– Все равно это выглядит как очередная ложь во спасение.
– Ты теперь не поверишь ни одному моему слову? А если я скажу, что ты самый близкий для меня человек?
Катя осталась непреклонна.
– Звучит банально, учитывая, что ты книжный персонаж, существующий в МОЕМ воображении.
– Ты же предпочитала не помнить об этом.
– А ты предпочитал ускользать от таких откровений. Сейчас твои слова кажутся искусственными, так что не сори ими. Из порченых семян ничего не прорастет.
– Узнаю в тебе своего писателя!
– Сочту за комплимент.
– Позволяю воспользоваться своими словами для поднятия самооценки.
– Весьма любезно. Может, ты продолжишь этот аттракцион небывалой щедрости и расскажешь, почему не дал мне дочитать твою историю? – Напоминание об этом отозвалось гудящей болью в пальцах, которые прищемила книга.
– Решил, что своими откровениями усугублю твое сумасшествие.
– Очень мило с твоей стороны, – обиженно ответила Катя.
– Сочту за похвалу. И, кстати, о ней. Не загордись сильно, но твой репортаж великолепен!
– Ты же обещал не соваться в мои тексты без спросу!
– А я свое обещание сдержал! – Выдав это, курсор остановился и замер безжизненной палкой, словно текстовый редактор завис. Сбежал. Ник всегда исчезал из текста неожиданно, как если бы они говорили по таксофону, который беспощадно обрывал диалог, когда оплаченные минуты заканчивались.
– Я смотрю, тебе полегчало, – заметила Дарья, хитро поглядывая на Катю. Прервавшись на очередной перекус, она шуршала пакетом и пыталась развязать узел на нем. – Аж щеки порозовели.
– Все в порядке, – кивнула Катя и невольно приложила ладони к щекам.
– Я с этими новостями совсем забыла тебя поздравить, – спохватилась Дарья. – У тебя вышел чудесный репортаж.
– Вышел?! – воскликнула Катя и даже подпрыгнула на стуле.
– На всю полосу! С утра, кажется, из консерватории звонили, чтобы поблагодарить за чудесное освещение событий. Это мне наши черепахи из третьего кабинета доложили.
Черепахами в редакции окрестили здешних старожилов, которые работали с начала основания газеты. И, как любила шутить Дарья, делились новостями, еще царапая наскальные рисунки. Три глубоко пожилые дамы, как три черепахи, удерживающие редакцию газеты на своих могучих спинах, были в курсе всех дел. И хотя звонки поступали на телефон главного редактора, черепахи знали не только содержание разговоров, но и личность звонящего. Феноменальная осведомленность!
– Все-таки опубликовала, – выдохнула Катя.
– А ты сомневалась? – хмыкнула Дарья. – Нужно хотя бы иногда разбавлять скучное однообразие чем-то действительно интересным!
Катя улыбнулась в ответ и выбежала из кабинета. В коридоре на полке всегда можно было найти стопку свежего выпуска, но сегодня, будучи сонной и раздраженной, она даже не заметила газеты. По пути ей встретилась корректор – одна из черепах. Прежде равнодушная к Кате, она любопытно посмотрела на нее, точно впервые увидела. Катя поздоровалась и прошла мимо, чувствуя на себе пристальный взгляд.
Однообразные, безынтересные хроники ЖКХ превращали их автора в такого же заурядного человека. Для многих она была пустым местом – лужей, о которой писала в сводке новостей. Статья на цветной полосе стала для нее яркой оберткой: теперь Катю разглядывали как выставочный экспонат с табличкой «Та самая, чья фамилия красуется на главном развороте». Она успокаивала себя тем, что вскоре интерес к ней угаснет, поскольку поверхностным взглядам быстро становится скучно. И Катя предпочла бы оставаться невидимкой, нежели чувствовать себя невкусной конфетой в красочном фантике.
На полке осталась парочка экземпляров, хотя обычно газеты лежали нетронутыми до вечера, пока не приходила уборщица, которая забирала всю стопку с собой. Она лепила поделки из папье-маше, находя газетам более достойное применение. Но сегодня кто-то опередил уборщицу, растащив почти все экземпляры. Катя взяла газету, и сердце замерло от предчувствия. Подумать только: она написала статью, в которой нет унылых заметок о бытовых бедах и фотографий прорванных труб!
