Потому что другого выхода просто нет, лапуля.
Лапуля это, лапуля то, – раздраженно подумала Джесси. – Может, заткнешь пока варежку, сучка болтливая?!
В конце концов ягодицы сдвинулись. Джесси напрягала мышцы живота, стараясь принять сидячее положение. Медленно, но верно угол между торсом и ногами приближался к девяноста градусам. Локти мало-помалу сгибались, потому что она уже почти сидела, а не висела на руках, как раньше. В кисти постепенно возвращалась чувствительность. Джесси почти уже села, но все-таки продолжала выполнять ногами упражнение «велосипед». Сердце учащенно билось, разгоняя кровь по затекшим мышцам. Капелька пота сбежала со лба и ужалила в глаз. Джесси нетерпеливо мотнула головой, не переставая работать ногами. В руках покалывало все сильнее – уже в районе локтей. Минут через пять ее поза была похожа на позу долговязого тинэйджера, неуклюже развалившегося в кресле в театре. И тут случилась первая судорога – как удар обухом мясницкого топора.
Джесси запрокинула голову и закричала. Капли пота с волос разлетелись во все стороны. Как только она перевела дыхание, начался второй спазм, гораздо сильнее и хуже прежнего. Казалось, левое плечо обмотали колючей проволокой и теперь затягивают петлю. Джесси взвыла, сжав кулаки, так что ногти на нескольких пальцах сломались и пошла кровь. Глаза как будто утонули за коричневатой плотью век – так крепко она зажмурилась. Но слезы все равно нашли щелочку и потекли по щекам, смешиваясь с потом.
Работай, лапуля, не останавливайся.
Не называй меня этим дурацким словом! – закричала Джесси.
Незадолго до рассвета бродячий пес пробрался обратно на заднее крыльцо и улегся там спать. При звуке голоса Джесси он тут же вскочил. На морде застыло забавное выражение удивления.
Не называй меня так, ты, сука! Ты гадкая сука. Мерзкая су…
Еще одна судорога – быстрая и резкая, как разряд молнии – прошла через левый трицепс, от локтя до самой подмышки. Незаконченная фраза утонула в крике боли. Но Джесси все равно продолжала двигать ногами.
Она не знала, откуда берутся силы, но продолжала «крутить педали».
Когда судороги закончились – по крайней мере Джесси очень на это надеялась, – она перевела дух, прислонилась к изголовью кровати и закрыла глаза. Дыхание замедлялось… словно лошадь с галопа на рысь, а потом на шаг… Ужасно хотелось пить, но в остальном Джесси чувствовала себя на удивление хорошо. Наверное, в старой шутке – насчет того «Как же хорошо наконец остановиться» – была доля правды. В школе Джесси была очень спортивной девочкой и оставалась спортивной женщиной лет до тридцати (ну, скажем, до двадцати пяти), но она до сих пор не забыла ощущение выброса эндорфинов в кровь. Нелепо, конечно, в данной ситуации… но тоже неплохо.
А может быть, и не так уж нелепо, Джесс. Может быть, даже полезно. Эндорфины прочищают мозги, именно поэтому после физических упражнений люди работают лучше и продуктивнее.
И действительно: в голове была полная ясность. Паника прошла – как туман, рассеянный ветром. Появилась способность трезво рассуждать. Джесси никогда бы не поверила, что такое возможно, не случись это с ней. Ее даже немного пугала эта способность человеческого разума приспособиться к чему угодно в стремлении выжить. Уже столько всего случилось, а еще не пила кофе, – подумалось ей.
В голове возник образ: крепкий черный кофе в ее любимой чашке с синими цветочками. Джесси облизала губы. Потом она подумала о программе утренних новостей «Сегодня». Если ее биологические часы не врут, то «Сегодня» как раз сейчас и начинается. Люди по всей стране – не прикованные, конечно же, наручниками к кровати – сейчас сидят в своих уютных кухоньках, пьют сок или кофе, едят рогалики и яичницу (или овсяные хлопья, которые улучшают работу сердца и благотворно действуют на кишечник) и смотрят новости. Они смотрят, как Брайан Гамбел и Кэтти Корик берут интервью у Джона Гаранжиолы. Потом – как распинается Виллард Скотт, желая счастья какой-нибудь паре долгожителей. А потом будет рубрика «Гости программы». Один расскажет о чем-то мудреном типа базисной ставки или федерального бюджета, другой откроет секрет, как отучить любимого чау-чау грызть тапки, а третий разрекламирует новый фильм. И никому из этих людей даже в голову не придет, какая трагедия разыгрывается сейчас в штате Мэн. Им и в голову не придет, что один из самых преданных зрителей сегодня утром не сможет включить телевизор, потому что прикован наручниками к кровати. А рядом, буквально в двадцати футах, лежит голый, обглоданный собакой и облепленный мухами мертвый муж.
Джесси повернула голову и взглянула вверх, на стакан, который Джералд так заботливо поставил на полку перед началом веселья. Еще пять лет назад, подумала она, там бы скорее всего не было бы никакого стакана, но теперь, когда Джералд стал поглощать больше виски, соответственно вырос и объем потребляемой им воды. Он выпивал сотни литров диетической содовой и чая со льдом. Так что «проблема с питьем» стояла у Джералда в самом буквальном смысле. Ну, – сказала она себе, – если у него и были проблемы, то сейчас он уж точно от них избавился.
Стакан стоял там же, где она его оставила, и если ее ночной гость не был порождением кошмарного сна (Не глупи, конечно же, это был сон, – нервно вставила примерная женушка.), то пить он явно не хотел.
Я достану этот стакан, – подумала Джесси. – Только мне надо быть осторожной, если вдруг повторится судорога. Вопросы и комментарии?
Ответом была тишина. На этот раз ей не пришлось напрягаться, чтобы достать стакан. Она поставила его так, чтобы потом было удобнее взять, так что теперь не надо было проявлять чудеса ловкости и изобретательности. В довершение она обнаружила бонус в виде уже готовой соломинки. Рекламка высохла и свернулась как раз по нужным сгибам. Эта странная геометрическая конструкция выглядела как авангардистское оригами на вольную тему. И надо сказать, что работала она определенно лучше, чем вчера, так что выпить остатки воды оказалось еще даже легче, чем взять стакан с полки. И когда Джесси слушала хлюпанье на дне стакана, пытаясь соломинкой собрать остатки воды, ей вдруг пришла мысль, что воды пролилось бы гораздо меньше, если бы она знала, что соломинку можно «починить» таким простым способом. Ну, теперь уже поздно – что толку плакать о пролитом молоке. Или, вернее, о воде.
Пара глотков только усилила жажду. Но ничего не поделаешь. Джесси поставила стакан обратно на полку и тут же рассмеялась над собой. Привычка – вторая натура. Она настойчиво проявляет себя – даже в такой, совершенно бредовой ситуации. Ведь пока она тянулась, чтобы поставить стакан на место, у нее снова могли бы начаться судороги. Проще было бы бросить его на пол. И почему она так не сделала? Да потому, что «аккуратность – прежде всего», – вдалбливала Салли Махо в свою лапулю, в свое скрипящее колесо, которому доставалось так мало смазки и которое всюду совало свой нос. Ее маленькая лапуля зашла бы сколь угодно далеко – вплоть до совращения родного отца, – лишь бы сделать все по-своему. Джесси представила Салли: руки в боки, щеки пылают гневом, губы плотно сжаты. Именно такой ей запомнилась мать.
