себе, что плевать хотел на чьё-либо мнение. Видимо со мною что-то не так.
— Всё так. Все люди нуждаются в ком-то. Ты же пытаешься сломать эту заповедь, но не получается, да и не получится, поэтому ненавидеть себя за это не очень правильно. Вся твоя проблема в том, что ты слишком долго был сильным.
— Вы допустили ошибку, сир Деннар, — он взглянул на меня своим этим взглядом как бы о многом говорящем, и тем временем все скрывающим.
— Какую же? — спросил я просто, без выражения чёткой интонации.
— Заигрались в этакого доброго дружка, который всегда поддержит словом. Давайте оставим эти игры и скажем честно, что плевать вы на меня хотели, а лишь только пытаетесь склонить меня к себе, дабы получить необходимую информацию. Но как вы хотите меня склонить, если только что отдалили? Вы же сами сказали, что я сильный человек. Полагаете, сильный человек допустит, чтобы к нему проявляли жалость? Этим вы только его отвратите.
— Возможно, и так, — повторил я его взгляд нарочно, чем-то делая так, будто бы мы с ним стали ближе. — Несомненно, сильного человека раздражает жалость, ибо это есть сомнение в его силе. Однако это правило имеет своё исключение: оно работает, если есть лицемерие и ложь между двумя. Я же… я же, не знаю, убедит это тебя или нет, не изображаю роль «этакого доброго дружка», как ты выразился. Единственно хотел помочь тебе, потому что просто так, потому что тебе это нужно, — и после небольшой паузы, во время которой я перевернулся, продолжил, — не важно, забудем. Ты прав — мне нужна информация, и ты знаешь какая.
— Такое не получается просто, уж простите меня за мою наглость.
— Что ты хочешь получить? — понял я его намёк.
— Нет, не свободу. В данных обстоятельствах свобода для меня означает все равно, что смерть, — мягко он улыбнулся, и я снова что-то уловил. — И ничего из того о чем вы подумали. Мне нужна более ценная вещь, чем все это: мне нужна информация. Знания за знания.
— Спрашивай, — не стал я даже пытаться сопротивляться.
— Расскажите о себе. Странно это все выглядит — забрал вас к себе Сенд, я об этом. Почему?
— Мне кажется, ответ очевиден — я обладаю силой. Разве ты сам об этом не упоминал?
— Упоминал; это я хорошо помню. Однако может быть, я все же что-то путаю, но было бы как-то наивно предполагать, что Гидеон лишь из-за одной силы пойдёт против императора. По сути, даст ему щелчок по носу. Здесь кроется что-то еще, что знает лишь узкий круг лиц. И мне было бы лестно и очень приятно быть в их числе.
Я задумался. Все же тайну обо мне стоило держать за закрытыми замками. Признаться, я не сильно понимал, почему так поступал, задаваясь вопросом «а что такого может случиться?», но ответом «лучше поберечься» старался, чтобы как можно меньше людей знали ответы моего происхождения, моего появления здесь, в этом мире. «В этом мире» — это даже звучит немного странно, слишком иррационально для мозга, одно из стремлений которого искоренить всякий дискомфорт логическим объяснением. Взглянул на глухие, шершавые стены, на его жухлые руки, бросил фантомный, стараясь скрыть движение головы, взгляд на неподатливую дверь, и принял то пренебрежительные «и так сойдет, а что такого-то» мужское решение.
— Ты прав, все не так просто, — с выдохом ответил ему.
Его лицо озарила удовлетворительная и одновременно искушенная разыгравшейся фантазией улыбка.
— Дело в моей необычности, если это так можно назвать, — начал я зайти с расстояния, но что-то подумав, решил сократить путь, не все же не совсем. — Что ты знаешь об этом мире?
— Что в нем царит жестокость, — коротко, практически не задумавшись, ответил он.
— Эмм… да. Впрочем, сам виноват — надо лучше формулировать вопросы. Коротко говоря, этот мир не единственный мир, который существует.
— Так, — напрягся он, немного что-то уже соображая.
— Коротко говоря, я не из этого мира. Из другого. Почти такого же, но все же иного. Пришелец, одним словом. Не знаю, что точно происходит, но, как мне кажется, от этого я не только диковина какая-та, а еще и сильнее. До какого-то времени это было лишь моей теорией, оно и сейчас остается, только уже менее чем более, потому как нас было трое, и вот один из моих сотоварищей, скажем так… ты, наверное, о нем слышал, или нет — не важно, в общем и целом, Максимилиан, которого на самом деле зовут Максим, также показал с себя с той же стороны, что и я — огромную силу для своей подготовки и прочего. Опять, коротко говоря, вокруг меня происходит одна большая и длинная вакханалия, чего я, собственно, не очень дотягиваю своим разумением. Не понимаю… не совсем понимаю… всего, — последнего говорить я не хотел, но уж больно хотелось выговориться, вот и вылетело.
Он молчал. Замер, ни дрогнул даже ни один мускул на его истрёпанном лице. Но одновременно с этим, я невидимым взгляду зрением наблюдал в нем огромный процесс осознания услышанного. Наверное, сперва он решал, издеваюсь ли я над ним или нет. Затем как бы делая намёк на моё благородство, обстоятельство и всё такое, понял бы, что никакой издёвки с моей стороны нет, а раз нет — значит, мои слова правдивы. Однако и поверить в такое сложно. Вот он и замер. Поверить — то поверил, теперь осталось осознать. Или же наоборот — услышанное осознал, теперь осталось поверить.
— Хмм, — спустя время все, что он смог выдавить из себя.
— Да, — кивнул я ему в ответ.
Продолжили молчать. Он уткнулся взглядом в одну точку где-то у подошв своих ног и очень усердно думал. Я ему не мешал.
— Простите меня за эту паузу, — на что я просто пожал плечами. — Я всякое был готов услышать, но не такое. Это… это… слишком даже для такого как я, что многое в своей жизни повидал. Однако… даже не однако… нет…в общем, я не знаю, что сказать. Все вопросы в голове кажутся такими глупыми. Кем вы были в прошлой жизни?
Мне снова все вокруг происходящее казалось не логичным и странным. Прожженный жизнью, выражусь мягче, не самый хороший человек, оказался в растерянности и сейчас мотал головой. От этой сцены мне стало неуютно. Как-то надо все брать в правильное русло.
— Если ты про происхождение, то заверю не благородным. Простолюдин, чтоб тебе было понятнее, — сказал я как можно увереннее, и выпрямившись.
Он, взирая, как я себя повел, видимо застыдился своей растерянности и
