Он насторожился, быстро посмотрел по сторонам. Справа и слева из земли выметнулись гибкие корни, хотя корни не должны с такой скоростью, моментально обвили его ноги до самых колен и выше.
Он только открыл рот для крика, как его дернуло вниз с огромной силой. Крик оборвался при ударе о землю, я видел перекошенное от дикой боли лицо. Корни бездумно и с огромной силой потащили ноги каждый в свою ямку.
Удар о землю проломил земляную перегородку, Гмыр начал погружаться быстрее, чем в зыбучие пески.
– Помоги! – прохрипел он в смертной муке.
Я бросился к нему, он успел протянуть руку, однако дернуло вниз особенно сильно, земля посыпалась в широко распахнутый рот, а рука с растопыренной пятерней исчезла на мгновение позже.
Земля подвигалась, выравниваясь, а там, как на волнах, покачивается сумка, плотно набитая травой-синюхой, сейчас похожая то ли на могильный камень, то ли на пучок похоронных цветов.
Я подождал малость, мои комплименты лесу, надеюсь, услышаны, я хоть и не альв, но как бы вот за, не должны прибить, благодарность присуща даже кобрам, медленно протянул руку к сумке, подождал, пока корни за ноги не хватают, осторожно взялся за ремень.
– Спасибо, – сказал я громко. – Злоумышленник наказан по всей строгости справедливого закона альвов!.. Нет более прекрасных и справедливых правил, потому что их создали в древности альвы, самые мудрые создания этого леса!.. К сожалению, злодей убил часть росшей здесь мирно и никого не трогавшей травы! Ее уже не спасти, потому возьму с собой для достойных и почетных похорон на алтаре.
Я поклонился на все три стороны, бережно поднял сумку и очень торжественно перекинул через плечо, после чего отошел, красиво печатая шаг и глядя перед собой строго и непреклонно, дескать, и умереть мы обещали…
Пару шагов в сторону, пока еще ничего, хотя не оставляет ощущение, что за мной наблюдают десятки пар глаз.
– Слава героям, – сказал я и, не дождавшись отзыва, добавил громко и с пафосом: – Героям слава!
Отступив еще, повернулся и пошел обратно, все ускоряя шаг. Глаза уже давно привыкли, да и вообще вижу в лесу вполне, так что можно еще быстрее.
Вот так жизнь подсказывает, что не надо спешить решать возникшие проблемы. Часть нерешаема, а остальные сами собой, как вот сразу две: избавился от наемного убийцы и несу полную сумку травы, не поплатившись головой. Вернее, поплатившись чужой, а это по-человечески хорошо и правильно.
На городских воротах стражники присмотрелись еще издали – чего это такое встрепанное бежит со стороны леса, вышли навстречу и картинно скрестили передо мной копья.
– Стой, – велел один таким хозяйским голосом, словно весь город – это его дом, а я пытаюсь проникнуть с гнусной целью воровства.
– Кто такой, – спросил второй. – Почему бежишь?.. Вчера вечером вышел из города, утром бежишь обратно?..
– От кого? – добавил первый.
– Что украл? – спросил первый.
– У кого? – поинтересовался напарник.
– Кто за тобой гонится? – спросил первый. – Показывай добычу, делиться надо, понял?
Оба довольно захохотали, сытые и веселые, а я сказал торопливо:
– Ребята, я помощник и партнер Рундельштотта. Слыхали о таком? Если опоздаю, он меня в жабу!.. Да и вас заодно, что задержали в очень важном и непотребном деле.
Они переглянулись, все еще веселые, я наконец заметил, что оба здорово под хмельком.
– Стражу никто не смеет задеть, – сообщил один. – Тем более в жабу. Во льва – другое дело! Согласен.
– А меня в орла, – сказал другой.
– Рундельштотт немножко безумен, – возразил я. – Не слышали? Он даже королеву не очень-то слушает!
Первый сказал серьезно:
– Ты выходил без сумки, а сейчас… у кого украл?
Я вздохнул, присел, развязал веревочку.
– Вы молодцы, ребята, у вас ночное дежурство, а еще на ногах и все помните… Понимаю, работа такая, но вы ее делаете хорошо, а вот другие кое-как. Как и живут…
Они заглянули в сумку, я запустил пятерню и приподнял синюю груду. На свету листья заиграли странным светом, словно превращаясь в кристаллы.
– Спрячь, – сказал старший поспешно и посмотрел на меня с великим уважением. – Да, ты можешь быть его помощником… И сам наверняка чародей не из самых слабых.
– Нарвал, – сказал и второй почти шепотом. – И живой… Или уже нет?
Старший оборвал напарника:
– Не наше дело. Ему было велено нарвать и принести – он выполнил приказ в точности. А живой еще или уже нет, неважно. Главное – выполнить приказ!
