Грегори откладывает письмо и отодвигается от стола. Ещё пару шагов, которые Элис не спешит совершить. А Грегори ради этой немного смущённой улыбки готов был хвататься голыми руками за острые грани ножей, танцевать на углях, умирать и возрождаться.
— Грегори, мне кажется… — у Элис изменился аромат. К привычному яблоневому цвету и миндаля добавился мёд. — Я боюсь поверить, но по-моему… Грегори, у нас будет ребёнок…
Письмо расползлось от тлена. Грегори прижал к себе Элис так сильно, как только мог. А на ковёр упал обрывок листа, самый конец, со страшным словом: « Война…».
Глава 51
Юг пах тленом, кровью и сыростью.
Грегори отпил из перевязанной верёвкой фляги, и по горлу прокатилась огненная волна. Мерзко. Слишком мерзко, быть здесь, в самом эпицентре сражения и не иметь права что-либо сделать.
Солдаты, что без магии, они не простоят долго, но маршал будет медлить, чтобы дождаться подкрепления, только Грегори уже знал, что оно редко, когда успевает вовремя.
Тереза, огненная магичка сидела по другую сторону бочки и перевязывала себе запястья. Разве место женщины здесь? Разве здесь место магам артефакторам, природникам, иллюзионистам?
Нет.
Но война для обычных людей это всегда плата за чужие амбиции, а Грегори и так за почти год многое выплатил короне.
К демонам всё.
Рывок, превозмогая боль в суставах и мышцах, которые от натуги, казалось, рвались, от давления силы, которая выворачивала наизнанку и заставляла плакать кровавыми слезами, чтобы дальше юг не прорвался.
И Грегори только предполагал, во сколько эта война обходилась остальным. Скольких она забрала, скольких сломала и навеки похоронила в жирной от крови земле.
И многие боялись не проснуться. Грегори не осуждал. Он сам иногда боялся. А медальон на груди в такие моменты просто сжигал кожу под собой, напоминая, для кого и чего он сражается. И самым страшным страхом были мысли о том, что у Грегори отнимет эта война его самое настоящее солнце. С её именем. С её светом, ради которого были брошены все силы, только бы противник не смог пройти заслон из магов…
— Маршал, — Грегори вышел из портала и оказался в полевом госпитале. Мужчине зашивали некрасивую рану на плече. — Я хочу выступить добровольцем…
— Не сметь! — рявкнул маршал и иголка дёрнулась у лекаря. — Сидеть, ждать приход войск…
— Ожидание не равно спокойствие. Каждый час по три чародея падают обессиленные, потому что просто не могут больше держать заслон…
— Это вы на королевской службе великий и ужасный палач Его Величества, а здесь обычный человек, как и остальные солдаты, — рана у маршала кровила сильно, потому что при каждом слове он дёргался. Грегори сжал челюсти и мотнул головой.
— Я дам время… чтобы вы передвинули корпус боевых магов на передовую, после меня им надо будет просто добить…
— Я запрещаю! Вы, господин Стенли, пойдёте под трибунал…
Грегори поджал губы и, выдохнув, произнёс:
— Мне в отличие от вас есть ради кого выживать…
Последние слова как плевок, и маршал, возможно, успел бы что-то сделать, если бы Грегори не открыл портал прямо на смотровую стену последней крепости на границе. Холодный ветер вперемежку с пеплом гулял на пустоши. Грегори склонил голову…
На запястьях не осталась места для новых заклятий, и Грегори вспарывал руки вдоль вен, со сдавленным криком, с бьющимся в горле сердцем. И тонкая, почти прозрачная чешуйка, что болталась в волосах, раскалилась, призывая лазоревого дракона. И крик, стон, возглас взрезал небеса.
На стену выбежали офицеры, надеясь остановить самоубийцу, но Грегори было ради чего выжить.
Всего лишь один небольшой шаг со стены. Шаг в неизвестность. В пустоту.
