хуже. Плюс там ещё и наливают.
— Здесь полно баров, — сказал я.
— Обойдусь. Это я так. У советских собственная гордость.
— Смотрим на буржуев свысока, — продолжил я цитату из Маяковского. Хороший поэт, нравился он мне. Очень необычный и дерзкий. Ещё бы самообладания побольше и воли к жизни — совсем хорошо было бы. Только где поэтам взять самообладания… Что на Гараде, что на Земле эти разведчики иных миров одинаковые. Тонкие натуры. А где тонко, там и рвётся.
Мы уже перешли кофе, когда к нашему столику приблизились двое. Я заметил их издалека, о чём и сообщил моим сопровождающим:
— Внимание, товарищ майор, товарищ капитан. Вижу цэрэушников. Большие шишки.
— Кто? — не оборачиваясь спросил Петров.
— Томас Карамессинес и Карл Дакетт, — сказал я. — Заместители директора. Один по операциям — Карамессинес, вроде как главный. Второй, Дакетт, по науке и технике. Судя по всему, ищут нас. О, уже нашли, — я поймал ищущий взгляд заместителя директора ЦРУ по операциям и помахал рукой. — Сюда, господа, мы здесь!
— Правильное решение, — одобрил Петров. — Не бегать же от них по всему аэропорту. Слушай, Серёга, иди к нам работать. Все задатки хорошего комитетчика у тебя. Обещаю стремительный взлёт карьеры.
— У меня немного другие планы. Но спасибо за лестное предложение.
— Здравствуйте, господа, — поздоровался Карамессинес, подойдя. — Не помешаем? Здравствуй, Серёжа.
— Здравствуйте, — Петров вытер рот салфеткой, скомкал, бросил на поднос. — С кем имеем честь?
Цэрэушники представились. Я быстро просмотрел их ауры. Настроены к нам, скорее, нейтрально. Хотя не без досады. Что понятно, — они проиграли, а проигрывать никто не любит. Интересно, зачем они явились?
— Присаживайтесь, — пригласил Петров. — Только учтите, что нам скоро на посадку. Или вы намереваетесь нас задержать?
— Ну что вы, — сказал Карамессинес. — Спокойно полетите домой. Мы, собственно, пришли, чтобы извиниться.
Ого, подумал я. ЦРУ? Извиниться? Это какой же зверь должен был сдохнуть в лесу, тиранозавр?
Поймал взгляд Петрова. Товарищ майор прикрыл и открыл глаза.
— Что ж, — сказал я. — Извиняйтесь.
Томас Карамессинес и Карл Дакетт поднялись. Я подумал и тоже встал со стула.
— Сергей, — торжественно произнёс Дакетт, — Центральное разведывательное управление США в нашем лице приносит тебе и твоим… — он бросил взгляд на Петрова с Бошировым, — товарищам свои извинения. Мы серьёзно ошиблись и заверяем, что ничего подобного впредь не повторится. В знак уважения к твоим выдающимся способностям и человеческим качествам, позволь преподнести тебе подарок, — он поставил на стол кожаный кофр, который до этого висел у него на плече. — Это профессиональный фотоаппарат Nikon F2 с двумя объективами и запасом плёнки Kodak. Надеемся, тебе понравится.
— Спасибо, — сказал я. — Неожиданно.
Я взял кофр, раскрыл, посмотрел. Петров с Бошировым не удержались и тоже заглянули. Там и впрямь лежал фотоаппарат Nikon и всё остальное. Включая инструкцию на английском и японском. Роскошный подарок. Долларов семьсот, не меньше.
Мы сели.
Петров посмотрел на часы. Боширов повторил его жест. Нет, они точно Рыжий и Белый клоуны, когда хотят.
— Мы рады, что тебе понравилось, — сказал Карамессинес. — Значит, извинения приняты?
— Приняты, — сказал я. — Не держу на вас зла.
— Мы, русские, отходчивые, — сказал Петров.
