тебя, и не хочу, чтобы ты жил вечно.
– Почему? – удивился он и сел в постели. – Тебе плохо со мной?
– Нет, наоборот. Я не хочу причинять тебе боль. Не хочу, чтобы ты ждал и тосковал, мучился, как все они. Ты забудешь обо мне, и сможешь жить нормальной жизнью…
– Нет! – вскочил он. «Нельзя дать ей прикоснуться, нельзя дать забрать память!». – Прошу тебя! Я столько пережил с Теми, Кто Живут Давно! Я не могу так просто всё зачеркнуть!
– Сможешь. Очнёшься с частичной амнезией, как после аварии или несчастного случая. Вернёшься к обыденной ясности. Я так решила. Одевайся. Мы проведём остаток вечера вместе.
Елена выбралась из скомканных одеял, надела платье и затягивала завязки на затылке, когда Тед подошёл к ней и медленно провёл пальцами по спине, видневшейся в прорези тёмно-зелёной ткани. Тёплая шелковистая чуть загорелая кожа, покрытая тонким пушком.
– Если мы снова увидимся, я вспомню тебя?
– Нет, любимый, – грустно вздохнула она.
Глава 20.
Вторая половина двадцать первого века. Две тысячи шестьдесят *** год. Единое государство, Североамериканский Метрополис…
Они вышли в гостиную. Жалюзи убраны, два высоких окна приоткрыты, дыма нет, но запах табака ещё не выветрился. На широкой стойке, территориально отделявшей кухню от гостиной – множество винных бутылок, пустых и полных. Стаканы с подтаявшим льдом. Живущие Давно с комфортом расположились в двух креслах. На небольшом круглом столе между ними разложена доска незнакомой игры, по полю передвигали и переставляли круглые шашки, бросали кости по очереди.
– Что это?
Тед постарался звучать беззаботно, хотя было очень странно ощущать одновременно блаженную невесомость удовлетворённого тела и тяжесть на душе от предстоящей разлуки с любимой женщиной.
– Триктрак. Старая персидская игра, – пояснил Арман и перед броском костей дунул в кулак «на удачу».
Рэдмаунт только сейчас растерянно подумал, что всё это время её любовники просто сидели тут, пили, играли в кости и ждали, пока он переспит с ней! Уму непостижимо, вот как это?!
Колычев угрюмо смотрел на него, и Теду стало неуютно от этого взгляда. «Я забуду о них, а он снова будет её мучать! Где справедливость в этой странной любви навеки?». Андрей переставил несколько шашек в свой ход, улыбнулся какой-то своей мысли, и обратился к Елене, собирающей волосы перед большим зеркалом.
– Нам есть, что отпраздновать, Леночка?
– Нет, – ответила она тихо, глядя на него в отражение. – Он будет жить обычной жизнью смертного. Мы с Арми справимся с его воспоминаниями.
– Что ж, в любом случае, хорошо то, что хорошо заканчивается, – пожал он широкими плечами. – Нальёшь нам?
Елена дошла до стойки, некоторое время перебирала бутылки, потом принесла и поставила на стол коньяк для Койла, вермут Эмеру. Себе налила полбокала красного вина, а для Теда – высокий стакан тёмного пива.
– Odi et amo, – печально проговорила она, приподняв свой бокал.
Живущие Давно ответили своими напитками, негромко повторив странный тост.
– Что означает «оди э тамо»? – спросил Тед.
– Это из старого стихотворения на латыни. Значит «Ненавижу и люблю», – тяжело вздохнула она.
– Ты напрасно загрустила, Лена! Как насчёт пари? Ты ставишь мою свободу, а я – нового бессмертного возлюбленного для тебя? – усмехнулся Андрей.
– Нет, этого не будет, – ответила она тихо и жёстко.
– Жаль. Думал, достаточно хорошо тебя знаю. У меня ведь есть новая теория!
– Какая теория? – Елена посмотрела на него без особого интереса. Тед хлебнул пива, следил за их диалогом, в горле запершило, он откашлялся.
– Может быть, всё же поспорим? Ударим по рукам, как в прежние времена? Эмер разобьёт! – разноцветные глаза смотрели насмешливо.
– Я не стану с тобой спорить. Что ты выдумал там опять? – Елена сделала глоток вина.
– Да, у меня есть свежая версия. Думаю, в следующий раз он должен погибнуть от твоей руки, любимая.
– Что? – она удивлённо приподняла брови.
– Его убьёшь ты, Лена.
– Андре, что за чушь? – качнул стаканом Эмер, раздражённо вздыхая.
– Что ты несёшь! С чего мне его убивать? Зачем? Я хочу, чтобы он жил, как человек! Я не стану этого делать! – она шагнула к креслу.
– Ты уже это сделала, – Колычев нежно улыбнулся ей, указывая на Рэдмаунта.
Теду не нравился разговор, он был расстроен, и нервничал. Стало трудно дышать, он попытался запить пивом, проглотить ком в горле. Внезапно почувствовал, как кольнуло и сжало в груди. А Елена испуганно оглянулась на него, потом на Андрея, затем её ошарашенный взгляд метнулся к бутылкам с напитками на кухонной стойке. Чёрно-карие глаза стали огромными от страха. Она поняла.
– Я же сказал, что достаточно хорошо тебя знаю! – довольно ухмыльнулся Койл.
В этот момент Теду перестало хватать воздуха, по коже побежали мурашки. Внутри между ребёр шевельнулась колючая боль, а ноги подкосились. Елена бросилась к нему, выбила из руки стакан. Стекло разлетелось вдребезги о стену, остатки портера с шипением растеклись на полу. Арман вскочил с места.
– Помоги мне! – закричала она.
Вдвоём они подхватили Теда, не дав ему рухнуть. Он лежал на ковре, в голове шумело, а в груди что-то разрывалось и горело, он не мог вдохнуть, а руки и ноги стало мучительно дёргать судорогами. Перед глазами поплыли чёрные круги со светящейся каймой. Он понял, что прикосновения их пальцев на мгновение оттолкнули мучительный жар, на пару секунд в голове прояснилось.
– Его сердце сейчас остановится. Ты ничего не успеешь, не сможешь сделать! Ты же хотела этого, – медленно проговорил Колычев. Тед не видел его, только слышал тяжёлый голос.
– Зачем ты это сделал?! – взвизгнула она. И панорамные окна звонко потрескались в комнатах.
– Любимая, это ты сделала! Теперь он будет при тебе навсегда…
Она ещё что-то кричала, разрыдавшись. Тед уже не разобрал. Его оглушил жуткий грохот разбитого стекла, стон и скрежет железобетонных конструкций, которые расходились по швам. Он успел почувствовать на губах цементную пыль. А потом просто перестал быть.
Эпилог.
Из окна офиса на сорок седьмом этаже Синар-Мас-Центра
