«Зиту и Гиту» я обнаружил во втором по рангу кинотеатре города — «Октябре». Что странновато, не по чину. Ну никак не премьера! «Зита» для 1978 года далеко не новинка. Хотя… Да, конечно! Объяснение здесь одно: у «Октября» горел план, недобор зрителей. Явно премьерный фильм, обозначенный тут же, «Красные дипкурьеры», видимо, погоды не сделал. И под угрозой лишения премий руководство кинотеатра запустило бронебойную «Зиту», которая сразу же наполняла кассу. Вот тебе и Болливуд…
Так. Идем дальше. Кинотеатр «Знамя». Тут на утренних сеансах присутствовал все тот же «Нянь», а также мультфильм «Лисичка со скалочкой». На основных, вечерних демонстрировался «Черный город» (2 серии). Венгрия.
Это что еще за чудо? Видом не видывал, слыхом не слыхивал! Надо в интернете глянуть…
Тьфу! Я чуть не рассмеялся вслух. Прежняя жизнь все еще дает о себе знать! Ладно, проехали.
На «Знамени» глубоко идейные названия кинотеатров закончились, пошли сравнительно аполитичные. Это значит: мы перешли от больших залов на 300–500 мест к средним и малым, мест на 100 и меньше. Кинотеатр имени Ю. Гагарина. «Блокада», 2 серии. Это я помню, по роману Александра Чаковского. Фильм дорогой, «звездный», видимо, первым экраном уже прошел, теперь его катают по площадкам пониже статусом, где и билеты подешевле. Отбивают затраты.
Кинотеатр «Современник». Фильм «Хочу быть министром». Та-ак, это что-то знакомое… Я напряг мозги, но так и не вспомнил, хотя явно слыхал это нетривиальное название. Слышал звон, да не знаю, где он… Дальше! Кинотеатр «Горизонт». Картина «Турецкое копье». Опять Венгрия! Ничего себе, какой-то месячник мадьярского кино… Нет, это не для меня.
Чем ниже по списку, тем нейтральнее делались названия. «Сатурн», «Волна», «Восход». Фильмы: «Шатнаж» (Италия-Франция), «Блеф» (Италия), «Любовь — это жизнь» (Индия), «Весна грустной любви» (Чехословакия). «Обратная связь» — это наш.
Недоумение охватывало меня. Ни одного из этих фильмов, кроме «Блефа», я не видел. И даже не слышал о них! Так много в жизни пропустил?.. Ну, пропустил, так буду наверстывать. Пойти на «Шантаж», что ли? Кто там из звезд французского и итальянского кино?..
Под эти мысли я докатился до конца списка. Кинотеатр повторного фильма.
Ага! Были такие в СССР. Самые небольшие и скромные. Билеты там были очень дешевые. Скорее всего, это были планово-убыточные заведения. Там либо докручивали «не взявшие кассу» фильмы, стремясь хоть как-то снизить убытки, либо показывали артхаус на любителей — глядишь, найдется таких чудаков полсотни на город, придут. Какой-никакой отбой затрат…
Я глянул — и глазам своим не поверил. В «повторке» шел «Июльский дождь» Марлена Хуциева. 1966 года. Не то, что один из самых моих любимых фильмов, но какие-то сцены там можно проглядывать бесконечно, примерно, как листать Толстого или Достоевского, перечитывая сто раз читаные странички…
Пойду! Где он, этот повторник⁈
Я сунулся к дедухану из «Союзпечати»:
— Извините! Я недавно тут, живу в общежитии. Не подскажете, где находится…
Старичок очень любезно мне все растолковал. Он вообще оказался кем-то вроде краеведа, знатока городской истории. Выяснилось, что это далеко. Можно сказать, на противоположном конце города. Можно доехать автобусом таким-то, троллейбусом сяким-то. Можно и на трамвае, но с пересадкой. Впрочем, если пройти с полкилометра, то там можно сесть почти на прямой номер трамвая. Чуть-чуть пройти придется.
Поблагодарив, я еще раз глянул в газету. Сеанс в 18.00. Успею! И двинул на автобусную остановку.