— Как снежные лавины в горах, — добавил Боширов. — Сошли — и снова всё тихо и спокойно.
— Русский юмор, — засмеялся Карамессинес. — Понимаю!
— Я даже вам благодарен, — сказал я. — Если бы не вы, вряд ли мне удалось бы так хорошо узнать США, как я узнал их за эти два месяца.
Карамессинес и Дакетт переглянулись.
— Не было бы счастья да несчастье помогло, как говорим мы в подобных случаях, — добавил я.
— Что ж, — кашлянул заместитель директора ЦРУ по науке и технике. — Мы… рады.
— Кстати, — вспомнил я. — Надеюсь, у Мэттью Раймонда и Circus Smirkus в целом не будет неприятностей из-за всей этой истории?
— Мы очень хотели бы на это надеяться, — сказал Петров.
— Мы были бы просто счастливы, — сказал Боширов.
Карамессинес засмеялся.
— Карл, мне кажется, или КГБ на нас давит? — обратился он к Дакетту.
— Ну что ты, Томас, — совершенно серьёзно ответил Дакетт. — Как ты мог подумать такое о наших партнёрах! Ведь они наши партнёры, верно?
— Туше, — сказал Петров и улыбнулся.
— Всё будет нормально с этим цирком, — сказал Карамессинес. — Пусть работают. В конце концов, в каком-то смысле они действительно нам помогли. Да, вот ещё что. Чуть не забыл. Возьми, Серёжа, это твоё.
Он полез в карман и выложил передо мной золотой перстень с рубином, который был у меня во время похищения в дорожной сумке во внутреннем кармашке (положил и забыл). Тот самый, с кушкинского утопленника, который я намеревался использовать для изготовления антиграва, но так и не использовал.
Я взял перстень, повертел в пальцах.
— Скажите, мистер Карамессинес, вам известен некий Джеймс Хайт, гражданин США, тысяча девятьсот тридцать шестого года рождения? — осведомился.
— Хм. Не припомню. А должен?
— Вот уж не знаю. Но видите ли, в чём дело, этот перстень принадлежал ему…
Вкратце я рассказал историю с утопленником, вытащенным из речки Кушка с помощью верёвки и живой кошки весной прошлого года. Разумеется, без упоминания гипноза. Сказал, что воспользовался невнимательностью друзей и стащил перстень с пальца.
— … так перстень оказался у меня. Думаю, тело Джеймса Хайта должны были передать американской стороне. Обычно ведь так делается?
— Передали, — сказал Петров. — Я слышал об этой истории. Но о том, что у него был золотой перстень с рубином, не знал.
— Теперь узнал, — сказал я. — Перстень мне не пригодился, поэтому я его возвращаю. В качестве жеста доброй воли, как говорится. К тому же, это будет честно. Может быть, у этого Джеймса остались родные. Жена, мать с отцом, дети, не знаю. Передайте им перстень, пожалуйста.
— Э… — протянул Карамессинес. — Окей, но почему мы?
— А кому же ещё? Вам с вашими связями сделать это проще всего, — я придвинул к нему перстень.
— Что ж, — сказал цэрэушник, забирая перстень. — Попробуем что-нибудь сделать.
По радио объявили посадку на наш рейс.
Мы поднялись, пожали друг другу руки и разошлись.
— Что это было? — спросил я.
— Думаю, «Уотергейт», — сказал Петров.
— Что такое «Уотергейт»? — спросил я.
— Отель в Вашингтоне так называется. ЦРУ буквально на днях там крепко село в лужу. Дело связано с прослушкой в штаб-квартире демократов, которая как раз в отеле располагалась. Их там фактически за руку поймали. Не демократов, понятно — ЦРУ. А тут ещё мы. То есть, ты. С тобой они тоже сели в лужу. Две лужи подряд — это слишком. С учётом того, что на носу президентские выборы — совсем швах. Вот и решили хотя бы из одной хоть как-то