Вечером в кабинет заглянул Шурик и предложил отпраздновать – выпить чашечку кофе. От горячих напитков Катя отказалась, зато приняла идею прогуляться. Шурик радостно встрепенулся и едва ли в ладоши не захлопал.
После работы они прогулялись в парке, ведя бессмысленные разговоры. Шурик вещал о новых объявлениях в своей коллекции, а Катя – о чудесном воссоединении семьи, случившемся прямо на концерте. Парень рассказывал о своей собаке, которую безрезультатно дрессировал уже месяц, а Катя – о кошке.
Они ушли далеко от парка и не разбирали улиц. Пропускали заполненные автобусы и ждали, когда основной поток пройдет. Катя продрогла, и провожатый пожертвовал ей свой клетчатый шарф, помпезно заявив: «Во имя спасения будущего журналистики». Катя хохотала, горло обжигал морозный воздух, точно она ела мороженое. Когда они заметили полупустой автобус, отъезжающий от остановки, то погнались за ним, размахивая руками. Двери открылись, и Катя, успев крикнуть сумбурное прощание, нырнула в салон, увозя на себе клетчатый шарф. Шурик махал ей вслед, пока автобус не потерялся в общем потоке автомобилей.
У входной двери ждала Белка. Катя опустилась на пол, позволяя кошке забраться ей на колени.
– Как ты провела день? – спросила она у мурчащей кошки. Та, по понятным причинам, не ответила, но по довольной морде и без слов было понятно, что кошачья жизнь налаживалась. – У меня был странный день. Такое безрадостное начало и удивительное продолжение… Иногда прогулка на свежем воздухе – лучшее, что можно придумать. Но тебе, пожалуй, по душе уютный диван?
Кошка повела ухом, словно настраивала локаторы на нужные волны. Катя восприняла этот жест как положительный ответ. С кошкой на руках она прошла в комнату и улеглась на диван. Достала блокнот из сумки, желая поделиться радостными минутами с Ником.
– Автор статьи на цветном развороте приветствует вас! – написала она.
– Персонаж гордится своим автором и шлет поздравления! – ответил Ник. – Ты сегодня позже обычного.
– Праздновали с Шуриком мою первую серьезную статью!
– Это с тем чудаком в клеточку, что ли? – В вопросе читалась агрессия, не свойственная Нику. Он был обидчив, раздражен или упрям, но никогда прежде – зол.
– Откуда такое пренебрежение? – удивилась она. – Совсем недавно он был у тебя славным парнем, а сегодня уже чудак… в клеточку.
– Как будто некоторое время назад он носил одежду в полосочку! – парировал Ник.
Видеть Шурика он не мог, а Катя никогда не описывала его Нику. Откуда же книжному персонажу знать про клетчатые вещи? Спрашивать было бесполезно – сейчас бы Ник не ответил из вредности. Но тут Катя вспомнила одну из своих давних заметок в блокноте: о коллеге, который любит клетчатую одежду и в разные дни похож на шахматную доску, плед, тетрадь по математике или баул «челнока». Наверно, по этому описанию Ник и узнал Шурика.
– Будешь оскорблять моих друзей, напишу, что ты тоже носишь клетчатые рубахи! – пригрозила Катя.
– И давно он стал твоим другом? Ты вроде говорила, что я – твой единственный друг.
– Ник, ты что, ревнуешь?
– Я пытаюсь собрать максимум информации, чтобы принять решение – обижаться или нет.
– Что за глупости?
– С каких это пор я стал для тебя глупцом?
– Ты не в себе, кажется. Не гуляй больше по книгам а-ля «Сто способов раздуть из мухи слона». Хорошо?
– Договорились. Пойду в книгу «Ноль способов пережить предательство»!
– Какое предательство? Что за муха тебя сегодня укусила?
– Та самая, из которой я решил раздуть слона, – огрызнулся Ник. Убористый почерк стал размашистым и еще более неразборчивым.
– Ник, успокойся. Ты до сих пор толком не объяснил мне, что произошло тогда в библиотеке, а сам устраиваешь сцены ревности.
– Я уже понял, что любое свидание в реальности лучше, чем сто воображаемых.
– Это никакое не свидание. Мы как минимум коллеги.
