и представить не мог. На скуле под глазом расплывался свежий кровоподтёк, переносица распухла и побагровела, белок правого глаза налился кровью.
— Мать честная… Она ведь и пальцем не пошевелила… — пробормотал Игорь, ко всем прочим радостям обнаруживая, что правый верхний клык стал как-то заметно пошатываться. — Ну, всё… Можно в триллере без грима сняться.
Да вложи девушка все свои силёнки в удар, она не смогла бы причинить и десятой доли того, что сделала неизвестная вещица на её руке. Может быть, что-то из её злого циничного трёпа всё же правда? А вдруг она и правда посланка потусторонних сил мироздания? Нормальная девчонка не носила бы под свитером такую бронебойную штуку.
— Спасибо, глаз цел… — проворчал Игорь.
Он с опаской отнял от лица перепачканное кровью полотенце и осторожно прощупал челюсти. Боль была зверская, она то чуть слабела, то нарастала, непроизвольно вышибая из глаз слезу. Намочив полотенце в холодной воде, Игорь расправил его, пристроил на правую сторону лица и, шмыгая носом, в котором все ещё хлюпала кровь, стал закрывать воду.
Смахнув с края раковины кровавые капли, Игорь взглянул в зеркало и… не увидел себя.
В зеркале не отражалась ни высокая крепкая фигура, предмет его законной гордости, ни раскровенённая физиономия. Словно бы Игоря Качурина в ванной комнате не было вовсе.
— Чтобы я ещё раз съел хоть что-нибудь сильнее аспирина… — пробормотал он, невольно попятившись. — Так и умом тронуться недолго…
Игорь глянул вниз: ноги на месте, и визуально, и на ощупь… Прочее имущество тоже. Игорь снова посмотрел в зеркало, молясь о том, чтобы ещё хоть немного побыть человеком, который пока не спятил. Отражения по-прежнему не было. Он едва не рассмеялся, но понял, что лучше успокоиться и поскорее вернуться в нормальное человеческое состояние…
Игорь зажмурился покрепче, а когда открыл глаза, все вокруг оказалось залито нежным ровным фиолетовым цветом. Шагнув вперёд, он внимательно осмотрел зеркало.
Поверхность зеркала стала непрозрачной, словно запотевшей. Игорь наспех мазанул по стеклу грязным полотенцем и… рука его провалилась внутрь, а он сам, потеряв от неожиданности равновесие, повалился на раковину.
— Отлично… — прошептал Игорь и отскочил назад. Зеркало оставалось запотевшим. Оно не выглядело проницаемым, и Игорь, не зная, что бы ему ещё предпринять, бросил полотенце вперёд. Оно мелькнуло и упало куда-то по ту сторону.
— Ещё лучше, — вздохнул он. — И что это значит?
Что произошло с полотенцем, его мало беспокоило. Больше его волновал вопрос, что творилось с его головой. Конечно, голова нещадно болела, вполне возможно, что сильный удар нанёс куда более серьёзную травму, чем кровоподтёки… Но Игорь чувствовал себя в силах хотя бы разобраться в происходящем.
— А что если пока я буду раздумывать, эта штука снова станет зеркалом?..
И Игорь вдруг понял, что ничто не сможет его удержать, и он прямо сейчас последует за полотенцем. Что и говорить, уместное желание для почти взрослого парня.
А много ли он потеряет в этом случае? Похоже, что дрожать-то уже было особо и не над чем. Осталось только выяснить, все это его бред, или же по ту сторону необычного зеркала что-то есть?
Он оперся выпрямленными руками о раковину, перенёс на руки вес и немного покачался. Придя к выводу, что на совесть смонтированная сантехника должна выдержать килограммы его веса, Игорь вскарабкался с ногами на край раковины.
— Плюну в глаза тому, кто скажет мне, что я нормальный человек… — усмехнулся он и, кряхтя, изобразил прыжок раздавленной лягушки.
Его плечи едва пролезли в проем зеркала, но кроме этого ничто не задержало его падения. К счастью, пропасти по ту сторону не оказалось. Он приземлился на все четыре конечности и, перевернувшись, сел, осматриваясь.
Рядом с ним лежало на траве мокрое окровавленное махровое полотенце в полосочку. Там, откуда он только что вывалился, не было ничего. А вокруг всеми цветами радуги переливались под небесными ночными сполохами неоглядные красоты…
Здесь, как и дома, уже стемнело, но было значительно теплее, чем питерской октябрьской ночью. От воздуха и запахов у Игоря закружилась голова. Он подобрал полотенце и обнаружив, что оно все ещё мокрое и все так же пахнет хлорированной ладожской водой, прижал его к распухшему лицу.
— Чудненько, Игорёк… Это ты здорово сделал… — вздохнул он. — А немного подумать никогда не вредно. Особенно, когда собираешься свалять дурака… Хоть бы кухонный нож с собой захватил, идиот. Место-то ой какое скверное.
В последнем он был уверен бесповоротно. Словно знал это всегда. Словно бывал здесь когда-то, но позабыл об этом на время.
— Лох в Зазеркалье, первая серия… — проворчал он, поднялся на ноги и, придерживая у лица полотенце, начал спускаться по едва заметным глазу примятостям на траве.
Слева в темноте что-то вдруг захрумкало, зашуршало. Игорь в панике отпрыгнул вправо, но напугавший его звук стал резко стихать, удаляясь.
— Фух, жуть какая! Вторая серия: Тарзан из каменных джунглей в тисках дикой природы, — прошептал он, едва переводя дух. — Какой же ты, к чертям собачьим, мужик, если тебя какой-то кролик до смерти перепугал?..
Придя в себя, Игорь решил поменьше обращать внимания на непонятные звуки и прочие странности места, куда он так скоропостижно попал.
— Если ты будешь нервничать, тебя первый же чеширский кот забодает, — Игорь вложил в свои слова побольше презрения.
Разговаривать наедине с собой было несколько непривычным, но послушать собственный голос посреди погруженной в темноту холмистой степи оказалось весьма кстати. Приободрившись, он снова пошагал вниз. Цели своего путешествия Игорь пока не представлял. Возможно, цель нарисуется сама собой, нужно только поменьше разевать рот и постараться, чтобы никто тебя не съел раньше времени.
Вообще-то ему и в состоянии небытия было неплохо. Наверное. Но как только его выдернули из этого состояния, он уже не мог сказать, был ли он счастлив в бессмысленном неодушевлённом небытии.
Он появлялся на белый свет долго, почти сутки, и едва родившись, знал всё и о себе нынешнем, и о прежнем обладателе своих красочных воспоминаний.
Почему, когда рождаешься, первым делом приходит боль?.. Ещё не почувствовав толком своего тела, он уже бредил, погрузившись в кошмар всплывающих мучительных воспоминаний. Его крутил и крутил неумолимый поток.
Больнее всего ему стало, когда картины стали связными и живыми. Когда он вспомнил свою смерть. Вспомнил, как увидел в зеркале чужое лицо, и сначала решил, что и в самом деле здорово перебрал накануне. Так и до белой горячки недалеко. Пора послушаться добрых советов и взяться за себя. Да и неловко: кому скажешь, что подойдя к
