— Ну вот, — огорчился Вульпи, достав из внутреннего кармана обёрнутый в фольгу брикет примира.
— Не расстраивайся, она придёт в себя со временем, — попытался утешить его Кано, скосив взгляд на еду, — уверен, ты тоже станешь «Сигмой»! — обрадованно добавил он, увидев, что лис разломил свою долю пайка и протягивает ему.
Проводя много времени со своим новым лучшим другом, Вульпи всерьёз задумался о том, чтобы вступить в отряд Лупо, несмотря на прошлую вражду. Бэтли встретила его порыв ребячьей радостью, а Хара в очередной раз хлопнула рукой себя по лицу. «Ты не меняешься, хвостатый, — сварливо проворчала она, — всё тебе только играть да бездельничать». Что в этом плохого, Вульпи решительно не понимал. Возможно потому, что не был злопамятен, а может и из-за быстрого мышления, не задерживающее у него плохих воспоминаний, кроме самых ярких.
— Зачем ты его носишь? — вновь заговорил Кано, заметив мелькнувший в свете салона медальон на шее лиса. Круг из красноватой меди, внутри которого смыкались шесть линий. — Ты веришь в Легенду?
— Не знаю, — честно признался тот, вытащив вещицу из-под комбинезона, — но на всякий случай ношу с собой — вдруг пригодится. Да и потом — это подарок, а мне редко что дарили за всю жизнь.
Вздрогнув, грузовик загудел двигателем и медленно двинулся по дороге в лес. Рядом с Харой, прильнув к окну, сидела Бэтли, тараторящая что-то о природе, снеге, снеговиках и их роли в этом мире. Синей беот оставалось лишь улыбаться и кивать — слушать бесконечный поток детских наблюдений за окружающим миром ей было скучно.
— Хара, — сердито подёргала её за рукав Бэтли, заметив, что та не обращает на неё внимания, — вот ты как Кано — совсем не внимательна! Смотри как стемнело, почти ничего не видно — разве это не здорово?!
Освещение на дороге не использовалось, чтобы не раскрывать позиций Сопротивления ночью. Генераторы маскировки могли защитить от спутников на орбите и радаров, но не визуально. Поэтому водители не включали фары, ориентируясь лишь по радарам и приборам ночного видения. Шурша двигателями, машина повернула и скрылась за пушистыми лапами елей, оставив Энол позади.
Не зная чем ещё заняться в дороге, Хара расстегнула комбинезон и извлекла из внутреннего кармана наушники и новенький чёрный плеер. Овальная серая коробочка приветливо поблёскивала белым ободком и подсвеченными кнопками, а на миниатюрном экране высветились списки песен.
— Погоди-погоди, ты что, собираешься меня бросить?! — возмутилась Бэтли, увидев это действо. — Хара, как ты могла? Мы же почти сёстры!
— Ага, из одного листа бастума сделаны, — усмехнулась та, немного сдвинув уши назад, чтобы вставить внутрь них наушники-присоски, — всё, мелкая, не мешай — мне надо восполнить уровень рока в механизме.
— А можно, пока ты не начала ничего восполнять, спросить тебя о кое-чём… личном… — мышка смущённо нахмурилась и принявшись теребить рукав её комбинезона.
— Ну, валяй! — пожала плечами Хара, немного удивлённая вопросом. — Только учти, я не особо разбираюсь во всех этих любовных делах.
— Тут не это, — Бэтли опустила взгляд, — вот скажи: если бы ты потеряла друга, как бы ты отреагировала?
— Не знаю. Огорчилась бы уж точно, — призналась она, немного подумав, — я уже один раз потеряла дорогого мне человека. Странное чувство — будто лишилась части самого себя, так пусто, так грустно было… — она почувствовала, как Бэтли обняла её руку, положив голову на плечо. — Но в тоже время я понимала, что жизнь на этом не кончается, и нужно двигаться дальше… В конце концов, у меня есть лучшие друзья, ставшие моей семьёй.
— А если… если кто-то из них… ну… что-то с ним случится, ты будешь переживать?
— Конечно буду! Может, я и грубиянка и могу влепить одному рыжему засранцу, что провоцирует меня, — она многозначительно посмотрела на Вульпи, который что-то ожесточённо доказывал Кано, — но я их всех одинаково люблю. А почему ты спрашиваешь?
— Я всё вспоминаю того мальчика… Блунби, — она сжала её руку, — ведь я правда могла его спасти, но не уберегла. Мне пришлось уничтожить его файлар, чтобы он не мучился… И мне больно от мысли, что я стала причиной его смерти.
