— Это все? — не поняла Лорхен.
— Вы можете быть свободны, — медленно проговорил Альфа.
И тут, словно что-то тяжелое упало с ее плеч. Лорхен глубоко вздохнула и вышла вон.
Внизу ее ждал Игорь.
— Что там? — спросил он.
— Я свободна, — тихо проговорила Лорхен. — Ты тоже.
— Как это понимать?
В следующее мгновение воздух заколебался и в мир вошел Гавриил.
«Ну, вот и конец моей игры, — мысль была какой-то радостной. Лорхен впервые ощутила, насколько она устала. — Даже смешно как-то!»
Ей раньше отчего-то думалось, что она дотянет до финала Игры.
«Тоже, наверное, ощущали и многие другие, погибшие в штурмах, либо удерживающих оборону», — мелькнула последняя мысль.
— Смерти нет, — повернулась Лорхен к Игорю. — Не бойся… Там не страдают.
По легкому колыханию пси-фона, Велор ощутил появление легата. Тот приблизился и остался стоять в стороне, ожидая разрешения говорить.
Велор медленно перевел взгляд на него. В памяти само собой всплыло: «одеяние их из смолы, лица их покрывает огонь».
Велор закрыл книгу. Хоть он и добровольно принял на себя роль Принцепса, читать «страницы судеб» становилось все тяжелее и тяжелее.
«Ошибки… Ошибки… Одни лишь ошибки и просчеты. И сколько боли и страдания! Сколько бессмысленных войн… А потом снова и снова одни и те же «грабли», и снова страдания».
— Говори, — кивнул Велор.
— Фенрира уже там нет, — коснулся мозга «шепот» легата. Он говорил о том «темном рае», названым так Мухомором.
— Ищите…
Легат нашел Принцепса на Красных террасах — одном из любимых его мест. По мнению легата, ландшафт этого геотермального озера, заточенного в небольших ячейках-чашах почти идеальной круглой формы, не были ничем интересны. Прагматичный склад его ума не отличался склонностью к созерцанию окружающей природы.
Принцепс же, напротив, не раз восхищался увиденным здесь, будь то лавовый поток необычного оттенка, «черный снег» (так он называл пепел), или гейзерные поля. Вот и сейчас он превратил Красные террасы в какой-то онсэн, где часто занимался созерцанием.
Цвет травертина здесь был настолько насыщенным, что казалось, что в его структуру специально добавляли какой-то красящий пигмент. Струи пара медленно поднимались верх. В зареве далеких извержений вулкана, они переливались дивной радугой.
Принцепс сидел на обсидиановой скамье и молчал. В его голове медленно складывалась мозаика ходов.
Эту возможность — изменять одной лишь мыслью события — он почувствовал в себя недавно. Перед внутренним взором проносились переплетения «нитей», и он осторожно вступил в Игру, зачиная свой узор. Получаемая картина уже давно полностью сложилась в его мозгу.
Велор еще раз посмотрел на «полотно», в котором медленно проступало пятно «разъедания». Новый Фенрир прогрызал дыру, полностью поедая все на своем пути.
Вот отчего так всполошились Архитекторы. Доминаты стали терять свои границы, уходя в ничто.
Вот почему они так усердно «штопают» образовавшуюся дыру, в которой исчезают люди, земли…
Велор взял в руки старый потрепанный фолиант и снова открыл на закладке:
«Жили-были дед да баба, — читал он страницу, — у них была курочка ряба. Снесла курочка яичко…»
Он поднял глаза на легата и вдруг спросил:
— Что это: «Живое родит мертвое, а мертвое родит живое»?
Легат ничего не ответил.
— А это и есть суть Лабиринта, — Велор поднялся. — Значит всё действительно неизбежно, — было не понятно, то ли он о чем-то сожалел, то ли просто это были мысли в слух. — Начнем, пожалуй…
— Я вас понял, Принцепс!
Велор еще раз посмотрел на «полотно», отмечая, что «цикличности» в нем все-таки нет, чтобы не утверждали философы. А потом снова вернулся к растущей дыре. Ему уже было известно, кто и зачем ее создал…
Был уже глубокий вечер. Круглов по привычке посмотрел на часы и снова потянулся к пивному бокалу.
Здесь в ресторане, который находился на территории старого пивного погреба Брюггерис в Лиллехаммере, была необычайная теплая атмосфера, которую увидишь разве что в старых добрых фильмах. Неторопливость, приветливость, душевное спокойствие — что еще надо, чтобы славно отдохнуть!
