– Кого?
Он чуть смутился, ответил с запинкой:
– Пока только животных…
– Ну-ну?
– Однако идут разговоры, – продолжил он, – насчет духа древних традиций…
– Подробнее!
– Будут избирать девственниц, – пояснил он, – а их кровью пропитывать священную землю храма…
– Установите наблюдение, – велела она. – Как только принесут в жертву человека, сразу же всех под стражу. Вожаков повесить вокруг их камня, остальных – под арест.
– Может быть, – сказал он, – их тоже вздернуть? Виноваты участием.
Она взглянула на него с отвращением:
– А камень ломать вы будете?
Она сделала шаг, гвардейцы тут же захлопнули дверь за ее спиной, отсекая от придворных, в том числе и от Мяффнера.
Королева сошла в наше помещение и сделала несколько величественных шагов к столу с малахитовым цилиндром, что щедро усеян ее бриллиантами.
Рундельштотт заспешил навстречу, поклонился, затем поклонился точно так же снова, словно с перепугу забыл про первый раз.
– Ваше величество!.. Ах, ваше величество!
Она проговорила холодно:
– Снова трудности?
– Все преодолено, – заверил он. – А их было немало. Но под вашим благословенным руководством… влиянием… сенью…
– Но на этот раз, – уточнила она с подозрением, – все готово?
– Ваше величество!.. – вскрикнул он. – Да, ваше величество!
– Тогда приступайте, – произнесла она с оттенком металла в голосе. – У меня не так много времени.
Он вскрикнул:
– Мы готовы! Я готов, ваше величество. Вот доработанная установка, которая позволит наблюдать другие миры через Зеркало Древних.
Она поморщилась:
– Давайте без подробностей.
– Да, ваше величество! Вот она… оно, ваше величество…
Она обошла стол, рассматривая установку с центром из малахитового стержня. Рундельштотт семенил за ней следом мелкими шажками.
– Узнаю, – проговорила она холодно, – свои фамильные бриллианты. Вот эти камни мне подарила бабушка, а ей ее бабушка… Теперь они безжалостно выдраны из оправы… Надеюсь, мастер Рундельштотт, вы не заставите меня пожалеть о моем рискованном решении?
Он воскликнул умоляюще:
– Ваше величество! Прежде чем решиться прийти к вам с такой идеей, я сто раз проверил и перепроверил все доводы и доказательства!
Она кивнула:
– Хорошо. От вас передали о готовности начинать в любое время, как только я приду?
– Да, ваше величество.
Она изрекла властно:
– Я пришла. Чего вам еще?
Он вскрикнул жалобно:
– Ваше величество… не изволите ли присесть? Сейчас начинаю…
Она скользнула взглядом по креслу с такими нелепыми с виду колесиками.
– Сюда? Вы с ума сошли?
– Ваше величество, – вскричал он, едва не плача, – это, оказывается, очень удобно!
Она проговорила зло и быстро возвышая голос:
– Так вот на что вы тратили свои усилия?
Он замотал головой:
– Не я, ваше величество! Я все силы отдавал работе над величайшим проектом, а кресло с колесиками придумал мой ученик, вот он стоит, вы его сами прислали.
Она смерила меня долгим взглядом.
– Ты доказываешь, что в самом деле Улучшатель? И тут придумал, что улучшить?
Я развел руками:
– Да тут вообще-то многое можно…
Однако она уже не слушала, я вообще для нее вроде пролетевшей мимо мухи, строго и внимательно наблюдала за руками Рундельштотта, а тот нервничает все больше, суетится без надобности.
Я участливо тронул его за плечо.
– Мастер Рундельштотт, успокойтесь. А то вдруг что-то заденете или скопытнете…
Он посмотрел на меня дикими глазами, но королева не проронила ни слова, и он судорожно вздохнул, бросил на меня почти благодарный взгляд.
На стол вокруг малахитового цилиндра лег зеленоватый свет. Я впился взглядом, вроде бы монолит, всеми фибрами чую, но зелень изнутри идет все ярче, по столешнице задвигались кисейные тени, а внутри этой полудрагоценной глыбы нарастает злое сияние, словно зарождается звезда.
Малахитовый цилиндр вздрогнул, бриллианты тоже начали с галактической неспешностью наливаться зеленым огнем, словно превращаются в изумруды. Свечение осталось бы незамеченным, но эта штука почти полностью покрыта умело прилаженными один к другому алмазами, потому первая искорка раздробилась на сотни и тысячи, пошла сверкать всюду, и те словно бы поджигают остальные, а то и в самом деле как-то активируют и вот уже полыхают дивным светом, но я устрашенно понимал, что это еще не все, пока задействована только оболочка, а что будет, когда пробудится и сам древний малахит…
– Хорошо бы солнцезащитные очки, – проговорил я с беспокойством.
