в квартире, мистер Холмс?
– Здравствуйте, Бэрримор, – светски произнесла Настя и опустила револьвер. – Генри умный песик и добрый.
– Действительно, это Бэрримор, – удивленно кивнул Сенкевич. – Вы его помните, Холмс?
– Значит, память к вам так и не вернулась… – пригорюнился Бэрримор. – Господь отвернулся от моей родины, зло останется здесь навечно.
Дворецкий откинул пальто, встал на колени и принялся истово молиться, беззвучным шепотом проговаривая слова.
– Он всегда такой был? – тихо спросил Дан у Насти.
Та пожала плечами:
– Бэрримор фанатично верующий. Но сейчас, похоже, не в себе.
– Или что-то знает, – предположил Сенкевич.
Он подошел к Бэрримору, осторожно тронул за плечо:
– Друг мой, простите, что прерываю вашу беседу с Богом. Но может быть, для начала поговорите с нами? Объясните, что происходит? Кто знает, вдруг нам удастся все же остановить зло, о котором вы упомянули? Только бы знать, в чем оно заключается…
– Да, вы тоже ничего не помните, доктор, – вздохнул дворецкий. – А вы, миссис Хадсон?
– А мне разве кто-нибудь что-нибудь рассказывал? – зло прошипела Настя.
– Ах да…
– Для начала объясните, что вы здесь делаете, Бэрримор? – потребовал Дан. – Вас отпустили к родственникам, скорбеть по жене.
– Скорбеть я и здесь могу, мистер Холмс. И это даже правильно, ведь моя милая супруга погибла в Баскервиль-холле.
– Чем вы здесь еще занимаетесь помимо того, что скорбите?
– Молюсь.
Дан с Сенкевичем обменялись выразительными взглядами. Заметив это, Бэрримор поспешно воскликнул:
– Я не безумец, нет, мистер Холмс! Но здесь жило зло, вы же знаете, оно ушло за вами в Лондон. Потому я и сбежал. Нужно много, много молиться, чтобы оградиться от него. Заодно присматриваю за Баскервиль-холлом. Долгое время было тихо. Но теперь зло вернулось. Оно снова убивает…
В его голосе звучал такой ужас, что всем стало не по себе.
– Что там, Бэрримор? – тихо спросил Дан. – Что или кто? Что за зло живет в Баскервиль-холле? Кто они?
– Не знаю. Знали только вы, мистер Холмс. И хотели уничтожить зло. Но вы не уничтожили его, нет. Все вернулось… Растерзали Роуз Филд, хорошую девушку. Я помню ее ребенком. Они вырезали у Роуз сердце, вспороли ей живот… И будет еще много убийств. Им нужно кормить зло, мистер Холмс…
Опасаясь, что дворецкий пойдет на второй круг, да еще и снова молиться начнет, Дан прервал его:
– Соберитесь, Бэрримор. Где они? Где это чертово зло? В Баскервиль-холле?
Дворецкий вскочил на ноги:
– Я не знаю, где они, мистер Холмс. Но вам нужно пойти со мной в Баскервиль-холл. Вы увидите. Этого не расскажешь…
– Разве полиция еще не там?
– Что ей там делать, мистер Холмс? Заглянули, увидели обгорелые развалины да ушли прочесывать болота. На болотах тоже много зла, но гнездо его в Баскервиль-холле. Недаром вы его сожгли. Да только не доделали работу.
– Почему же ты не рассказал им о том, что знаешь?
– Кто мне поверит? – горько рассмеялся Бэрримор. – Идемте.
Он вышел из пещеры и побрел по тропе через топь. Остальные потянулись за ним. На этот раз замыкал шествие Сэр Генри, над которым продолжала парить Машенька.
– Может быть, лучше оповестить полицию? – осторожно предложила Настя.
– И что мы им скажем? – скептически возразил Дан. – Предъявим безумного дворецкого, который без конца твердит про зло?
Сенкевич промолчал. Во время монолога Бэрримора он сделался задумчив и с тех пор не проронил ни слова.