Круглов умиротворенно вздохнул. Он совсем не жалел, что его позвали в этот ресторан. Когда-то, он мечтал побывать в старинных замках, роскошных современных паласах, и прочей прекрасной лабуде, но работа сего не позволяла. А теперь, когда он стал главой комитета и постоянно отбывал в командировки, то мог себе уже позволить исполнение давних желаний. К примеру: в прошлом месяце в Эстонии в Таллинне прогулки по Старому городу, ужин в Olde Hansa под звуки древних инструментов и горящих восковых свечах с ароматом старого меда. Сейчас в Лиллехаммере в старом пивном погребе, превращенного в ресторан еще в середине девятнадцатого столетия. Через неделю надо ехать в Берлин. Там его обещали сводить по местам «боевой славы» студентов эпохи романтизма.
Прогулки по вечерним городам, ужины в прекрасных ресторанах, плюс ко всему беседы с умными людьми — благодать, да и только…
Строй мыслей нарушил голос Алехина. Он немного припозднился на ужин, и теперь как виновник, громко отшучивался.
Круглов оторвался от созерцания арочного свода кирпичного потолка и полухмельным взглядом уставился на своего товарища.
— Где ты пропал? — развязным голосом спросил он.
— Да тут… да понимаешь…
Алехин тяжело плюхнулся рядом. Он несколько раз порывался что-то сказать, но лишь просто открывал рот, словно рыба.
Фраза типа: «Катастрофа», или «Вселенная содрогнулась», сейчас были настолько неуместны, и особенно в этом месте, где, глядя на всех этих людей в зале Брюггериса, казалось, что мир наш незыблем и вечен. И что никогда не наступит его конец.
— Ну так что? — снова спросил Круглов.
Алехин даже засомневался, что пятнадцать минут назад с ужасом читал данные отчета группы Марлинского, пришедшие ему по электронке.
— Тут такое дело… короче говоря, подтвердилась теория о том, что вся Вселенная, за исключением нашего Сверхскопления, исчезнет за горизонтом событий.
Круглов подавился и сильно закашлялся. Несколько минут он пытался придти в себя, и когда смог снова говорить, выдавил из себя:
— Ты что! Это шутка?
Алехин покосился на сидевших рядом иностранных коллег. Они по-прежнему мило улыбались, пили пиво и о чем-то спокойно разговаривали.
— Какая на хрен шутка! — прошипел Алехин. — Марлинский разве похож на шутника?
— И когда ж это случилось? Да ты понимаешь, сколько времени надо, чтобы подобное произошло?
— Знаю, я не ведь не первокурсник. И, между прочим, имею…
— Да ладно ты со своими наградами и званиями! — Круглов поднялся. — Пойдем, покурим.
Они вышли на улицу. Тихий морозный вечер, скрипящий снег под ногами. Круглов посмотрел в небо, где мило блистали звезды.
Алехин рефлекторно вытянул свой мобильник и еще раз прочитал сообщение от Марлинского: «Срочно проверь свой ящик!»
Они сидели на вечернем заседании. Круглов «свалил» первым под предлогом, что ему необходимо встретиться с кем-то там из шведских коллег. Не прошло и минуты, как завибрировал телефон. Звонил как раз зануда Марлинский. Алехин секунду раздумывал над ситуацией, и, посчитав, что «глупые научные разговоры» сожрут слишком много денег, потому сбросил вызов. Не прошло и минуты, как телефон снова завибрировал. Процедура сброса-вызова повторялась четыре раза, а потом уже пришло это злополучное SMS…
— Все произошло за считанные минуты, — говорил Алехин, доставая из кармана пачку сигарет. — Наблюдатели даже зафиксировать ничего не успели. Галактики почти мгновенно скрылись за горизонтом событий.
— А доказательства?
Алехин рассмеялся:
— Данные из Пулково, с РАТАНА-600, с «Бадаров», с Зеленчукской от Дьякова…
— Это какая-то… какое-то… Хрень какая-то! — заключил Круглов. — Да по всем расчетам на все это понадобится от двадцати до тридцати миллиардов лет. А не какие-то пять минут. Всем известно, что ход времени гораздо быстрее на микроуровне и медленнее на макроуровне…
— Это еще не все, — Алехин затянулся. — Марлинский говорит, что начался процесс распада нашей галактики…
Андрей сделал шаг, и словно вышел из темноты ночи.
Он бы назвал это комнатой, но где же тогда стены? Где потолок? Границы площадки обозначились ослепительным белым светом, за которым была беспроглядная тьма.
— Добро пожаловать в Лигу! — улыбнувшись, помахал ему рукой из кресла кто-то из Игроков.
Андрей присмотрелся: здесь было достаточно много Архитекторов, разделившихся по группам. Среди тех, кого он знал, были Альфа, Омега, Хор, Инпу, и даже Джа.
