Тамара Вепрецкая - Сантрелья

— Что рассказал тебе малыш?

— Он пережил тяжелое горе. На его глазах осаждавшие город убили отца. И обезумевшая от отчаяния мать, бросившись к убитому, крикнула мальчугану, чтобы он бежал в мечеть, искал там спасения у Аллаха. Он не хотел оставлять ее, но она пообещала, что придет за ним еще до захода солнца. Он прождал ее здесь весь вечер, все глаза проглядел, а когда наступила ночь, понял, что она, вероятно, тоже погибла.

— Бедняжка!

— Он держался мужественно, пока кругом были люди, не приставал к ним и старался не плакать, а когда стало тихо и темно, страх и горе одержали верх. Тогда ты и услышала его всхлипывания. А я испугался за тебя, — и он притянул меня к себе и стал нежно и чуть касаясь целовать меня. И внезапно прильнул к моим губам так, что я задохнулась от счастья. А отдышавшись, съязвила:

— Разве это не грех — целовать меня в мечети?

— Я люблю тебя, Елена. А любовь — не грех, а дар божий, — серьезно ответил он и не дал мне ничего возразить, закрыв рот поцелуем. Сколько нежности таилось в этом человеке! Как удалось ему не огрубеть и не очерстветь душой, человеку, с детства лишенному материнской ласки и заботы, прошедшему многолетний плен, участвовавшему в жестоких битвах, не раз видевшему смерть и неправду?

— Что будет с мальчиком? — спросила я.

— Завтра попробуем найти его мать. Если не найдем, Рахим позаботится о нем.

— А если Рахим откажется взять его?

— Что значит, откажется? — удивился Святогор.

— Ну, ведь у него, наверное, есть семья. И еще один ребенок в такое тяжелое время…, — я замялась.

— В такое тяжелое время и чужой ребенок будет принят как свой! — отрезал Святогор. — Мы могли бы взять его с собой, но это опасно для малыша.

— Разве здесь в городе сейчас может быть безопаснее?

— Думаю, скорее всего, город будет захвачен сразу, и погибнут лишь его защитники и те, кто будет сопротивляться.

— Это столь же ужасно, сколь и неизбежно! — воскликнула я.

Я заметила, с какой заботой Святогор поправил ковер под мальчуганом.

— Милый малыш, — сказала я. — Хорошо бы нашлась его мать!

— Да, — вздохнул Святогор и, обняв меня, добавил:

— Давай все же попробуем ненадолго уснуть.

Кто-то истово тряс меня за плечо. Я с трудом разлепила глаза.

— Аленка, очнись! — будил меня Коля. — Где Святогор?

— Не знаю, — я сонно огляделась, тряхнула мутной со сна головой и попыталась избавиться от непонятного шума в ушах. Но шум никуда не делся. И когда я окончательно проснулась, я осознала, что мечеть гудела, точно улей. — Боже мой, весь город собрался здесь в мечети! Что происходит?

— Где же Святогор? — недоумевал Николай.

— Он нас бросил, — брякнула я, предполагая эту фразу как бодрящую шутку, но прозвучала она, подобно жестокому приговору.

— И это говоришь ты? — возмутился брат.

— Я пошутила, — проскулила я, и мне сделалось страшно. Исчез и Святогор и малыш, впрочем, о последнем Николай и не подозревал. И я предположила: — Он, вероятно, отправился отвести мальчугана.

— Какого еще мальчугана?

И я поведала брату о ночном приключении.

Гул в мечети нарастал, видимо, народ все прибывал, причем люди были взволнованы, напуганы, растеряны, расстроены. Они кричали, ссорились, молились, плакали, рыдали, успокаивали друг друга.

Вскоре сквозь толпу протиснулся Святогор. За ним пробирался Рахим, державший на руках мальчонку. Значит, мать все же не нашлась. И я горестно вздохнула. Этот малыш — лишь один из многих, но наши жизненные пути пересеклись, и его судьба принималась теперь близко к сердцу, ибо мы уже не были чужими.

— У стен города идет настоящая сеча, — возбужденно заговорил Святогор. — Мохаммед приказал простым людям встать на защиту. По городу поползли слухи, что приказы отдаются именем халифа Хишама Второго, который, якобы, жив…

— Что с малышом? — нетерпеливо перебила его я, так как судьба этого черноволосого мальчика казалась мне сейчас важнее всего.

— Мы разыскали его дом. Там еще несколько его братьев и сестер, но матери нет. Возле мечети я встретил Рахима. Он привел наших лошадей. Он возьмет мальчика в свой дом, а сам собирается на защиту города.

— Боже, он не отказался от этой мысли!

