— Объект благосклонно реагирует на нежные прикосновения, однако не отвечает на них и не
проявляет инициативы со своей стороны. Увеличим усилия и посмотрим, научится ли объект
120
проявлять привязанность. — Я смотрю, как знакомо двигаются ее губы. Это мама, какой я ее помню,
а не та смеющаяся девчонка из храма Тамплиеров. Но в то же время я совсем не знаю эту женщину.
Запись снова сменяется.
— 17 августа, 2003. Объекту восемь лет и три месяца. — И снова она озвучивает поток
скучной информации. В ее глазах мелькает напряжение. — Объект демонстрирует наличие
сверхъестественных сил, но только как Тамплиер. Двенадцать раз поднимает груз весом в тридцать
шесть килограмм. Так же объект пробегает один километр за две минуты и двадцать семь секунд. —
На мгновение она замолкает, а после снова начинает говорить: — Это быстрее мирового женского
рекорда.
Кожа объекта была взята на анализ удельного веса металла; так или иначе, ее ногти и волосы
все еще человеческие. Объект испытывает сильный голод, поэтому я увеличила ее рацион до 2200
калорий в день. Я опасаюсь, что у неё аппетит демона. — Она прикусывает губу. — Неделю назад
исчезла соседская собака, что совпало с внезапным приступом голода у объекта.
Она была не первой кого я съела, но тогда я впервые попалась.
Отец снова переключает видео, и я закрываю глаза. Я больше не хочу смотреть на это, но
продолжаю слышать.
— 14 июня, 2004. Объекту девять лет и один месяц…
— Перестань!
Запись останавливается, но не мои мысли.
Долю секунды я думаю, что это, как обычно, какая-то дьявольская уловка. Я отчаянно
надеюсь на это. Но мои надежды растворяются под гнётом реальности. Все факты, что озвучила моя
мама, правда. Они бы не смогли все так подстроить.
Я считала маму жертвой изнасилования. Думала, она любит меня, преодолевая отвращение.
Но всё было не так. Я всего лишь проект, оружие Тамплиеров. Как я могла не видеть, на что они
готовы пойти, чем готовы пожертвовать? Для них нет ничего важнее, чем победа над демонами.
Даже собственный ребёнок. Этих людей растят для боя.
Боль захлестывает меня. Моя человечность исчезает. Я была лабораторной крысой. Все было
ложью.
Объект не отвечает на ласку. Увеличим усилия и посмотрим, научится ли…
Я моргаю. Лабораторная крыса не виновата, что ученный был неосторожен и позволил себя
укусить. Моя мама была хуже гнилушки. Раньше мой разум дрейфовал среди океана безудержной
ненависти.
Но теперь я свободна.
Наполовину человек, наполовину демон.
Абсолютно добрых людей не существует, не так ли? спрашивал Арманд.
Нет. Я унаследовала всё самое ужасное с обеих сторон моего генеалогического древа. Настало
время освободить это.
Я выгибаюсь, раскидываю руки и кричу. Я не могу больше сдерживаться, крик вырывается
наружу. Я не должна просто стоять и терпеть всё это.
Толпа снова аплодирует и гудит, выражая одобрение. Они хотят этого. Возможно, даже
больше, чем я. Для меня это способ сбежать от боли; для них — будущее, которое грядёт. Они
ожидают, какую же команду выберет звёздный игрок.
Я кружусь под их топот и визг. Ненависть и ярость наполняют меня. Голоса демонов словно
музыкальное сопровождение моего предательства. Я не любимая дочь своей матери, я — папина
девочка. Я — принцесса Ада.
121
— Теперь ты видишь, Меда? — спрашивает отец, и его глаза сияют. — Все было ложью. Будь
той, кем ты должна быть. — Отец машет рукой, и появляются четверо демонов, которые ведут из
тоннеля двух людей с завязанными глазами. Я чувствую их запах еще до того, как вижу. Я чувствую
их сущности, их души. Потому что я наконец признала себя. Я — демон, и я голодна.
Люди кричат и вырываются, их страх наполняет воздух. А их ненависть лучшая приправа. Я
буду купаться в их криках и распишу стены их кровью. Хотелось бы мне, чтобы мать увидела меня
сейчас, и поняла, что ее эксперимент полностью провалился.
Толпа скандирует:
— Меда, Меда…
Их подстегивает боль и ожидание того, что должно произойти. ажда крови пьянит этих
чувственных созданий, заставляя их кружить и сновать почти в сексуальном возбуждении. Они
напоминают угрей в омуте. Я склоняюсь и скольжу вперёд. Мой дорогой папочка ликует. Он
вскидывает руки, подстегивая ажиотаж толпы.
Люди прикованы к двум обсидиановым плитам, которые медленно скользили по направлению
к центру, ко мне. Эскорт отступает назад на пару шагов, расчищая пространство между мной и
людьми.
Мой отец снова вскидывает руки, и на зал опускается тишина, но я все ещё чувствую
неистовую энергию. Демоны замирают в своих креслах. Я смотрю на их оскаленные нетерпеливые
лица. Я вижу в них сотни отражений себя.
— Меда, прими дар и докажи свою преданность, — говорит отец.
Папочка, а ты умеешь порадовать!
Я размерено двигаюсь вперёд. Люди пытаются бороться со своими оковами, отдавая все силы.
Они избавились от повязок. Хорошо. Теперь мы всё видим.
Что-то бьется в моем разуме, сражаясь с сумасшедшей яростью. Это напоминает легкие
прикосновения крыльев бабочки.
Но меня не волнуют бабочки. Я обнажаю свои когти, хотя со стороны может показаться, что
это просто слабая человеческая рука, обхватившая подбородок женщины. Я упиваюсь ее страхом,
когда неожиданно ловлю её взгляд.
Крылья бабочки хлопают, и я наконец понимаю, что пыталось сказать мне прекрасное
существо.
Я знаю, чьи это глаза. Джо.
Нахлынувшая волна гасит огонь, оставив меня дрожать от холода.
— Меда, что происходит? — Джо напугана, она вертится, пытаясь вырваться. Ее страх волной
накрывает меня, и потухший уже было огонь готов вернуться. Я отступаю назад, чтобы сдержаться.
— Меда?
— Меда? Что такое, дорогая? — Это отец. — Толпа шипит и свистит, но отец успокаивает её
легким взмахом руки. Я делаю ещё один осторожный шаг назад. ивотная часть меня, часть,
которая уже почти праздновала победу, снова бьется взаперти. — Меда?
— Меда? — Хай.
— Меда? — Джо.
Они все хотят ответов. Отец думает, что я победила. Джо и Хай не понимают, что происходит.
Они хотят ответов. Но у меня их не нет. Я проиграла. Я смотрю в покрасневшие от слез глаза Джо и
в разочарованные Хая. Мне нечего им сказать.
— Меда. — Голос отца приобрел командный тон. Он как будто заставлял меня съесть