Драконий крик пронёсся над полем боя, и некромант просто спрыгнул огнедышащему ящеру на спину. Проносясь над полем брани, Грегори один за одним поднимал мертвецов. Без разницы с чьей стороны. Он поднимал всё мёртвое, чтобы оно смело под собой всё живое, которое пришло с войной. И трещали нити заклинаний, и шумела кровь в ушах, и рвались тонкие руны заклинаний на крови, которые выжигали душу изнутри.
И Грегори кричал. Захлёбывался пеплом сожжённых тел огнём дракона, выплёвывал вместе с кровью лёгкие, но продолжал держать поднятых мёртвых, чтобы живые люди получили передышку, а сам Грегори…
Кровь пульсировала и оглушала своим громким звуком изнутри. Казалось, что в голове один за одним рвались сосуды, потому что понимания, что происходит вокруг, становилось всё меньше.
На губах кровь, на лице…
И шёпот почти мёртвого:
— Элис…
***
— Грегори! — кричала Алисия между схватками и сглатывала вязкую с привкусом крови слюну. Слёзы кончились ещё когда Грегори ушёл на войну, и сейчас во время родов Элис не знала, будет ли у сына отец или нет…
— Элис, милая, давай ещё раз, — шептал доктор, но сил не было, надежды на то, что с этой войны, которая случилась с югом, вернётся Грегори, тоже не было и от этого…
— А-а-а-а… — от очередной схватки закричала Элис, и до крови прикусила губы…
Это должно кончиться скоро. Она уверена. И тогда всё кончится. Война, страх, боль…
Всё.
Только бы Грегори вернулся, только бы…
Очередная схватка заставила кричать на всё поместье, которое после отъезда Грегори стало похоже на неприступную крепость. Родители приехали. И вот Дмитрий тоже приехал. И уговаривал перебраться в Проссию к северному морю, Грегори купил там поместье. Но нет. Пока Алисия не будет уверена…
Снова боль и тихий шёпот с просьбами, чтобы это быстрее закончилось, прекратилось…
Какая-то особенная длинная схватка тягалась, тянулась, тянулась…
— Молодец, не расслабляйся, так… — говорил доктор, а Элис беззвучно шевелила губами, повторяя одно и то же.
— Грегори…
Детский звонкий крик.
Эпилог
От моря пахло сыростью и водорослями. Небольшой особняк на побережье, галечный пляж и море… Солнце по осени не сильно пекло, просто грело, и от этого Грегори блаженно щурился и улыбался. Алисия вышла на террасу и принесла с собой аромат вереска. Она улыбалась так искренне и стала как будто ещё нежнее. Если первая беременность была нервной, и Грегори очень мало времени проводил с Элис, то вторая беременность…
Элис присела в соседнее кресло и погладила едва появившийся животик.
— Мне кажется, это будет девочка… — её голос по-прежнему звучал мелодией леса и сейчас среди бескрайнего моря, был особенно родным с нотами оставленного наверно надолго дома. Жалел ли Грегори, что они уехали с родины? Нет. Скучал ли по дому? Да… Но со временем Грегори всё больше понимал, что дом — это там, где сердце, а его навсегда у Элис.
Темноволосый трёхлетка завозился, и Грегори подтянул плед, чтобы прикрыть уснувшего у себя на груди сына. Алисия потянулась и потрогала тыльной стороной ладони маленький носик. Говард ещё сильнее начал ёрзать и готовился проснуться. Грегори перехвалил ладонь Элис и поднёс к губам. Манжета его рубашки чуть съехала вниз и оголила толстый даоритовый браслет. Алисия прикрыла глаза, вспоминая, что свобода от клятвы, и в принципе свобода, стоила Грегори очень дорого.
— Прекрати, — укорил Грегори, ловя потускневший взгляд Алисии. — Ты же прекрасно знаешь, что король не мог оставить моё своеволие во время южной войны безнаказанным…
Грегори не любил вспоминать, чем закончился тот бой и его колоссальный выплеск силы, но…
Но его поступок сдержал силы противника, и корпус боевых магов вовремя подоспел. Именно тогда и произошёл переломный момент. Грегори приставили к награде, но и наказали за непослушание, а поскольку посадить мага такой силы под замок было как-то глупо, то Грегори просто отлучили от двора, лишили случайно полученного титула и…