Cудьба Рахима также не была теперь нам безразлична. Так, трагедия Кордовы обретала реальные лица. Святогор грустно вздохнул:

— А нам пора выбираться отсюда любыми путями.

У выхода из мечети образовалась толчея. Люди сгрудились, а затем расступились, создав нечто наподобие круга, внутри которого металась обезумевшая женщина. Она воздевала руки к небу, выкрикивая имя Аллаха, рвала на себе волосы, пыталась растолкать толпу, набрасываясь то на одного, то на другого, размазывала по лицу слезы. Мы протиснулись к кругу, который нельзя было миновать, чтобы выйти на улицу. И вдруг истошный крик горя и радости оглушил нас. Это кричал наш мальчонка. Он высвободился из рук Рахима и рванулся к несчастной женщине. Та сразу как-то обмякла и повалилась на колени, а затем с воздетыми руками ударилась лбом об пол, громко причитая. Малыш подбежал к ней, и она сжала его в объятиях, осыпая поцелуями. Внезапно мальчик заставил мать подняться и потащил ее к нам. Он подошел ко мне, упал передо мной на колени и склонился в благодарном поклоне. Я почувствовала, как слезы невольно катятся у меня по щекам, и ком больно сдавил горло, и бросилась обнимать малыша. А мать его целовала руки мне, Святогору, Рахиму и снова мне. Как малыш узнал, что именно я шла на его ночной плач, осталось загадкой.

Мы покинули мечеть, простились с Рахимом и вскочили на коней. Мы углубились в город, проскакали по его обезлюдевшим улицам и оставили его пределы через западные ворота. Мы ехали параллельно Гвадалкивиру, чуть в отдалении блестевшему извилистой лентой. Вдалеке начертался силуэт холма, на котором угадывалось большое поселение.

Впереди показалась процессия, двигавшаяся в том же направлении, что и мы. Мы пустили коней рысью, чтобы обогнать неизвестных путешественников. Но как только мы немного приблизились к процессии, задний ряд резко развернулся и ощетинился луками и стрелами. Мы остановились. Навстречу нам вышли трое вооруженных воинов и, держа нас под прицелом, жестом указали нам спешиться. Один из них обратился к нам по-арабски. Святогор отвечал с поклоном. Он, очевидно, по приказу подошел к процессии. Воины расступились, и мы увидели пару мулов, впряженных в паланкин с откинутым балдахином. Святогора конвоировали к носилкам, и он в поклоне рухнул на землю. Сидевший в паланкине пожилой человек вдруг вскричал:

— Сит-Аль-Хур! Сит-Аль-Хур Абдеррахман!

Святогора подняли и дали знак нам приблизиться. Святогор представил нас вельможе как Николаса и Гелена. Вельможа, казалось, растрогался: он то смеялся, то плакал, что выдавало в нем человека неуравновешенного или настрадавшегося. В окружении воинов, ведя коней под уздцы, мы продолжили путь.

— Это халиф, — шепнул нам Святогор, — сам Хишам, живой, как и предсказывал Гайлан. Я выдал вас за моих друзей-чужеземцев, чтобы по возможности нас не разлучали.

— Куда они направляются? — поинтересовался Коля.

— Туда же, куда и мы, — улыбнулся Святогор.

— Чем это для нас чревато?

— Тем, что нам не надо искать обходных путей, чтобы попасть во дворец, — сказал он и серьезно добавил: — Но рассчитывать на радушный прием особо не приходится. Что ожидает нас во дворце, известно лишь Аллаху.

Халиф отвлекал Святогора, требуя к себе постоянного внимания. Мы медленно двигались к поселению на холме. Вскоре взорам нашим открылся величественный город, распростершийся по склонам высокого холма, стройными террасами ниспадая к его подножию. Крепостная стена из мощного камня, снаружи укрепленная каменными выступами, издалека выглядела ребристой и делала город недоступной и непобедимой крепостью. Однако, то, что располагалось под защитой крепостной стены, поражало своей воздушностью и невесомостью. Волшебные постройки утопали в зелени садов, словно райский уголок как образец предлагался самим Творцом на обозрение людям.

— Мадинат Аль-Сахра!!! — всхлипывая, воскликнул халиф.

Главный въезд представлял собой аркаду из пяти арок с изящными колоннами по бокам, увенчанными изумительными дугами с вертикальными, желтыми и красными, полосами, причем центральная арка возвышалась над двумя прилежащими к ней, а те, в свою очередь, возвышались над двумя крайними. Из каждой арки к нам направились всадники, ритуально приветствовали халифа и составили ему торжественный эскорт. Нас попытались изолировать, но Хишам визгливо выкрикнул: "Сит-Аль-Хур!", и мы последовали за халифом.