Королева быстро повернула голову в мою сторону.
– Что?
– Закопченное стекло, – объяснил я. – Если закоптить над огнем, можно смотреть на солнце.
– Зачем на него смотреть?
– Чтоб и на нем увидеть пятна, – ответил я и добавил с поклоном: – Только вы безупречны в этом мире.
Рундельштотт торопливо читал заклинание, посыпал на стол зеленый порошок, который я в последнее время так усердно толок и растирал с другими смесями, провел на столешнице несколько пересекающихся линий, затем нарисовал ядовито-синей краской круг вокруг малахитового цилиндра.
Свет сконцентрировался на одной стороне малахита и начал усиливаться на противоположной стене, закрытой в центре роскошным гобеленом.
Тот заиграл яркими красками, словно только что выполз из рук мастеров, куда и делись серо-коричневые тона.
Рундельштотт, бледный и вздрагивающий, двигает руками, словно то отбивается от летучих мышей, то ловит на лету майских жуков, а яркость света на стене то уменьшается, то увеличивается.
Я прошептал умоляюще:
– Не волнуйтесь, мастер… Вы все делаете правильно. Не суетитесь, а то снова все…
Королева метнула в мою сторону взгляд, полный подозрения. Я заткнулся, еще подумает, что знаю эти формулы, заставит самого читать нараспев, кто знает этих тиранш и самодурш, а голос у меня как у козла на бойне.
– Сейчас, – вскрикнул Рундельштотт, – сейчас!.. Нужно талисман Гюнтера… Вот он, ваше величество! Сейчас начнем…
Уже весь свет переместился на стену, что на той стороне стола, стал невыносимо блистающим, как огонь электросварки, а остальная часть комнаты по контрасту погрузилась во тьму.
Из блистающей точки на гобелене пошел дымок, коричневые края поползли вширь, точка раздвинулась до пятна, дымок уже почти дым, пока не густой, но пятно расширяется…
Дыхание перехватило, за дымом угадывается нечто, чего не было на стене.
Рундельштотт вскрикнул:
– Гобелен горит! Не должно…
– Пусть, – ответила королева резко. – Не останавливать!
Дыра с коричневыми горящими краями расширилась, остатки гобелена рухнули на пол, подняв столб искр, но моментально погасли, оставив слабые дымки.
Зеркало Древних заблистало во всей красе, величественное и грозное за счет того, что рама налилась внутренним огнем, завитушки тускло заблистали, а сама поверхность пошла радужными разводами, словно капли бензина в луже.
Я ждал с замиранием сердца, вот-вот начнет преображаться во что-то звездно-грозное, необыкновенное, однако нарастание яркости прекратилось, разве что рама из коричневой начала превращаться в багровую, завитушки стали ярко-пурпурными.
Рундельштотт жалобно вскрикивал:
– Сейчас, сейчас… Еще немного!.. Это еще не все…
Он явно устал, а бессонная ночь лишила последних сил, уже пошатывается, взгляд то и дело становится тупым и бессмысленным, я со страхом вспомнил, что с возрастом люди не умнеют, а чаще совсем наоборот, и, когда он, не отрывая устрашенного взгляда от Зеркала Древних, протянул руку к столу, я быстро вложил в его ладонь подготовленный рубин, как вкладывал на тренировках. Он тут же приложил к синему треугольнику на цилиндре из зеленого камня, вздрогнул, оглянулся.
Я уже протягиваю ему следующий, и он если и хотел нахмуриться, то некогда, даже метнул взгляд, полный благодарности, вспомнил, что, когда многократно репетировал, как и что будет делать, я присутствовал и все видел.
Королева тоже заметила, эта гадина все замечает, но не повела бровью, умеет отслеживать главное. В центре Зеркала возникла и начала разрастаться страшная дыра с алыми краями горящей материи, за которой… бездна.
Я безостановочно подавал талисманы, а затем амулеты. Цилиндр начал менять цвет с багрового до красного, затем до желтого, в то же время дыра в Зеркале расширилась до рамы, что раскалилась, как поверхность солнца.
Поверхность Зеркала пошла мельчайшей рябью, затем вспыхнула и разом исчезла, словно сгорела. Рундельштотт ликующе вскрикнул, а королева подошла ближе.
Проступили пока нечеткие очертания, такие непривычные и даже немыслимые здесь: некая комната, где в дальней стене окно, через приоткрытые жалюзи бьет яркий свет, а там ниже вроде бы широкий подоконник с неуместным кофейным автоматом, пультом электроплиты, термометром, а рядом на стене коробочка кондиционера.