Я закрыл сумку, поднялся.
– Все верно, ребята. У нас, военных, главное – выполнить приказ.
Они на всякий случай отступили от меня подальше, мало ли на что способны живые мертвяки, а я побежал в город, молясь про себя, только бы чародей не начал эксперимент без меня, снова пойдет все не так…
Пока не свернул на угол ближайшего здания, чувствовал на спине их взгляды. Я в их глазах исполнительный солдат, что хоть и умер, но приказ выполнил, теперь вот отдам траву-синюшку, после чего либо упаду хладным трупом, либо рассыплюсь в прах, а то и вовсе из-под земли высунутся огромные руки из Мира Мертвых и утащат меня в преисподнюю.
А я пока что лавировал между домами, выбирая кратчайший путь к дворцу, мозги кипят, но пока ни одной дельной мысли насчет, как уберечь шкуру от людей, эти хищники пострашнее тех, что в Зачарованном Лесу.
Уже понятно, кто-то очень могущественный решил от меня избавиться. Ликвидировать. Но кто? Однако же, стараясь остаться неузнанным, действует через посредников, потому проконтролировать не может, а те поручают еще кому-нибудь, как вон Сигитар велел своему верному слуге Маркелию.
Кто-то из стоящих очень высоко, но как-то не льстит, что мною заинтересовались сильные люди королевства. Следующая попытка может быть более удачной.
Одно понятно, это не королева. Ей ничего не стоит просто велеть казнить, уж она не станет подсылать неумелых убийц. Скорее всего, это и не Роднер Дейнджерфилд, главнокомандующий, у него в подчинении профессиональные воины, попросту сунули бы нож под ребра быстро и умело.
То же самое и в отношении Руперта Картера или Виллиса Форнсайна. У них в стражах наверняка лучшие из лучших. Вон как с одного выстрела уложили тех грабителей, что играли роль грабителей, хотя на самом деле и были ими, только на этот раз выполняли чье-то задание.
Значит, кто-то из высших глердов, а там для меня темный лес. Никого не знаю, только некоторых по именам и мордам. На самом же деле их наверху, как-то воздействующих на политику королевства, великое множество. Или желающих воздействовать. И почти все предпочитают, чтобы ничто в королевстве не менялось… за исключением тех особых случаев, когда что-то меняют сами.
Когда вбежал на просторы королевского дворца и несся по аллеям к своей башне, огромное оранжевое солнце уже залило мир радостным светом. Ночью в городе прошел небольшой дождь, сейчас щурюсь, не в силах смотреть на мокрые плиты, устилающие двор: на каждой играет собственное яркое солнце и больно светит снизу в глаза.
Послышался конский храп, мимо пронесся всадник, резко остановил коня. Я успел рассмотреть Гекару, внебрачную дочь короля. Она повернулась в седле, быстрая и тугая, как закрученная до отказа пружина, черные как ночь волосы красиво и страшно опустились на плечи и спину.
– А-а, Улучшатель, – сказала она. – Это ты он самый?
– Точно, – согласился я. – Живая легенда, так сказать, я же удивительно скромный, чтоб ты знала.
Она окинула меня оценивающим взглядом, похлопала разгоряченного коня по шее, продолжая рассматривать живую легенду.
– Ты крепок, – сказала она с одобрением, – и молод. Я слышала, Улучшатели древности были только старцами. А у тебя развиты мышцы, как у могучего воина! А у наших, даже отборных стражей, лучше всего развиты животы.
Я сказал гордо:
– Я, как и ты, из очень дальнего народа. У нас другие вкусы.
– Это какие? – спросила она с интересом.
– Мне вот, – объяснил я предусмотрительно, – как и всем здоровым полноценным мужчинам, нравятся дуры. Желательно – красивые, да еще чтоб и блондинки.
Она озадаченно переспросила:
– Почему блондинки?
– Говорят, они все дуры, – сказал я с убеждением. – А еще важно, чтобы вдобавок ко всем этим достоинствам – трусливые и робкие.
Она изумилось:
– Да зачем это?
– А чтоб мужчины не мельчали, – объяснил я. – Когда дура, то мыслишь за двоих, когда слабая – защищаешь себя и ее, а если еще и трусливая, то шире расправляешь плечи и всегда смотришь орлом, чтобы за твоей спиной чувствовала себя в безопасности. Вот ты, увы, не дура редкостная, хотя красивая.
Она поморщилась, чуть отпустила повод, и конь промчался вокруг меня, а она красиво откинулась в седле, демонстрируя налитую силой и женственностью фигуру, а черные волосы снова пугающе развеял ветер.
Я смотрел на нее с положенным восторгом, как и принято пялить глаза на женщин, что демонстрируют себя нам, не зря же стараются, это типа аплодисментов.