Покинув топь, Бэрримор зашагал по тропинке в сторону Баскервиль-холла. Час спустя впереди показались высокие кряжистые дубы аллеи, ведущей к дому.
– Вспоминаешь что-нибудь? – нарушил молчание Сенкевич.
– Нет.
– Я тоже. Странно, правда?
Чугунные ворота стояли распахнутыми, фонари на аллее не горели – да и кто бы их зажигал? Вокруг царило запустение, которое мгновенно завоевывает позиции в местах, из которых уходят люди. За лето двор успел зарасти бурьяном и полынью, теперь они высохли, длинные стебли уныло покачивались под холодным ветром. Дан поднял свой фонарь повыше, огляделся. Каменные стены покрывал толстый налет сажи, маленькие окна, из которых от жара вылетели стекла, теперь имели полное сходство с бойницами. Казалось, из дома смотрит то самое зло, о котором толковал Бэрримор.
– Жуткое место, – поежилась Настя.
Все трое вытащили револьверы, шагали медленно, останавливаясь, чтобы осмотреть местность, готовые в любой момент выстрелить.
Дворецкому тоже было не по себе, он, напротив, двигался торопливо, почти бежал, стараясь как можно быстрее миновать дом.
– Нам на задний двор, – тихо сказал он. – Зло там, в фонтане.
– Фонтан – зло? – переспросил Сенкевич, вглядываясь в обгорелую беседку, окруженную кустами. – Я помню его. Сэр Генри говорил, он был построен с какими-то нарушениями, поэтому ни дня не работал. Каждый владелец Баскервиль-холла пытался его починить, но проще было сломать и сделать новый. Так и остался в виде маленького пруда.
– А вас не смущает, доктор Уотсон, что за столько времени пруд не пересох? – произнес Бэрримор. – Или что вода в нем всегда ледяная?
– Скорее всего, пруд образован подземным ключом, – заметил Дан. – Что здесь необычного?
– Это не фонтан, джентльмены, – гнул свое Бэрримор. Он замедлил шаг, немного успокоился, но говорил торопливо, стараясь рассказать как можно больше: – Знаете, что в нем все время тонут люди? Их будто что-то тянет сюда. Когда я был мальчишкой, чуть не погиб здесь. Мои родители служили в Баскервиль-холле, как и многие поколения Бэрриморов до этого. Когда мне было пять лет, матушка приказала выполоть траву на заднем дворе. Стоял жаркий летний полдень. После работы мне захотелось освежиться, и я подошел к фонтану, собирался зачерпнуть воды, чтобы намочить лоб. Но когда опустил руку в озеро, что-то схватило меня и потащило вниз. Я будто онемел, не мог ни сопротивляться, ни звать на помощь. Черная вода манила, и я точно помню чей-то голос, который рассказывал, как хорошо мне будет в царстве мертвых. Если бы матушка не заволновалась, что меня долго нет, и не вышла во двор, сейчас я бы с вами не разговаривал, джентльмены. Матушка вытащила меня. Но тем летом в фонтане утонули трое детей. Они так же, как и я, хотели зачерпнуть воды. Только им повезло меньше: взрослые не успевали подбежать и спасти. Дети на их глазах проваливались в фонтан и исчезали. Тела не нашли. Обычно утопленники всплывают. Но не здесь.
– Даже если так, при чем тут Потрошитель? – нетерпеливо спросил Дан, перешагивая через груды обгорелой мебели, которую кто-то вытащил из дома.
– Все началось здесь, джентльмены. И здесь все закончится, я знаю. Весной, через два дня после того, как на болоте произошло первое убийство, я подметал задний двор и заметил: в фонтане плавает что-то белое. Пришлось подойти. Это была ветка омелы. На моих глазах она медленно погрузилась под воду и исчезла в глубине.
Бэрримор, кажется, справился с ужасом и волнением, говорил теперь складно, понятно. При словах об омеле Дан с Настей насторожились.