…Я ехал в полупустом троллейбусе по совершенно незнакомому большому городу, неторопливо развертывавшемуся передо мной. Кварталы, кварталы, кварталы… Скверы, памятники, обелиски. Вот проехали приземистое, круглое, похожее на фуражку здание. Цирк, конечно. И остановку объявили как «Госцирк». Дальше проплыла мимо какая-то экспериментальная высотка этажей на двадцать, крайне несуразного вида: похоже, архитектор хотел сделать оригинально… Собственно, и сделал. Вопросов нет. Только не то, что хотел. Как говорится, хотел встать и спеть песню, а получилось лишь упасть и пукнуть… Я еще долго мысленно улыбался этому, не забывая всматриваться в окружающее, и понимая, что троллейбус движется по одной из крупнейших городских магистралей. «Проспект Октября» — читал я все одно и то же на стенах домов, при этом нумерация шла в сторону уменьшения. Начиналось где-то с № 141, а вот теперь мы проезжали № 33.
Принципы нумерации домов в СССР — тема интересная хотя бы потому, что единого какого-то принципа не было. То есть, его вводили в эпоху большого градостроительства, перед Великой Отечественной, а особенно после, когда многое приходилось начинать с нуля. В городах вроде Брянска, Смоленска, не говоря уж про Сталинград, проще было снести руины и строить заново, чем пытаться восстановить былое… Да вообще, грандиозная индустриализация тех лет тянула за собой урбанизацию, массовое строительство новых жилых кварталов. И здесь уже на уровне проекта придерживались такого правила: определяли начало улицы (как правило — ближе к историческому центру города), ее конец. И по левой от начала стороне присваивали домам нечетные номера, а по правой — четные. Естественно, с возрастанием.
Так было в подавляющем большинстве случаев. Но было и иначе. В Ленинграде на Васильевском острове, где странные номера линий и домов задержались чуть ли не со времен Петра I. В Калининграде, то бишь бывшем Кенигсберге, где зачем-то решили сохранить немецкую систему. В старинных городах типа Рязани, Владимира, где в XVIII-XIX веках нумеровали как Бог на душу положит, а потом все к этому привыкли, и переменять что-то уже смысла нет. А в позднесоветских городах, возводимых на пустом месте, типа Тольятти, Набережных Челнов, Академгородка в Новосибирске, случалось и вовсе отказывались от «уличной» системы в пользу «блочной». Это когда названий улиц не было, а были номера кварталов, микрорайонов, комплексов: седьмой, восемнадцатый, двадцать девятый комплексы…
В моем случае я видел самую расхожую модель. Справа от меня были нечетные дома, следовательно, их номера должны убывать. Так оно и есть. И совершенно очевидно, что чем дальше от Политеха, тем ближе к историческому центру. Миновали просторные кварталы «хрущевок» и «брежневок» — девяти- и двенадцатиэтажек — и вот пошла добротная «сталинская» застройка: монументальные здания с лепниной, балюстрадами, мраморной облицовкой первых этажей… Тут и кончился Проспект Октября. Дом №1 — это уже явно дореволюционное здание пожарной команды, вернее, старинными тут были каланча и административный корпус, к которому пристроен сравнительно современный гараж с четырьмя широченными воротами.
Проспект уперся в большую площадь с оживленным движением, а от нее лучами разбегались несколько улиц. Троллейбус продолжил движение по прямой. И здесь мы угодили в лесопарковую зону. С обеих сторон от проезжей части потянулись березово-рябиново-еловые перелески, в глубине которых угадывались прогулочные дорожки, а поодаль справа медленно ворочалось огромное колесо обозрения. Я мельком подумал о том, как чудесно здесь будет через месяц, когда осень начнет входить в законные права… И тут же пришла такая неожиданная мысль: а какое, в принципе, роскошное название: проспект Октября! Только в нем политическое содержание напрочь заслонило природное, и мы этого не видим. А представьте себе: проспект Осени. Проспект Апреля. Весеннее шоссе. Проспект Сентября… Ну разве не красота⁈
Пока я умилялся этому, роща кончилась, вернулись жилые районы. О, здесь они были совсем другие!.. В отличие от строго планомерных, возводимых по проекту кварталов Политеха и проспекта Октября, тут царила полная эклектика, архитектурный сумбур. Здания XIX и начала ХХ веков, зачастую деревянные, даже с изящными наличниками, соседствовали с современными и почти современными, и среди них мелькали явно «конструктивистские» создания 20−30-х годов… Я стал внимательнее вслушиваться в названия остановок, объявляемых женщиной-водителем троллейбуса.