— Сделанного не вернёшь, — Хара ласково потрепала её пепельно-тёмные волосы, отросшие уже до шеи, — хотя я уверена, что ты на самом деле не виновата, но не переживай — он нашёл покой, а нам надо идти дальше. У нас, в конце концов, ещё вся долбанная вечность впереди.
— А скажи: каково было жить среди людей старой Нелии? — с любопытством заглянула мышка ей в глаза. — Какими они были раньше?
— Честно говоря, не очень, — пожала плечами зайчиха, задумчиво вспоминая их прошлую жизнь, начиная от особняка Мастера и заканчивая прибытием в «Фэо», — мы и понять толком ничего не успели, как появились «Хранители», Шут, потом приехали «Рассветовцы», а с ними и Эксплар. В общем, не удалось нам толком пожить среди людей. Странные они — боятся нас, как будто мы Спирусы какие-то, — она окинула взглядом сидящих рядом солдат. Те не обращали на них особого внимания, занятые своими делами и разговорами. Они спокойно общались с анротами, и Хара невольно задумалась — а как бы сложилась их собственная жизнь, если бы и к ним относились точно так же?
За окнами уже совсем ничего не было видно. Чёрная дорога змеёй петляла среди больших елей, теряясь в ночи. Где-то вдалеке слышалось уханье совы и волчий вой. Местные звери, что оказались запертыми в этой части Талтийского леса, изредка сверкали глазами из темноты чащи, опасаясь выходить на обжитые территории. Когда к Тунгару начали прибывать беженцы из Нелии, Елема, как одна из основателей Сопротивления, приказала построить для них отдельные дома, чтобы не умеющие сражаться горожане смогли отдохнуть и восполнить силы. Они основали сначала небольшое поселение рядом с крепостью, и уже потом, когда к ним начали прибывать другие, посёлок разросся до тысячного города под гордым названием Миол, что со старонелианского означало «Надежда». И неожиданно, этот город оказался единственным местом в Тунгаре, где анимагенов явно не жаловали. Даже несмотря на то, что ноты, беоты и анроты в большинстве своём относились к ним нейтрально, страх перед живыми двухметровыми машинами на подсознательном уровне теплился у обычных людей. К тому же совсем недавно их пытались убить «клеймённые» анимагены, среди которых были «падальщики» и новый кошмар разорённых городов — «полтергейсты».
Бывшие горожане, особенно люди пожилого возраста, сторонились своих новых механических соседей, плели сплетни об ужасных экспериментах «противоестественных тварей» и стращали детей, что они не вернутся домой, если пойдут вместе с этими «монстрами» в их крепость. Не менее крепким словом поминали моряков Железного Флота и «Хранителей» в рядах «Первородного Огня». По мнению горожан, эти люди должны как минимум захватить власть в Сольтене и передать управление Рингару Исаю, «истинному спасителю Нелии». Настроения накалялись, но из-за того, что над Тунгаром постоянно висела угроза атаки, они не переходили во что-то более серьёзное, чем недовольный ропот за бревенчатыми стенами свежепостроенных изб и теремов.
Ближе к часу ночи грузовик достиг первого большого поворота за весь долгий путь от Энола. Где-то впереди, за тёмными лапами елей и массивных силуэтов обломков скал, показались первые деревянные дома с горящими белым светом окнами. Миол строили из местного леса, дабы не тратить жизненно необходимые ресурсы на постройку бетонных сооружений. Высокий пятиэтажный терем, играющий роль местного вокзала, сверкал как маяк часовой башней, немного освещая заледеневший снег и целую толпу взволнованных женщин и стариков, встречающих своих детей, мужей, братьев и просто друзей из «проклятой службы под руководством спирусовых роботов». Были среди встречающих и дети, громко оглашавшие радостными криками и смехом ночную жизнь леса. Грузовик остановился, и почти все люди покинули салон, прощаясь с анимагенами. Глядя на то, как мужчины-люди ласково берут своих чад на руки, целуют жён и в целом выражают безмерную радость вернуться в семью, анимагены заметно приуныли. Они могли любить, но плодов эта любовь дать не могла. Создание семьи, рождение детей и спокойная жизнь казались недостижимыми для живых машин, а факт того, что каждый день может стать для них последним и вовсе вгонял в тоску. Это сильно давило на анимагенское общество, особенно после того, как их создатель предал всех.
