— Надеялась услышать от тебя больше, Леонард.
— Извини. Это все.
— Что ж, тогда я пошла. — Рия встала, и Эш быстро вскочил на ноги. Она расправила складки платья, изо всех сил стараясь не глядеть на Эша. — Рада была повидаться, Леонард. Надо будет как-нибудь еще встретиться… Все, я побежала. Куча дел…
— Не уходи, Рия. Пожалуйста.
— Говорить нам больше не о чем. — Рия все же заставила себя не отвести взгляд от его лица. — Я приходила по делу. И все.
— Мне так много надо сказать тебе.
— Я не хочу слушать.
— А я не верю. Ты в кои веки пришла ко мне. Не просто же так. Я так скучал по тебе. Все эти дни не проходило и часу, чтобы я не думал о тебе и о наших с тобой минутах вместе. Порой мне кажется, что только эти воспоминания не дают мне развалиться на части.
— Прекрати! Ты говоришь о ком-то другом. Человек, которого я любила, умер и похоронен, нет его! Он ушел из моей жизни.
— Не ушел. Я здесь, Рия. Я умер, но я прежний. Я тот, кто держал тебя за руку, когда мы гуляли, кто сидел внизу и ждал, когда ты мучительно гадала, какой надеть наряд. Я тот, кто говорил тебе, что любит тебя больше жизни. Изменилось лишь твое лицо, Рия: оно такое холодное, неприступное и пустое — ты надевала эту маску, когда не хотела чего-то слышать. На твои глаза пали шоры, и лицо твое говорит: никого нет дома. Не закрывайся от меня, Рия. Только не от меня. Я так одинок.
— Перестань, Леонард, не мучь меня. — Рия стойко выдержала его взгляд, но почувствовала, как задрожали ее ноги. Напряжение, усталость. Не более того. — Ничего между нами не осталось. Любовь — для живых, для людей, у которых есть будущее.
— Думаешь, я этого не знаю? Ты понятия не имеешь, каково мне теперь. Я знаю, что я не на сто процентов Эш. Я — память о том человеке, которым был, память, которой придали форму и содержание. Но и это еще не все. «Человек со скрытыми мелями» — так ты меня называла. Но теперь это стало правдой. Память моя стала мельчать, Рия. Я понемногу теряю то, из чего сделан. Каждый день я помню на чуточку меньше. Слова любимой песни, цвет машины друга — все уходит, и ничто не заполняет образующиеся пустоты. За исключением каких-то мелочей, но они лишь подчеркивают складывающуюся картину. Я исчезаю. Каждый день меня становится все меньше. В один прекрасный день все будет кончено, и я умру по-настоящему. Стану призраком, зыбким образом кого-то больше не существующего. Помоги мне, Рия. Мне страшно. Мне так страшно…
Мука в его голосе больно ранила Рию, и боль эта волной поднялась в ее душе, застарелая неутихающая боль, которую ей не с кем было разделить. Она гневно посмотрела на Эша, отказываясь дать волю слезам, сжигавшим ее глаза:
— Ты вернулся не потому, что любил меня. Ты вернулся на зов своей матери!
— Нет. Все было не так.
— Тогда зачем? Зачем тебе надо было возвращаться и разбивать наши жизни?
— Я не знаю!Я здесь с какой-то целью, но не знаю с какой или зачем. Я сказал, что нужен родителям, потому что надо же было что-то сказать. Я не хотел причинить тебе боль. Я никогда не хотел делать тебе больно. Ты для меня все, весь мир, Рия. Я бы умер для тебя. Я бы остался мертвым ради тебя, если б смог. Вот почему я старался избегать всех вас все это время: хотел освободить вас от себя, чтобы вы свыклись с мыслью, что меня нет. Но что-то вернуло меня и удерживает здесь. И день за днем я угасаю. Я не могу жить, но что-то не дает мне умереть. Я не могу без тебя, Рия, помоги мне. Если ты когда-то любила меня, люби меня сейчас.
Рия потянулась и взяла его холодные руки в свои:
— Если я когда-то любила тебя? Леонард, родной… Я ни на минутку не переставала любить тебя.
