мы вот… – начал было шут, но бабуся его перебила.
– На бродяг вы вроде не похожи! – она покачала седой непокрытой головой. – Ночевать негде? – вдруг оживилась она.
– По правде сказать, да! – выпалила Марихен, и я ожгла её страшным взглядом. Обалдела, дура? Что мы знаем об этой ведьме, а ну как у неё полон дом свирепых сынков, похуже троллей? Вдруг у неё там людоедское логово? Думаете, сказки? Да если бы… Вы у нас в лесу хоть денёк проводили? Что мои братья творят, знаете?! Нет? Вот и заткнитесь!
А бабка не на шутку раздухарилась, схватила размякшую девчонку за локоть и, воркуя, потащила за собой. Я ринулась было её из ведьминских цепких лап выдирать… но так соблазнительно звучал голосок бабуси, лепечущий о горячем супе, и тёплом хлебе, и уютной постели, и о жарком камине… «А платить?» – промелькнула мысль, но я отмахнулась – будь что будет! Вот поедим, там разберёмся! В конце концов, мой нож всегда меня кормил, и он всё ещё за поясом!
Марихен дала себя вести как безропотную тёлочку, а мы с Енотом за её спиной только настороженными взглядами обменялись. Я тихо кивнула, он прикрыл глаза в ответ. Куда мы идём… и надо ли… чёрт, да уймись ты!
Постоялый двор бабуси оказался совсем крошечным, всего на две комнатки. В одной, по её словам, ночевал какой-то бродячий лекарь, в другую она запросто поселит нас. Аромат съестного очаровал почище розовых кустов, и я моментально решила – остаюсь! И даже нож выпустила. Шут осмотрелся вокруг и довольно разулыбался. Полутьма свечей, небольшой чистенький обеденный стол да три стула – вот и всё убранство. А, и ещё чучело совы на жёрдочке над камином. Что ж, прекрасненько – по крайней мере, людоедским троллям тут точно места нет, и то хорошо! Я уселась с ногами на широкую скамью и почти придремала в блаженном тепле, из-под ресниц растворяя зрение в ласковом пламени камина… когда шут пихнул меня в бок, молодец, что не в порезанный – старуха принесла дымящиеся миски супа!
– Еда! – возликовали мы и набросились на ложки так, будто мы голодные коты, а те были мышами. Марихен старалась есть сдержанно и чинно, а мы с Енотом хлюпали ещё так! Моя непонятная хандра растворялась в горячей пище, как льдина в ладонях.
Старуха присела у камина с довольной улыбкой на морщинистом гномьем лице, наблюдая за нами да приговаривая: «Кушайте, кушайте, бедняги! Намаялись небось!» А если и отравит – да и ладно, вечная жизнь ещё никому не грозила.
Налопались мы до отвала и сонные, на заплетающихся ногах, проволочились за хозяйкой на второй этаж. Комнатка и в самом деле оказалась такой маленькой, как лисья нора, всего на две кровати, почти впритык одна к другой. Я блаженно растянулась на той, что ближе к выходу – буду начеку, если вдруг какой скотине вздумается ломиться к нам посередь ночи! И тут же поплыла в сонной лодочке на кисельные берега… «А денег-то с нас так и не взяли, ну точно какой-то подвох тут есть!» – подумалось мне, но было уже всё равно, и, переложив нож поудобнее, я сладко уснула…
В низкое окошко солнце пробиралось едва, но довольно, чтобы разбудить меня. Я села на постели, спину ломило страшно – не привыкла я к мягким лежанкам, дома-то оно пожёстче будет! Да и ворочаться туда-сюда, как я люблю, мне бок не давал, неуютно. С трудом продрав глаза, я огляделась – а эти где?! Уж не сбежали ли? Не сделалось ли с ними какой беды? И как это я могла так беспробудно уснуть и не учуять их исчезновенья? Я же сплю как волчица! Не бесы же их утащили, в самом деле!
Но, конечно, никуда они не делись – вот сквозь тонкую стену просочился нежный смех девчонки, весёлый голос Енота что-то трещал и посуда звенела. Фух, порядок! Я свесила ноги с лежанки, растёрла лицо и уши горячими спросонья ладонями и, перевязав волосы, вышла.
Я нашла своих сотоварищей и старуху-хозяйку на кухоньке, прямо за соседней дверью. Пахло мылом, печным сытым духом, варевом, мясом… в общем, очень здорово и уютно там было. Шут чего-то намывал в бадье на табурете, старуха ловко орудовала ножом над корзиной яблок, Марихен толкла в ступке какую-то пыльную ерунду, и больше было похоже, что попросту ничерта не делала. Енот повернул ко мне раскрасневшееся длинноносое лицо.
– Утречко добрейшее, фрау Якобина! – проорал он мне. Я насмешливо раскорячилась в книксене. Марихен прыснула в ступку, и вонючая пыль припудрила её лицо. Она громко расчихалась, попутно пытаясь извиняться за такую бестактность – смешные эти господа! Как они вообще живут, если и чихнуть спокойно нельзя?
Старуха по-доброму рассмеялась и, заохав, кинулась вытирать девчонкино лицо своим фартуком. Пока те были заняты, я подошла к шуту и зловещим шёпотом осведомилась:
– А платить-то мы за завтрак чем собрались?
– А мы договорились отблагодарить нашу добрейшую фрау Стефанию помощью по хозяйству, так как иных средств, увы, не имеем! – радостно доложил он мне. Я сделала на него страшные глаза и покосилась на названную Стефанией. Та сделала вид, будто и не слыхала, и продолжила хлопотать над яблоками. Ну что ж, отлично, коли так! В конце концов, волшебное «вовремя сбежать» меня ещё никогда не подводило!
Я тыкалась по кухне туда-сюда, пытаясь как-то приспособиться к ну очень уж непривычной домашней возне, но проку от моих разбойничьих лап было ещё меньше, чем от изнеженных ручек графиньки. Это дело быстро наскучило, и я уселась в уголок наблюдать да подмечать. Ага, мои приятели уже перебинтовки поснимали, и ссадины выглядят весьма неплохо, насколько мне видно из-под одежды. А не перекреститься ли и мне поперёк тела тряпкой какой? Пощупала осторожно бок – да вроде нет, края сошлись крепко, всё цело. Значит, чёрт с ним, само заживёт. Чистую рубашку бы раздобыть, а то рядом с этими щеглами лютой бабой, небось, смотрюсь.
Марихен бабулечка даже переодела в простенькое крестьянское платьице. Неплохо сидит, только в талии широковато. Бабка вся такая довольная, улыбается, прям цветёт и пахнет! Всё по спине девчонку оглаживает, а та млеет, дурочка. Енот как кот домашний – грудь выпятил, хвост распушил, потешает хозяйку какой-то ерундой. Да только стоит ли так уж расслабляться? Не у камина в замке за тремя рядами остроглазых лучников тут сидите же! Кто вот она, эта ваша добрая бабусечка? А если вправду ведьма? Или доносчица, что ещё хуже. Я втихаря