Эш подался вперед поддержать ее и замер в нерешительности. Тогда Рия сама прижала его к себе, прежде чем он поверил в это. Она уткнулась лицом ему в шею и глубоко, с дрожью, вздохнула,
— Я не знаю, что делать, Леонард. В моей жизни совсем не осталось смысла. Шэдоуз-Фолл трещит по швам, несмотря на все мои усилия сохранить его в целости. И все это происходит так стремительно.Я едва успеваю читать рапорты. Ведь я и вправду именно потому здесь. Я пришла к тебе за помощью, даже не признаваясь в этом самой себе. Я стала чувствовать, что не справляюсь. Когда тебя не стало, в жизни у меня не осталось ничего — только работа. И я ушла в нее с головой. Поэтому работа стала моей жизнью. Я пришла сюда, чтобы использовать тебя, Леонард, чтобы выудить у тебя все, что могло бы пригодиться для проверки Харта. Чтобы снова взять контроль над городом в свои руки.
— Ну и отлично, используй меня на всю катушку. Оба неловко рассмеялись, затем разняли объятия и чуть отодвинулись друг от друга — так, чтобы можно было смотреть глаза в глаза. Эш держал Рию за руки, и она нежно пожала его ладони — они были по-прежнему холодны.
— Что бы ни случилось, Леонард, я не собираюсь больше терять тебя. Считай, мы вернулись вместе, к лучшему это или нет — все равно. Смерти не удалось разлучить нас.
— Я так счастлив, — прошептал Эш. — Все, что осталось во мне, принадлежит тебе, пока я с тобой, сколько бы это ни продлилось. Как бы мне хотелось предложить тебе больше.
— Мы найдем способ не разлучаться, — сказала Рия. — Думаю, это будет не трудно: мы ведь, в конце концов, в Шэдоуз-Фолле.
— Сколько бы это ни продлилось. Ты знаешь, у меня недавно были такие странные чувства. Вернее, предчувствия. Нехорошие. По-моему, к нам идет настоящая беда. Что-то достаточно могущественное, чтобы нести угрозу всему городу.
— Не у тебя одного предчувствия, Леонард. Последние несколько недель паранойя, кажется, охватила всех жителей. Не мог бы ты выразиться чуточку поконкретнее?
— Извини. После возвращения я стал видеть некоторые вещи намного отчетливей, и тем не менее это видение скорее сродни предчувствиям, чем чему-либо еще. Что-то там, за пределами города, наблюдает и выжидает подходящего момента, но я понятия не имею, что это. И это что-то — живое, вот и все, что я чувствую.
— Не много.
— Я так не думаю.
— Ты ведь наверняка размышлял об этом. Как ты думаешь, что это может быть?
— Не знаю. — Эш покачал головой. — Но очень хочу знать, не в этом ли причина того, что меня вернули сюда. Наверняка.
— Да, скорее всего так, — согласилась Рия. — Может, это я вернула тебя, потому что так в тебе нуждалась.
— Может быть. В Шэдоуз-Фолле и не такое случалось. Какое красивое на тебе платье. Можно я помогу расстегнуть молнию?
Глубоко под Каер Ду, крепостью эльфов, где-то в самом сердце страны-под-горой, три фигуры шагали по широкому земляному туннелю. Двое были высоки и красивы, третий — нет, но каждый из них нес знатность и благородство, как покрытые вмятинами, видавшие виды щиты, с которыми они выходили не из одной битвы. В туннеле было темно, но блуждающие огни сотнями танцевали в воздухе вокруг трех спутников. Их голубовато-белое сияние, яркое и холодное, бросало отсветы на земляные стены, и тем не менее ни один из троицы не отбрасывал тени.
Оберон с Титанией и горбатый эльф по имени Пак наконец остановились перед широким люком, располагавшимся вровень с земляным полом. Люк площадью в двадцать квадратных футов представлял собой сооружение из толстенных дубовых досок, схваченных вместе стальными полосами и серебряными заклепками. Слова и изречения на языках, более древних, чем человеческие, были вырезаны на досках люка и вытравлены кислотой на стальных полосах. Не было ни кольца, ни какого-либо механизма, при помощи которых люк можно было поднять, если бы, конечно, нашелся тот, у кого хватило бы сил потревожить его колоссальную массу.
Оберон, король страны эльфов, молча смотрел на люк. Ни признака мысли, ни тени чувства нельзя было прочесть в его холодных голубых глазах и на застывшем бесстрастном лице. Оберон был десяти футов ростом, тело его, словно составлявшее единый мускул, было закутано в мантию цвета крови, и тем не менее стоявший перед люком король казался просителем, не уверенным в приеме, который его ждал.
